Виктор Наумов - Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

• Название: Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников
• Автор: Виктор Наумов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03374-0

Невозможно найти другого исторического деятеля, столь же существенно повлиявшего на судьбу России, как Петр Великий. Однако ни он, ни творившие вместе с ним великую историю страны его соратники и единомышленники, сенаторы и дипломаты, военачальники и флотоводцы не были подобны мифологическим титанам, а являлись живыми людьми со своими талантами и амбициями, самоотверженностью и склочностью, бескорыстием и рвачеством, сентиментальностью и жестокостью.

Книга историка Виктора Наумова повествует о том, как работали, путешествовали, воевали, веселились на ассамблеях и заседаниях кощунственного Всепьянейшего собора, гуляли на свадьбах и провожали в последний путь участники ближнего круга Петра I, где они жили, как изменяли женам и любили детей, чем болели, какими играми и развлечениями скрашивали часы досуга.

---

Но светлейший князь имел в старой столице еще один дом, расположенный на Мясницкой улице (сейчас на его месте находится Почтамт). Вероятно, жил он здесь не особенно часто, поскольку обстановка внутренних помещений была довольно скромной. В «крестовой палате», помимо образов, висели «пять картин в рамах черных заморских», «зеркало в рамах деревянных», «зеркало рамы золоченые», стоял «стол аспидной на деревянных подношках». Обстановка других помещений также не отличалась роскошью: «В средней полате верху в паникадиле кампас за стеклом. Образ Премудрости Божий… Персона… е<го> и<мператорского> в<еличества> написана на пергаменте в рамах деревянных золоченых. Персона князя Меншикова за стеклом в черных деревянных рамах. Три картины разных манеров… Пять стулов ветхих деревянных обиты кожею золоченою. В спальне образ Благовещения Пресвятые Богородицы… Зеркало стеное ветхое в рамах черных… Кровать английской работы дубовая ветхая. Подзоры и завесы камчатные двоякие по малиновой земле с бахромою шелковою разных цветов, подбита тафтою белою. Подзоры ж тафтяные белые с фалбары и з бахромою ветхие. Перина пуховая, на ней наволока атласная бруснишная. Одеяло отласное песочное стегано на бумаге. С одного края опушено отласом красным. Оная спальня обита разных цветов шпалерами китайскими ветхими. В той же спальне шпалер шерстеной заморской работы тканой. В сенях образ Алексея Митрополита… В других сенях образ преподобного Данила Чудотворца»(107).

Неподалеку, на берегу Яузы, в уединенном месте перед Немецкой слободой было расположено имение канцлера Головкина, именовавшееся Бахартовым двором по имени датского купца Давида Бахарта, у которого Гавриил Иванович приобрел его в первые годы XVIII века. Живописный пейзаж в этой части реки радовал глаз зелеными и водными партерами. Все строения усадьбы были деревянными, но, как отметил Юст Юль, имение «по своему уединенному загородному положению не подвергается опасности от пожаров»(108).

Дом князя Матвея Петровича Гагарина находился в центре старой столицы, на Царской (Тверской) улице вблизи Камергерского переулка. Это было роскошное четырехэтажное каменное здание в стиле венецианских дворцов; оно выходило фасадом на улицу, образуя портал с двумя павильонами; в уступах между ними на арках была устроена открытая терраса с балюстрадой. В бельэтаже у портала и в павильонах висели балконы из белого камня, украшенные вычурной резьбой.

Внешнему великолепию дворца соответствовала его внутренняя обстановка. Апартаменты были отделаны деревом дорогих пород, мрамором и бронзой; повсюду были украшения из золота, серебра и хрусталя. Зеркальные потолки отражали блеск множества люстр и канделябров, разноцветные наборные полы казались узорчатыми коврами. В больших хрустальных сосудах плавали живые рыбы. Вся эта роскошь демонстрировала несметные богатства Гагарина. Одни только усыпанные бриллиантами оклады образов в его спальне стоили, по оценке тогдашних ювелиров, более 130 тысяч рублей(109).

В петровское царствование Москва оставалась главным образом деревянным городом. И. Г. Корб замечал, что «дома частных лиц по большей части деревянные, некоторые только кирпичные; одни лишь знатные особы и богатые купцы живут в каменных домах; оттого в Москве столь часты пожары, уничтожающие тысячи домов»(110).

Десятого августа 1709 года английский посланник Ч. Уитворт писал из Москвы в Лондон статс-секретарю Ч. Бойлю: «Здесь на днях были ужасные пожары. 4 августа сгорели новый дворец князя Гагарина и около пяти тысяч других домов, из которых многие принадлежали знатнейшим лицам. На следующую же ночь та же судьба постигла около ста других домов, а 8-го загорелся собор. Самый храм успели отстоять, но ризница и прилегающие лавки уничтожены огнем»(111).

Страшный пожар произошел в Москве 13 мая 1712 года. Тот же Уитворт сообщал новому британскому статс-секретарю Генри Сен-Джону: «13-го выгорела почти третья часть Москвы (около пятнадцати тысяч домов, не считая надворных строений и служб), причем пострадала и большая часть… знати: дома князя Гагарина, графа Головкина, адмирала Апраксина разрушены, хотя они каменные; Литейный двор и пороховой магазин взорваны»(112).

Впрочем, не всегда причиной разрушения строений были пожары. 10 августа 1710 года секретарь английского посольства в Москве Людвиг Христофор Вейсброд сообщил Ч. Бойлю: «Шесть дней тому назад здесь во время пира у одного князя Масальского обрушился дом, при чем убито десять или двенадцать слуг и пять знатных лиц; между ними второй сын старого князя Бориса Алексеевича Голицына с женою и некто Бутурлин, заведовавший Земским приказом»(113).

Частые возгорания домов и весьма распространенные ночные кражи определили одну особенность московского быта, отмеченную Ю. Юлем: «Так как при здешней обычной деревянной стройке домов и при неосторожности простолюдинов всегда следует опасаться пожаров, с другой же стороны приходится остерегаться воров и разбойников, вламывающихся ночью в жилье, чтобы грабить и воровать, то всякий, кому позволяют средства, содержит особого человека для ночного дозора и охраны двора от воров и огня. По прошествий каждого часа сторож этот должен производить тревогу стуком в ворота и затем указывать медленными ударами, сколько пробило часов, дабы живущие в доме слышали, что он не спит, и знали, который час, а воры опасались бы пускаться на разбой и кражи, слыша, что во дворе бодрствуют люди»(114).

Двенадцатого марта 1708 года в Москву пришло царское предписание: двору, боярству, сановникам и богатейшим жителям старой столицы ехать в Петербург, чтобы встретить там государя, возвращающегося с театра военных действий. В их отсутствие все дела по управлению Москвой были поручены царевичу-наследнику Алексею Петровичу, московскому военному коменданту князю Матвею Петровичу Гагарину и главному судье Монастырского приказа боярину Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину(115). После переноса столицы России в Петербург управление Москвой было возложено на Тихона Никитича Стрешнева и князя Гагарина: первый заведовал гражданскими делами, а второй — военными(116).

В самый напряженный момент Северной войны старая столица спешно укреплялась, поскольку Петр не исключал возможности нападения на нее шведов. 24 сентября 1707 года Ч. Уитворт сообщил статс-секретарю Р. Гарлею: «Возведение укреплений вокруг Москвы настойчиво продолжается: первый бастион внутреннего городского вала окончен, по этому случаю один из знатнейших сановников, Гагарин, дал большой обед 21 сентября… после обеда он провел всех своих гостей на бастион и там провозгласил тост за здоровье и благоденствие царя при трех залпах из тридцати двух пушек, нарочно поставленных на бастион для этого торжества. Несколько тысяч рабочих, участников постройки бастиона, тоже щедро угощали при этом пивом и вином». 12 ноября последовало новое донесение: «…московские укрепления возводятся безостановочно, несмотря на жестокие морозы: для построек вода и дерн нагреваются с помощью больших костров»(117).

Значительным событием в жизни Москвы стал торжественный въезд победителей в Полтавской битве, состоявшийся 21 декабря 1709 года. Петр спешил провести это мероприятие, несмотря на то, что, по свидетельству Ч. Уитворта, «триумфальные арки и прочие приспособления» еще не были вполне готовы.

Процессию открывал Семеновский полк, за ним следовали артиллеристы с пушками. Потом шли шведские офицеры, взятые в плен под Лесной. Эта часть шествия замыкалась ротой Преображенского полка. «Затем, — пишет Уитворт, — шли остатки шведской армии, погибшей под Полтавой и близ Переволочны, в следующем порядке: 1) унтер-офицеры; 2) прапорщики и подпоручики; 3) поручики; 4) штабс-капитаны и капитаны пехотные и кавалерийские; 5) артиллерийские офицеры и рядовые; 6) артиллерия; 7) барабаны и знамена; 8) майоры, подполковники, полковники и генерал-адъютанты; 9) приближенные короля шведского и штаб его с носилками, на которых он был в день битвы; 10) отдельные старшие офицеры: гвардии полковник Поссе, генерал-майоры: Гамильтон, Штакельберг, Розе, Крузе, Крейц и Шлиппенбах; генерал Левенгаупт, фельдмаршал Реншильд и первый министр граф Пипер».

Далее во главе Преображенского полка следовал Петр I; по правую руку от него был князь А. Д. Меншиков, а по левую — князь Г. Ф. Долгорукий. Уитворт подчеркнул, что «шведские офицеры все шли пешком, а Его Величество ехал верхом на прекрасной английской лошади, подаренной ему королем Августом, и с обнаженной шпагой, которую некогда король Август подарил королю шведскому», — она досталась Петру в качестве военного трофея.

Процессия прошла через семь триумфальных ворот. У первых из них царь был встречен сановниками, у вторых — московским комендантом князем М. П. Гагариным, у третьих — дворянством, у четвертых — именитыми русскими купцами, у пятых — духовенством, у шестых — вдовствующими царицами и царевнами, у седьмых — московскими обывателями. Петр рассчитывал произвести особый эффект на находившихся в Москве иностранных дипломатов: тем «для созерцания торжества отведены были особые дома, перед которыми его величество несколько приостанавливал шествие»(118).