Игорь Фесуненко - Пост Леонардо

• Название: Пост Леонардо
• Автор: Игорь Фесуненко
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1975

В книге рассказывается о жизни бразильских индейцев, о знаменитых братьях Вильяс-Боас, посвятивших свою жизнь трудному делу защиты прав индейцев.

Автор в течение пяти лет работал в Бразилии корреспондентом советского радио и телевидения, некоторое время жил в Шингу — районе, который в силу своей недоступности позволил индейским племенам сохранить в неприкосновенности древние обычаи. Личные впечатления автора легли в основу книги.

---

— Именно! Их жизнь ничуть не похожа на нашу. У них свой взгляд на мир, свои особые представления, совершенно отличные от наших этические нормы и обычаи, свои собственные, недоступные нашему пониманию взаимоотношения. Я бы даже сказал, что мы не имеем нрава оценивать их мораль, их культуру и этику, исходя из собственных представлений и норм. По-моему, вообще нельзя судить какую-то иную культуру, целиком руководствуясь принципами нашей культуры. И все же я попытаюсь ответить на этот вопрос.

Начнем с того, что признаем: «примитивные» индейцы добились кое-чего, чего не добились мы, «цивилизованные люди». И знаешь, чего? Равновесия. Гармонии. Социально-экономической устойчивости своего общества. Конечно, нам этого добиться гораздо труднее, потому что наша жизнь, наши социальные отношения неизмеримо более сложны. В то время как их мир куда более замкнут. И все же нельзя не позавидовать равновесию, которого они достигли.

— В чем оно заключается?

— Индеец имеет все, что ему нужно. Все! Пища, посуда, орудия охоты и труда — все это рождалось, изобреталось когда-то очень давно и совершенствовалось затем на протяжении долгих веков. И вот настал момент, когда индейское общество достигло какого-то оптимального уровня развития: орудия их труда были усовершенствованы до такой степени, до какой это было необходимо, чтобы удовлетворить все их основные нужды и запросы. И тогда развитие прекратилось. Именно прекратилось! Я утверждаю, что сегодня индейцы живут точно так, как тысячу лет назад, они строят сегодня свои малоки, ловят рыбу, плетут гамаки, мастерят луки и стрелы, расписывают свои тела и пекут «бижу» из маниоки[4].

Почему так получилось? Да потому, что они нашли какие-то идеальные по тем временам решения для всех своих проблем и остановились на этом. Научились преодолевать трудности, подчинили себе — до известной степени, конечно! — природу, выработали определенные социальные отношения, и это их вполне устраивает. Они научились брать от природы ровно столько, сколько им нужно.

Более того, я утверждаю, что индеец в рамках своей культуры, своего общества развит куда более, чем наш бразильский «кабокло» — крестьянин внутренних районов страны. Индеец не только лучше приспособился к условиям среды, но и обладает развитым чувством ответственности перед семьей и своим коллективом — племенем.

В своих деревнях, например, они живут в куда более гигиенических условиях, чем многие жители городских кварталов, не говоря уже о наших деревнях или фавелах. Они уживаются с сельвой, преодолевают все ее трудности и опасности куда лучше, чем наш крестьянин, попадающий в такие же условия.

Индеец не отравлен жаждой накопления, обогащения, как многие из нас: он сеет ровно столько, сколько ему нужно для пропитания своей семьи. И питается лучше, чем многие из бразильских бедняков. Он не копит вещи и деньги. Не работает чрезмерно, но и не знает выходных. Когда мы впервые пришли в сорок третьем году в район Ронкадор, мы увидели там шавантес: три тысячи человек — целое государство! — живущих в самом негостеприимном районе Центральной Бразилии. И мы встречали среди них стариков по восемьдесят-девяносто лет, когда вокруг — в близлежащих селах средняя продолжительность жизни никогда не превышала тридцати пяти лет. И что самое поразительное: у этих стариков, не говоря уже о молодых, сохранялись все зубы до одного! И не было никаких болезней. Мы видели людей здоровых, статных, внушающих зависть своим видом.

Но пойдем дальше. Любой индейский ребенок уже лет с десяти отлично знает историю своего племени, все обряды, верования и приметы. Он знает все, что полагается знать взрослому индейцу, вплоть до мельчайших подробностей ритуала, с которым он будет погребен после смерти. Он настолько приобщен к жизни племени, настолько социально воспитан, что ему и в голову не придет нарушить какие-либо из норм, регулирующих жизнь племени или своей семьи.

А мы?.. Кто из нас уважает нашу мораль, наши обычаи, нашу выработанную нами же самими этику? Мы, «цивилизованные» люди, выполняем эти нормы только потому, что ощущаем давление власти. ВЛАСТИ! Индеец — нет. Он воспитан в таком духе, что исполнение традиций и норм, подчинение каким-то условностям стало для него не обязанностью, как для нас, а чем-то само собой разумеющимся.

Конечно, это не означает, что у них не бывает «вывихов». Встречаются и среди них лодыри, бездельники, воришки, хотя и реже, чем среди нас. И бывает, например, так, что вор вынужден возвратить украденное.

— Его заставляют?

— Нет. У них никто никого ни к чему не принуждает. Предположим, какой-нибудь камаюра стащил пару початков кукурузы с делянки своего соседа. Его не станут шумно судить за это! Не станут кричать, размахивая руками: «Держи вора!» Все будет сделано спокойно и просто: один из самых уважаемых старцев, спокойно прогуливаясь вечером по деревне и ни к кому конкретно не обращаясь, прочитает для всего племени небольшую лекцию о славных традициях племени, о его высоком «моральном облике», об уважении, которым он пользуется у соседей. Он будет говорить, повторяю, абстрактно, рассуждать о великих предках, о героическом пути отцов. И где-то мимоходом вставит фразу о том, что, к сожалению, вопреки этим славным традициям сегодня утром с плантации такого-то пропали два початка кукурузы. И все! Он ни в коем случае не назовет имени провинившегося. Это было бы неприлично. Он не станет даже приводить никаких «компрометирующих материалов», которые могут оскорбить своего соплеменника. И очень часто бывает так, что после этого призыва воришка возвращает несчастные початки. Незаметно кладет их на место, чтобы хозяин на другой день обнаружил их.

— А если не обнаружит?

— А если и не обнаружит, то все равно не станет поднимать скандал. Но, впрочем, такие случаи очень редки. Потому что, как я уже сказал, индейцы обычно имеют ровно столько, сколько им нужно. И не стремятся к накоплению.

Правда, и здесь бывают исключения. Некоторые семьи иногда создают накопления сверх личного потребления для того, чтобы затем использовать их для каких-то определенных целей. Например, они могут предложить излишки своей маниоки соседям с просьбой устроить им нечто вроде «концерта»: станцевать, спеть. Иногда семья убитого индейца в обмен на несколько початков, например, кукурузы «нанимает» «мстителя», который должен будет в соответствии с правилами «кровной мести» разыскать преступника и свести с ним счеты.

— А существуют ли у них какие-то религиозные представления?

— У индейцев нет единого божества, вершащего судьбами мира. Вместо этого у каждого племени имеется культ «героев»: выдающихся предков, прославившихся в какой-то области их жизни или деятельности. Например, в войне. Кроме того, в их воображении живут многочисленные покровители. Покровители огня и охоты, рыбной ловли или хижин. Есть специальный покровитель, к которому они взывают, когда кто-то из них заболевает. Связь с этими покровителями осуществляется через «паже».

— Что это такое?

— «Паже» — это характернейшая фигура любого индейского племени. Нечто вроде колдуна, медика, заклинателя, руководителя и организатора различных церемоний и обрядов. «Паже» обычно делит власть с вождем племени. Чтобы стать «паже», индеец должен доказать, что он получил эту миссию с благословения великих предков своего племени. В каждой деревне есть несколько «паже», и каждый из них должен быть, если можно так выразиться, симпатичен: обладать красивой, видной внешностью, гордой осанкой, он обязан уметь выполнять все обряды и ритуалы. Возраст здесь роли не играет. Бывают авторитетнейшие двадцатилетние «паже». А встречаются среди них не слишком уважаемые, растерявшие свой авторитет старики.

Иногда какой-нибудь «паже» превращается в колдуна. Так случается, когда он плохо лечит, когда в нем разочаровываются, перестают его вызывать к больным. Тогда он и объявляет себя колдуном. Это обеспечивает ему более или менее сносный заработок: колдуна все боятся. Он может обходить деревню, держа что-то в кулаке, и его будут наделять подарками, задабривать, чтобы он не напустил на них какую-то болезнь, проклятие или несчастье. Рано или поздно, однако, карьера колдуна обрывается: кто-то из умирающих возлагает на него вину, утверждая, что колдун напустил на него «проклятие». И тогда колдуна убивают. Обычно он знает об этом заранее и спокойно готовится встретить смерть: раскрашивает себя соответствующим образом и ждет.

— Чего?

— Смерти. Удара «бордуны», который неминуемо последует в какой-то вечер.

— Ну, а «паже», как они лечат больных?

— Колдовством, внушением: «паже» появляется у постели больного разряженный и размалеванный, танцует, кричит, стремясь испугать «злых духов», делает всевозможные движения руками над телом больного. Хватает рукой заболевший орган и начинает кричать, делая вид, что удаляет болячку или хворь. Иногда, если болен кто-нибудь из более состоятельных индейцев или вождь, «паже» собирает «консилиум» — зовет своих коллег, которые получают, кстати сказать, «гонорар». Иногда продукты, иногда даже такую дорогую вещь, как ожерелье из ракушек.