Коллектив авторов - Заметки о Ленине. Сборник

• Название: Заметки о Ленине. Сборник
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

И этот сдвиг оказывается сильным рычагом; слово без ореола вернулось в ряд всех слов. Старое лозунговое слово «Народ» противополагалось слову «правительство», «власть» без ореола оно теряет с ним связь по противоположности:

«Правительство, какой бы формы правления оно ни было, выражает интересы определенных классов, поэтому противополагать правительство и народ… есть величайшая теоретическая путаница».

(Речь Ленина на съезде Советов. Правда, 1917 года, № 95)

Слово замкнутое ореолом «не подпускало» к себе, оно не поддавалось анализу, оставалось действенным, влияющим в словесном плане, без ореола оно входит в ряд всех слов, и этот анализ допускает.

Сдвиг лексического плана, затуманившего основной признак и вместе конкретный объем лексического единства — позволяет их вновь восстановить.

Сюда же относится борьба с неприятными обозначениями, с застывшими образами. Каждый образ в языке изнашивается, застывает. Когда он «жив», действен, — это значит, что слово как-то отодвинуто, что есть в слове какая-то невязка динамизующая значение. Эта невязка может происходить от того, что в слове столкнулись два значения, два лексических единства, два основных признака — и эти два лексических единства теснят друг друга (метафора). Это может происходить из-за невязки фразового смысла (т. е. смысла слова определяемого фразою) с основным признаком (лексическим единством) данного слова.

Во всяком случае, невязка обязательна для действенного живого образа.

Когда же образ стирается, — это значит невязка прекратилась — основной признак слова стерся, — и слово удобно укладывается в фразу, не выдвигаясь, становится однородным с другими. И такое слово, со стертым основным признаком стершим образ — бледнее, чем «простое», «необразное» слово, — именно потому, что в нем стерт основной признак, стерто сознание его, как лексического единства. Если бы мы захотели проанализировать конкретные значения этого слова, — ключ оказался бы потерянным.

Например — «страна» в значении «народ». Этот образ мог быть живым когда-то; т. е. в слове могло ощущаться, что оно в семантическом отношении выдвинуто, неоднородно с другими словами. Эта выдвинутость была основана на том, что фразовый смысл слова не вязался с основным признаком слова — с его лексическим единством. Это станет ясно, если мы возьмем в пример еще не совсем стершийся образ: «земля» — народ.

Перед нами фраза:

Вся земля откликнулась.

Здесь фразовый смысл слова, его значение, определяемое фразой — не вяжется с тем основным признаком, который жив в слове «земля». Фразовый смысл не покрывается основным признаком, основной признак выделяется и окрашивает всю фразу. Она семантически обостреннее, чем:

Весь народ откликнулся.

Теперь перед нами «страна» — народ. Этот образ стерся. Что это значит? Это значит, что фразовый смысл затемнил основной признак, часто употреблявшегося именно так слова. Слово страна также мало выдвинуто, как слово народ. Основной признак, лексическое единство слова «страна» исчезло; и вместе с тем это слово стало глаже, чем слово «народ»: ведь раз исчез основной признак, — стало быть исчезла возможность разносить слово «страна» по конкретным специфическим значениям, по конкретным ветвям лексического единства. Такое гладкое слово тоже может быть словом-«мошенником», потому что самая сглаженность делает его неуязвимым. Потерян основной признак, — стало быть потерян ключ к конкретным специфическим значениям, осталось слово-маска, слово, которое в фразе «звучит», значит, но за пределы свои не пускает; слово «непрямое», не свое, «чужое», а сознание невязки чуждости — стерто.

Ленин-полемист сдвигает с места эти застывшие образы, подбирает к ним ключ; он цитирует речь Маклакова: «Власть будет леветь все больше и больше, пока страна будет праветь все дальше и дальше» — и анализирует цитату следующим образом:

«Страной» Маклаков называет капиталистов. В этом смысле он прав. Но «страна» рабочих и беднейших крестьян, уверяю вас, гражданин, раз в 1000 левее Черновых и Церетели и раз в 100 левее нас. Поживете — увидите.

(На зубок новорожденному… «новому» правительству).

Здесь застывший образ сдвинут тем, что он прямо сопоставлен с конкретными значениями, — не своими, а того слова, которое подсказывается фразовым смыслом: Нельзя сказать: страна рабочих и беднейших крестьян левеет хотя и можно сказать: страна левеет.

Конкретизация сбросила со слова маску, оно оказывается застывшим, скрывающим одно специфическое значение «соседнего» слова «народ», между тем как именно вследствие его сглаженности, застылости — его легко и незаметно подставили на место всего ряда значений слова «народ».

4

Выше я сказал о «вещной» конкретности и словесной неконкретности иностранных терминов. Они конкретны только по связи с вещью. Если эта связь не известна, — у них нет ассоциативных нитей, ведущих к другим словам, — у них бедный лексический объем. И вместе с тем, даже если связь этих терминов с вещью неизвестна или затемнена (а стало быть, ввиду особой, от единенной природы иностранного термина — порваны вообще ассоциативные нити) — такое слово-термин, как «гладкое» слово, имеющее «благородную» лексическую окраску — может пройти незамеченным.

Это самый обычный тип «мошенничества слов».

Приведу пример разоблачения таких слов Лениным:

«Как прячут прибыли господа капиталисты» (Правда, 1917 г., № 947).

«…На счете особого резервного капитала показана сумма 5 1/2 мил. рублей. Именно в так-называемый резерв или резервный капитал сплошь да рядом записывают прибыль, чтобы скрыть ее. Если я, миллионер, получил 17 миллионов рублей прибыли, из них 5 миллионов „резервировал“ (т. е. по-русски отложил про запас) — то мне достаточно записать эти 5 миллионов, как „резервный капитал“, и дело в шляпе».

«…Равным образом, сумма в 224 тысячи рублей „невыплаченный дивидент акционерам“ тоже в общей сумме прибылей не значится, хотя всякому известно, что дивидент выплачивается из чистой прибыли».

Случай классический, — мошенническое слово участвует в действительном мошенничестве, и разоблачение мошенничающего слова равносильно обвинению в действительном мошенничестве.

«Гладкий», «благородный» лексический вид слова («иностранный термин») при сниженном переводе на русский язык исчезает, — и обнаруживается простое значение, — иногда довольно неказистое, как в данном случае.

5

Слова-названия стираются очень быстро. Они обозначают конкретную вещь — и поэтому начинают играть красками вещи, приобретают окраску от вещи.

В этом смысле слово «эсэр» также конкретно как «социалист-революционер»; эсдек также конкретно, как «социал-демократ». У этих слов («эсэр» и т. д.) есть своя окраска, идущая от обозначенной вещи, а не от названия.

Но, оказывается, слова-названия не совсем стираются, значение все же остается и помимо обозначения.

На этом основано полемическое употребление названий враждебных партий.

Коммунистические газеты не станут писать «конституционалист-демократ», они пишут прямо «кадет» (и даже не «к.-д.», ибо «к.-д.» — 1) обозначение вещи; 2) обозначения значения, тогда как «кадет» порвало совершенно со значением и является только обозначением, только названием, и притом самостоятельным словом, что окончательно вытесняет все следы значения слов «конституционалист-демократ»); название «эсэр» тоже только обозначение вещи, тоже самостоятельное слово, порвавшее со значением («социалист-революционер»); и в этом смысле оно конечно дальше уводит от словесного значения чем «с.-р.», которое одновременно является обозначением вещи и обозначением значения[55]. Поэтому, напр., очень сильным приемом было окрестить «союзников», Антантой и т. д. Нетрудно заметить, что слово «союзники», как обозначение — стертое слово, и все же в нем была и некоторая возможность оживить значение, при известных фразовых условиях. Слово «Антанта» лишало этой возможности (Кроме того, самое звуковое строение слова было несколько комическим: ан-тан; комической же была и ассоциация со словом «танта»).

Когда вещь только обозначают, а ее название лишается своего значения — происходит заметное снижение вещи.

Поэтому каждое оживление в значении названия — повышает самую вещь.

Как можно оживить значение. Это можно сделать только сменив старое название и осмыслив новое.

Перемена названия партии «социал-демократы большевики» на «коммунисты», — было не только терминологическим размежеванием с «социал-демократией»[56]; 3) но и оживлением значения.

Перемену названия Ленин мыслил именно как сдвиг, как борьбу с языковой рутиной; привычность старого названия не довод за сохранение его, а довод за перемену: