Сергей Костин - Охотник за бабочками

• Название: Охотник за бабочками
• Автор: Сергей Костин
• Жанр: Фэнтези

Новое — давно забытое старое. Сказка — давно забытая истина. Фантастика — сказка, которой только предстоит стать истиной.

Земля. В Галактике давно не бушуют звездные войны. Мир и спокойствие царят в Галактике.

Старый археолог находит древние манускрипты, свидетельства о величии человеческой расы в далеком прошлом. На основании одной из них — он посылает троих сыновей на поиски невест.

Куда укажет сигнал, отправленный в глубину вселенной, там и следует искать избранниц. Ставка — фамильное состояние.

Слышите голос старины: — «Было у отца три сына. Двое умных, а третий — дурак…»

---

ПаПА поправил пенсне, вгляделся в корабль непонятной конструкции, поморщил лоб и сказал неизвестно кому:

— Москвич двадцать один сорок один. Без всякого сомнения.

Что паПА имел в виду, так и останется неизвестным. Я спрашивать не стал, а гостям было не до этого. Все их взгляды были устремлены на двери. Мое объявление о приезде невесты, и странное действо сопровождающее это прибытие, привлекли все их внимание. Мне это, конечно, льстило. Пусть и куколка, пусть и уродина, но как дело обстряпала.

В совершеннейшей тишине, даже дворецкие замерли в воздухе, направив к дверям локаторы, послышалось легкое цоканье.

Цок. Цок. Цок.

Словно кто-то осторожно постукивал маленьким молоточком по здоровенной стальной монорельсе.

Цок. Цок. Цок.

Шеи гостей вытянулись. Локаторы дворецких развернулись.

Цок. Цок. Цок.

ПаПА судорожно облизывал губы.

Цок. Цок.

Что-то воздуха в груди стало маловато.

Цок.

Не к добру.

Цоканье замерло у самых дверей.

Тишина.

Напряжение в зале достигло апогея. Казалось, еще чуть-чуть, и весь мир взорвется от переполнившего его ожидания.

Двери тихо раскрылись.

Я сказал:

— Ой, мама.

ПаПА сказал:

— Ох,… пи-и-ип (вырезано цензурой)!

Кузьмич ничего не сказал. Кузьмич потерял сознание.

Гости, состоящие из граждан и гражданок, издали протяжный стон.

В дверях стояла…

Как прекрасны мгновения ожидания. Как ненавистны мгновения ожидания. Конечно, всем хочется побыстрей. Всем хочется сразу. А так не бывает. Нужно помучится. Поволноваться. Чтобы полностью осознать, как оно прекрасно. Мгновение.

Что там за горизонтом? Что там за дымкой времени? Что там…

Можно подумать, кому-то это интересно. Всем интересно другое. Кто стоял в дверях.

А стояла там…

Стоит ли говорить об этом? В мире столько прекрасного и необъяснимого, что совершенно не стоит удивляться более прекрасному и необъяснимому.

Кстати. Знаю одну историю. Один крупный политический чиновник вот также все тянул и тянул. За это его сняли с работы, потом поймали в темном переулке и избили до полусмерти.

Короче.

В дверях стояла моя куколка.

Почему я называю это существо, ничем не напоминающую куколку, которая осталась в оранжереи, моей куколкой? Не знаю. Это внутренняя связь. Но хватит обо мне. Лучше о той, которая пришла.

Трудно описать неописуемое. К тому же потом меня всякий может упрекнуть, что я был не прав. Кому-то может не понравиться, что я забыл упомянуть о прекрасных голубых глазах. О длинных черных ресницах. О милой улыбке и белых зубах, проглядывающих между губ. Кто-то назовет меня бездушным, потому, что я забуду сказать о золотых волосах, ниспадающих до самой… самого пояса.

А кто-то потом вспомнит, что не сказал я о нежной… белоснежной… коже. И о самом лице. Об этом самом красивом лице во всей Великой Галактике. И заметьте, не стандартном лице. У которого нет ни второго подбородка, ни пухлых щек, ни жировых отложений.

Она не была совершенством в полном смысле этого слова. Но она была прекрасна, как прекрасна бывает только мечта.

Я о многом могу забыть. И о голубом прозрачном платье, сквозь которое проступали дивные черты ее тела. И о движениях, наполненных необъяснимым величием грации. И о…

(Для более подробного описания просьба обратиться к секретным файлам национальной Земной Службы Безопасности).

Я только никогда не забуду сказать о том, что за спиной у куколки, у Ляпушки, были видны два прозрачных, миниатюрных крылышка. Которыми она медленно помахивала. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз.

Я влюбился. Я влюбился с первого взгляда.

В полнейшей тишине, она обвела взглядом зал, отыскала меня, улыбнулась и протянула мне навстречу руку.

Вы думаете, я пошел к ней? Нет. Я рванул, что есть сил.

Я подбежал поближе, затормозил и вздохнул, как могут вздыхать только влюбленные.

Росту моего, телосложения моего, никаких физических изъянов, кроме крыльев, не наблюдается. Крылья отрезаем и все в полном порядке. Министру культуры говорим, что это элемент национального костюма. А на всех остальных наплевать. Одной уродкой нестандартной больше, одной меньше. Для меня она лучше всех и этого достаточно.

Я схватил в руку ладонь Ляпушки, сказал: — «Ты навек моя» — и потащил ее к паПА. Она засмеялась так нежно-нежно и, откинув в сторону свободную руку, побежала за мной.

Это были самые лучшие мгновения в моей непутевой, уродской жизни. Потому, что я видел в ее глазах нежность. Нежность и любовь.

ПаПА откровенно плакал. От счастья, от чего же еще. Ведь я нашел то, что так долго искал. И он был за меня, безусловно, рад.

— Вот, — сказал я, — Познакомьтесь. Это мой паПА.

— Я помню, — сказала она, улыбаясь паПА, — Я думала, что вы старый археолог, а вы не такой уж и старый.

ПаПА пару раз раскрыл рот, наклонился и галантно поцеловал руку бывшей куколке.

И неожиданно все встали и захлопали. Да, да, да. Захлопали. Я и сам офигел. Куда девалась их спесь? Куда девалась их природная неприязнь к уродам? Может, они увидели в Ляпушке то совершенство, к которому так долго стремились, и которого так и не смогли достичь?

ПаПА закончил хлопать ртом. Потом сказал, что знал, что все у нас будет в порядке. Пожелал побыстрей увидеть внуков.

А потом началась самая натуральная пьянка.

ПаПА по поводу большого семейного праздника вытащил из подвалов лучшее вино. Гости этому весьма обрадовались. Еще бы. На шару, как говорили наши древние предки, и уксус полезен.

Куколка, то есть теперь уже Ляпушка, сидела от меня по правую руку. Кузьмич пристроился по левую.

Новоиспеченная подружка моя ела мало, все больше по сторонам пялилась.

— А это кто, в короткой маячке?

— Жена Главного Блюстителя Законов.

— Ой! Костя! Я такую же хочу.

— Сделаем, — пообещал я, представив, как сексуально она будет выглядеть в такой одежонке. Представил, и аж обомлел. Ведь я ж жених ее. Со всеми вытекающими последствиями.

— Руку с колена убери, — глядя куда-то в сторону, нежно проворковала Ляпушка, — а то по морде получишь.

— Так уж сразу и по морде? — ощерился я, но руку не убрал. Имею на то полное жениховское право. Где хочу, там и лапаю.

Ляпушка, продолжая мило улыбаться, взяла в руку кубок стальной раритетный — маленький бочонок с ручкой на боку и с надписью «Общепит» на донышке. ПаПА с раскопок притащил. Взяла и сдавила его с легким хрустом.

Я поперхнулся. И моментально убрал свои шаловливые ручки подальше от коленок бывшей куколки. Сила есть, и красота не поможет. Значит и перспектива провести сегодня незабываемую ночь вполне расплывчатая. А жаль.

— А жаль, — шмыгнул я носом и переключился на восполнение калорий в своем измученном теле. Попросту, стал кушать.

Кузьмич, уже также откушавший три полных порции своего любимого салата «оливье», притянул к себе блюдо с запеченной в тесте форелью и философски прокомментировал: — «Фифа, какая».

— Не подавись.

Кузьмич только прищурил глаз, распахнул пошире рот и запихал в него пучок зеленого салата. Никогда не перестану удивляться, куда в него столько лезет. Наверно именно о таких внеземных созданиях говорят — маленький ротик, очень большой животик. Или примерно так.

Кузьмич оторвался от поедания (пожирания) съестных припасов, вытаращил глаза на полную орбиту и толканул меня локтем. Видя, что я слишком занят разделыванием на куски пятислойного блинчика с тройной начинкой, Кузьмич выплюнул на стол все, что не успел проглотить, взмахнул крылышками и приземлился у моего уха.

— Ты только башкой не верти, командир. А слушай, что я тебе скажу.

Я кивнул. Кузьмич так просто отрываться от пищи не станет. Значит, есть, что сказать.

— Куколка твоя распрекрасная, хоть и с крыльями, а не нравится мне. Я уже десять минут за ней наблюдаю. Да не верти головой же, сказал тебе. Клептоманка она. Точно говорю. Как есть клептоманка. Минут пять назад запихала в рукав к себе ложки золотые из французского набора. Я то сначала думал — показалось. А потом смотрю, вилки серебряные в другой рукав пихает. И вот ведь зараза, все незаметно делает. С улыбочкой. Воровка инопланетная. Не зря у них в деревне нищета полнейшая. Все перетаскали друг у друга. О! Гляди-ка. Щипчики ваши с изумрудами ныкает.

Продолжая делать вид, что тщательно пережевываю пищу, я скосил глаза на девяносто три градуса в сторону Ляпушки.

Кузьмич оказался прав. Бывшая куколка воспользовалась теплотой и уютом пригревшего ее дома, и теперь вконец распоясалась. Вслед за изумрудными щипчиками в неразмерных рукавах исчезла сахарница с сапфирами, тарелка с апельсиновой икрой и, наконец, две бутылки первоклассного девятнадцати звездного коньяка «Араратские фантазии».

Кузьмич дернул меня за мочку уха, привлекая в очередной раз внимание.