Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

• Название: Падение царского режима. Том 3
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Третий том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит материалы Комиссии Временного правительства по расследованию должностных преступлений высших деятелей царского режима, а именно, допросы: начальника С.-Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича, дворцового коменданта В. Н. Воейкова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова, заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова, директоров департамента полиции П. Г. Курлова и М. И. Трусевича, ближайшего друга царской семьи и Распутина А. А. Вырубовой, товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, председателя совета министров И. Л. Горемыкина, поклонницы Распутина О. А. Лохтиной, вице-директора департамента полиции, позже члена совета по делам печати и председателя петроградского комитета по делам печати, ещё позже члена совета министра внутренних дел С. Е. Виссарионова, а также показания члена 3 и 4-й государственной думы меньшевика Н. С. Чхеидзе.

---

Белецкий. — В сущности, разница маленькая. Считайте, что я два года был директором.

Председатель. — Вот официальная справка: с 6-го декабря 1912 года по 28-е января 1914 года вы были директором департамента полиции; с 28-го января 1914 года по 28-е января 1915 года были сенатором первого департамента правительствующего сената; затем, по 13-е февраля 1916 года были товарищем министра внутренних дел, а с 13-го февраля 1916 года по 15-е марта 1916 года, т.-е. месяц и два дня, были иркутским генерал-губернатором, оставаясь в звании сенатора.

Белецкий. — Согласно прошению, я был уволен от должности иркутского генерал-губернатора; причем в этот период времени, с начала войны, я работал в комитете великой княгини Марии Павловны в качестве главноуполномоченного, а затем, когда ушел с должности товарища министра, в течение года работал в Георгиевском комитете Михаила Александровича, затем в комитете великой княгини Ксении Александровны.

Председатель. — Значит, ваше формальное отношение к делам департамента полиции началось 14-го декабря 1911 года,[*] когда вы стали исполнять должность директора, а фактически были директором. Департамент полиции, по своему назначению, должен был предупреждать и пресекать преступления; в план нашего сегодняшнего допроса входит, между прочим, и расследование политического розыска. Поэтому позвольте поставить вам общий вопрос: каким планом деятельности вы руководствовались в качестве директора департамента? Нас интересует коренной вопрос о секретном сотрудничестве, вопрос о провокации и вопрос об отношении департамента к некоторым преступным деяниям, которые были ему известны. Департамент полиции руководился в этом отношении инструкцией?

Белецкий. — Позвольте мне подробнее разъяснить вам. Что касается департамента полиции и его политического отдела, то он получил свое округление, свое последнее завершение при бывшем директоре М. И. Трусевиче, работавшем в эпоху 1904–1905 годов.[*] Когда товарищем министра был назначен Курлов, все сделанное Трусевичем его как бы не удовлетворяло. Это были лица противоположные, и друг к другу относились с недоверием, в силу свойств личного характера; у Трусевича был характер самовластный, а Курлов был человек самолюбивый, ставил себя высоко; поэтому то подчиненное положение, в котором он находился по отношению к Трусевичу, когда Трусевич не считался с его самолюбием, побудило Курлова, когда он сам стал товарищем министра, поставить Трусевича в такое же положение и заставить его переживать ту горечь, которую он переживал; заставить его уйти из департамента полиции и затем — подвергнуть критике все, что было сделано Трусевичем. После того, как Жученко бросила провокационную бомбу в Курлова, положение было очень тяжелое. Это было в 1904 году, в разгар рабочего движения в Минске, когда был пожар минской мастерской; тогда заведывающим особым отделом был Климович.[*] Жученко была сотрудницей. Тогда, при Столыпине, Курлова должны были внести в проскрипционный список, т.-е. в список тех лиц, которых революция должна была так или иначе стереть с административных постов. Он был прикомандирован к министерству внутренних дел и причислен к департаменту полиции. Здесь он фактически никакой роли не играл, но Столыпин, зная его, как прокурора, и вообще как человека деятельного, прикомандировал его к особому отделу, где он имел свою собственную часть, в качестве докладчика.[*]

Председатель. — Какую часть он имел?

Белецкий. — Я не могу этого сказать, я в это время служил в провинции. Особый отдел является своеобразным учреждением, которое может восполнить собой департамент любого министерства. В этот период времени происходили трения между Курловым и Трусевичем, дошедшие до того, что Курлов, хотя положение было тяжелое для его самолюбия, просил назначения в другое место и был назначен начальником охранного отделения, а потом — товарищем министра.[*] Когда Курлов был товарищем министра, он пожелал сделать директором департамента Зуева, который служил все время в Петрограде: по окончании училища правоведения служил сначала в министерстве юстиции, затем перешел, в качестве делопроизводителя, в департамент полиции и прошел целый цикл должностей, до должности директора включительно. У Курлова с Зуевым были странные отношения. Курлов ему очень верил. Зуев был почтенный человек. Он завел административно-финансовый отдел, тот, который потом перешел ко мне. Я в это время, по личному желанию Столыпина и вопреки желанию Курлова, был назначен заведывать законодательным отделом после Зуева. При мне завершилась та в некотором роде реформа, которую я застал.[*] Курлов, по некоторым соображениям личного характера и в силу своей минской истории, не пожелал оставить Климовича заведывающим особым отделом;[*] он пригласил вице-директором бывшего товарища прокурора по политическим делам ярославского окружного суда С. С. Виссарионова.[*] Он знал его раньше, знал, что это — человек очень исполнительный, не способный его подвести; поэтому он пригласил его в качестве вице-директора политического отдела. Вместо заведующего особым отделом Климовича он назначил ген. Еремина, начальника жандармского управления. Еремин — рядовой казак области Войска Донского, человек очень прямолинейный, который не пойдет на сделки со своей совестью, способный сказать резкость даже своему начальству, воспитанный в старой школе. Курлов когда-то с ним встречался, может быть, знал его и верил в трудоспособность, опытность и знание этого человека. Еремин был очень трудящийся человек, знающий свое дело, он все время боролся с провокацией. Этих двух лиц, Виссарионова и Еремина, Курлов связал вместе и дал им в заведывание особый отдел департамента полиции. Трусевич, в силу свойств революционных очагов, — я позволяю себе так называть, потому что говорю о том периоде времени, — Трусевич разбросал по России целую сеть, так называемых, охранных отделений. Эти учреждения были незаконные, нелегальные; для того, чтобы легализировать их, проведен был в порядке ускоренного законодательства вопрос об учреждении при департаменте полиции должностей чиновников особых поручений различных классов, до V включительно. В законе было указано, что на этих лиц возлагается департаментом и прокурорским надзором производство дел розыскного характера, политического свойства. Таким образом, эти лица как бы сами собой замещали лиц, производивших политические дознания. Под видом этих чиновников особых поручений гражданские чины или (большинство из них) офицеры корпуса жандармов были прикомандированы к департаменту полиции. Они были рассеяны по России. Таким образом, в тех очагах, где происходили революционные вспышки, создавались местные охранные отделения, на которые было возложено дело борьбы с революцией; вы сами знаете, что общественные массы говорили много против злоупотреблений этих органов; Столыпин, став министром внутренних дел, признал эти органы не отвечающими своему юридическому назначению, тем более, что структура их нарушала свойства военной этики: например, ротмистру был подчинен генерал, потому что охранное отделение данного округа — это административная политическая ячейка — заменяло существующие законные органы. Вот почему Столыпин и предложил Курлову заняться этим вопросом. Был произведен ревизионный объезд. Курлов взял с собой Виссарионова, и они объехали почти всю Россию, все крупные центры; результатом было некоторое изменение в политическом розыске; охранные отделения мало-по-малу стали исчезать, а так как в эту минуту революция перешла на окружную систему, явились боевые районы: северный, восточный и южный, — это вылилось в создание противовеса им — районных отделений. Я бы не сказал, что эти органы были юридически правильно обоснованы. Я их уничтожил, но в то время, быть может, сама жизнь вызвала их необходимость; одним словом, Курлов пошел по этому пути.

Председатель. — Значит, охранных отделений не осталось в губернских городах; там они входили в конфликт с жандармскими управлениями, во главе которых мог стоять генерал, тогда как во главе охранного отделения стоял ротмистр?[*]

Белецкий. — Реформа заключалась в том, что охранное отделение упразднялось, а кто-нибудь из начальников губернского жандармского управления (например, полковник Коттен, который был начальником охранного отделения петроградского района) между местными учреждениями или ячейками, входящими в состав района, вводил соответствующую инструкцию. В силу этого он, как представитель центра, был в курсе всего, что делалось в революционных очагах, и, таким образом, мог давать те или другие директивы и вести борьбу с рассеянными по России революционными ячейками. Здесь приходилось иногда, по свойству политического момента, ставить во главе управления лиц, которые в чинах своих были ниже начальников губернских жандармских управлений; поэтому все время происходила большая путаница, шли большие интриги между штабом, который доносил, и департаментом полиции, который игнорировал это, стараясь, главным образом, чтобы были офицеры достойные — хорошо знавшие политический розыск. Так продолжалось при Зуеве, когда во главе министерства внутренних дел стал, после смерти П. А. Столыпина, А. А. Макаров. Н. П. Зуев почувствовал себя больным и просил об отставке в сенат, что и было исполнено А. А. Макаровым. Возник вопрос о замещении должности директора департамента полиции. А. А. Макаров, знавший меня по работам в комиссии по реформе полиции, председателем которой он состоял, выдвинул мою кандидатуру. Но его, некоторым образом, стесняло то, что я не был в прокурорском надзоре, не занимался вопросами политическими. Когда я управлял Самарской губернией, мне с политическими делами приходилось иметь дело только в смысле докладов, а, так сказать, детальные тонкости не были мне известны. И тогда зашел вопрос о назначении товарищем министра Золотарева, которого он лично знал. Золотарев изъявил свое согласие на принятие должности товарища министра и принял ее. Я также вошел в состав департамента полиции, зная все отделы департамента полиции, кроме политического отдела, с которым мне впервые пришлось знакомиться. Я знал А. А. Макарова, как человека, безапелляционно дающего указания должностным лицам; притом, товарищем министра был назначен человек, знакомый с политическими делами; все это давало мне возможность знакомиться с деятельностью особого отдела департамента полиции. Особый отдел тогда получил некоторое внутреннее преобразование.