Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

• Название: Марш Обреченных. Финал
• Автор: Вадим Климовской
• Жанр: Фэнтези

Третья книга хроники. Все начинается из воспоминаний историка и летописца, архивариуса Серой Башни, служащего Тайной службы Алькира Черствого, ветерана Эльсдарской Сечи. В своих мемуарах он подчеркивает, с какими трудностями предстояло столкнуться спецотрядам Северного Королевства Людей, чтобы захватить Эльсдар и одолеть эльфийских выскочек. Эпизоды подходят к своей кульминации и на континенте Зоргана четко обрисовываются положительные и отрицательные герои. Много развязок зависит не от магии и оружия, а скорее от способностей тех или иных персонажей найти взаимопонимание между собой.

---

И Алькир, наконец, решился.

— Я может не правильно вас понял, господин капитан, но чувствую, нам надо разложить все по полочкам… Сперва скажу, вы не совсем точно и даже более того, не правильно, расценили мой приезд в Гранитную Балку. Поймите! — Алькир еще раз прокашлялся. — В случае удачной дороги до Рудней и Драконьего Позвонка, и проходила б она не через Гранитку, а по другим маршрутам, мы наверняка с вами даже и не повстречались. Я подчеркнуто вам сообщаю, капитан! Моя миссия и поход исключительно связаны с Одноглазой Башней и ни с чем другим! Я уважаю вас, и уважаю чужой труд, но Аллона ради, запомните, никогда Алькир Черствый не встревал в чиновничьи потасовки и, никогда Алькир Черствый не вмешивался в кадровую политику Королевской армии, я архивариус и летописец. И мой послужной список военных кампаний — это не долг перед герцогом и обязательства Королевской армии, а личные собственные взгляды на общественную проблему людей и уже потом, — ремесло автора. Я хронист и публицист военной истории Северного Королевства Людей, и беру материалы для работ не из пальца и не возле каминчика с бокалом хереса в руках, а, борясь через страхи, участвую в безнадежных и отвратительных походах, как Фарумская облава, гномьи и тролличьи распри, мятежи овражников и, наконец, Эльсдарская Сеча. Сюжеты для книг я не выдумываю, а отчасти и приближено описываю будни рядового, простого солдата. А почему приближено и отчасти, да сугубо из-за того, что, правда, горька и тяжела, что больно прямо и без ширмы излагать весь тот ужас непримиримой жестокости и вражды человека да эльфа. Тяжело понять, за что мы так друг друга ненавидим? И в Одноглазую я пошел не по прихоти судьи и канцлера, а, преследуя собственные мотивы… — Алькир остановился, понимая, что сказал много, непростительно много и лишнего чужому человеку, офицеру Королевской армии, использовал момент и излил собственную душу поверх страхов капитана-отшельника. Темы наболевшие и глобальные — глубина проблем перехлестнула через душевный край.

Лицо Рогвика дрогнуло, дрожало еще с первых фраз, а сейчас пылало от стыдливого жара и укора на себя самого, за то, что не досмотрел в пожилом человеке, Алькире Черством, родственную личину, пусть не по статусу и чину, но хоть по моральным соображениям и взглядам на не легкую жизнь.

А Черствый продолжал, поймав волну.

— …мне не прельщают позиции бесконечных свар с соседскими народами. Меня тяготит бесконечная война эльфов и людей. Меня раздражают конфликты гномов и троллей. Поползновения гоблинов и овражников. Кровавая нескончаемая резня, когда этому наступит край, милсдарь Рогвик? Отправляясь в поход к Башне, я дал себе слово, любой ценой покончить с насилием против ближних. Мне хватило Эльсдарской Сечи. Другим хватило Свергилльской стычки. Каждый из нас пришел к миру по-своему, я увидел скользкую возможность остановить кровавый бум и отыскать ключи к спокойствию в архивах предков эльфар, другие напротив, смирились с необратимостью отвоевывать право под солнцем с помощью меча и магии. Мне такие варианты противны, господин Рогвик, я уже по дороге к Гранитке потерял невинную душу и теперь молю, чтобы она была последней.

— Всемилостивый Аллон, простите меня, милсдарь Алькир! Простите! — Бубнил, оправдываясь Рогвик.

Алькир глубоко вздохнул, — каждый ошибается и даже такие железные личности как Рогвик.

Темнота. Пока они тут философствовали и разгоняли страхи, на Гранитную Балку опустилась ночь. Кромешная ночь. Масляные фонари светили на всех столбах по всему периметру гарнизона и на крепостной стене у бойниц — и все равно мрак обволакивал сторожевой пост плотным покрывалом. Черствый высматривал дозорных, расхаживающих по постам. Рейван с отрядовцами поднимались сегодня на крепость, стояли, щурясь от порывчатого ветра, но беседа с Рогвиком завлекла его гораздо дальше созерцанию на Рудни и безжизненный край Дальнего Севера. Интересно, когда они выступят за Гранитку, Рейван наверняка успел определить день выхода, конечно последнее слово за ним, но препятствовать начальству ветерана, Алькир и не думал.

— Все мы ошибаемся, Рогвик. Все мы…

— Буду откровенным, милсдарь Черствый, ваша затея… говоря по мягче…

— Бредовая, — закончил летописец, переводя внимание на лестничный спуск.

— В некотором роде… да, — поддержал комендант.

— Вы не первый, кто мне такое говорит.

— И все одно вы непреклонны?

— Ух-х. Я объяснил свои позиции, капитан. Думаю, говорить больше не надо.

— Я лишь еще раз попытался переубедить. Из чувства симпатии к вам, Черствый. От другого человека, Алькир, мне б хватило пропуска с государственной печатью, а вас…

— А меня вам вдруг стало жаль? — горько ухмыльнулся архивариус.

Завывания подымающейся к ночи вьюги.

— Знаете, у меня такое ощущение, что вы вернетесь! Навсегда… вернетесь.

Щека летописца дернулась. Что означает "навсегда"?

— Вы успокоили меня, капитан. Я буду спать в спокойствии.

— Что вы разыскали среди старого хлама? — неожиданно перевел тему комендант Гранитки.

— Дневник Матиаса и отчеты Шевеля. Ах, да… и…

— Мои. Я хорошо помню те дни. Они не забываемы, — Рогвик медленно переступил на заснеженные лестничные ступеньки. Дерево отвердело, как камень и подошвы молоточками бряцали по ледяным коркам. — Гоблины и их шакалы преследовали магика до самой нашей стены, мы отбивались от них три дня. Потом тварье, наконец, сдалось и повернуло обратно к Рудням. Мохнатозадые патрулировали участки еще месяцев пять и лишь, потом утихомирились. Матиас едва дотянул. Бредил. Мы его с трудом отхаяли. Списали в Мейдрин. Потом связь с ним оборвалась. Не знаю, жив он или нет, на то воля Аллона.

— Могло случиться так, чтобы в прошлом году хоть один отряд с Золотой Рудни добрался до Башни? Проник внутрь нее?

Подбородок Рогвика приподнялся и капитан в свете колеблющихся на столбах фонарей, встретился с Алькиром взорами.

— Вы, конечно, шутите, милсдарь? Нет! Но… — Рогвик внезапно оперся спиной на поручни. — Матиас бредил. Твердил всякую ерунду о горящем глазе. О сплошном камне и воротах в поднебесную…

— Ворота в поднебесную? — Алькир почувствовал слабую, но важную нить.

— Именно. Я тогда не придал его словам значения, но возможно… кто его знает?..

Они задумались и помолчали. На крепостной стене прошла смена караула.

— Господин капитан у меня к вам особая просьба!..

— Не стесняйтесь, Алькир, просите! Просите и если просьба в моих силах, я ее выполню.

— Нас всего шестеро… и среди команды нет ни одного чародея. Магика. Может?

— Гм. На что это вы намекаете, Черствый? — удивлению Рогвика не было предела.

— Одолжите…

— Хо-хо-хо! — захохотал довольный и удивленный комендант Гранитки. — Одолжить? Вы прям как герцог Альвинский, все одалживаете! Да не сердитесь, Алькир, я же шучу. Значит, магик вам нужен? Ха, вы не понимаете, у меня здесь не Академия и не Орден Северных… Слушайте! А сели… если… Желудя? Точно Желудя! Э-м-м… то есть… как же там его? Борнас! Точно, Борнас! Может, кстати, и подойти! Завтра тогда поутру определим. Хватит?

— Хватит чего? А! — Алькиру еще хотелось кое-кого в нагрузку попросить, но…

— Не понимаю, вам кто-то еще кроме магика нужен?

Черствый долго тушевался и обмысливал.

— Конька, — выдавил он.

Веселье слетело с лица Рогвика, плечи дернулись, он с секунду вглядывался в физиономию растерянного Черствого, потом медленно повернулся, и не торопясь, стал спускаться по лестнице. Вот она минута! Раскрытие таинственного и загадочного в человеческом прошлом. Запутанный клубок тайн вокруг толстячка-добрячка.

Алькир молча не спеша, семенил за Рогвиком.

— Берите лучше Бородавку или того ж Вилку. Пропащие, но в твердых руках надежные. Опасность сближает даже волков. Стая хоть какая-то получится, а Конек… Конек — это гнилое существо. Нечисть, одним словом.

Алькир ждал более конкретного и вразумительного. Что можно такого натворить, чтобы тебя ненавидели даже в такой глуши, как Гранитка?

Они спустились на коротенький плац и направились к комендантской части, в расположенной каморке для гостей горели лампы, дожидались Алькира — нанимателя и командира отряда.

Уже на пороге Рогвик снова заговорил.

— Конек был главарем одной из банд, промышляющих после Эльсдарской Сечи и, когда прошла волна остроухих, и долгожители бежали на юг, осталось множество разоренных поселений и деревушек. Эти мрази дочищали пожарища и останки. Они хуже стервятников. И резервисты до половины истребив их, взяли его и еще нескольких из банды, мародеры обчищали одно из нетронутых эльфами сел, жгли повторяя следы остроухих, эта пошесть наглее и пакостней карателей… Свои убивают своих же! Звери в человеческой шкуре! Тварье!