Максим Лучинин - Повестка в космос

• Название: Повестка в космос
• Автор: Максим Лучинин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 978- 5-699-44993-4

Война случилась неожиданно. Так же неожиданно свалились землянам на голову истанты со своими галактическими технологиями, проблемами выживания цивилизаций и нечеловеческой логикой принятия решений. Вот только что Гришка Ивашов и его друзья-коллеги сидели в конторе, не спеша доделывали проект, и вдруг… военкомат, сборный пункт, пустынная планета Ка-148, где их вместе со сйерками, диштами и всякими прочими кэссами превратили в бойцов вселенской армии, сражающейся с Красными Зед — саранчой, пожирающей целые звездные системы. В одном из боев станция, куда Григория определили координатором, закончила свое существование, положив начало его скитаниям и приключениям в очень, очень далеком космосе…

---

Порт был огромной бесконечной площадкой, предназначенной для приема кораблей. Воздух трескался по швам от лесопильных криков живности и звенящих шумов погрузочных механизмов. Лязгали контейнеры, смачно плюхались кубы студня, звенели цепи. До нас никому не было дела. Мы шатались вдоль причала, поглощая окружавшее. Ари озиралась с любопытством, я же — обалдевал.

Корабли, множество космических кораблей! Ничего похожего на творения истантов. Стройные фрегаты здесь были не в чести. Глаз натыкался на нелепые формы: сросшиеся картофелины, цепочки резаных кубов, нелепые катамараны. Натыкался — и застывал, пораженный. Уродливая форма содержала в себе фантастическое содержимое. Когда черная мрачная картофелина величиной с многоэтажный дом срывалась с места, срезая воду фейерверком брызг, в душе вспыхивал восторг. Мощь не нуждается в красоте, а настоящая мощь красива всегда.

Тут не было ни истребителей, ни пассажирских судов. Только грузовые. Десятки существ облепляли возвышавшиеся над водой у причала корабли. Скрипели канаты, катались ролики, больших кранов было совсем немного. Портовая оснащенность механизмами поражала допотопностью. В контрасте с техническим совершенством и фантастичностью кораблей именно она казалась невозможной и абсурдной.

Как такое могло случится? Ведь тот, кто построил космический корабль, должен быть великим инженером и сто тысяч лет назад ликвидировать ручные работы при погрузке и разгрузке.

Но нет, местные обитатели не находили в этом ничего странного и с упоением трудились, похожие на муравьев.

Распрощавшись с индейцем, времени на раздумье мы с Ари решили не тратить.

Плохо понимая язык, с трудом формулируя мысли, ломанулись к аборигенам за помощью. У меня был главный вопрос: где кассы? И второй: во сколько рейс на Землю? Причем ни слова «касса», ни «рейс» я не знал. А уж как описать, что такое Земля и где она находится, я не представлял даже примерно. Но нужно было что-то делать. И мы тупо пробовали беседовать с каждым встречным. И ничего не добились.

Людей здесь не было. Не было и ауаника. Не было никого из тех форм жизни, что я знал. Но это меня особо не напрягало. Сильно беспокоило только одно: все создания, с которыми мы общались, оставляли впечатление размытости и нечеткости. Это походило на фокус с лицом Чингачгука, хотя и разный по сути. Будто в голове никак не могла сформироваться четкая картинка увиденного существа, не получалось уловить точный образ и зафиксировать его в мозгу раз и навсегда. Я отчетливо различал сам порт, отчетливо различал Ари, грязно-белую поверхность причала, выпуклые формы причаливших кораблей, при взгляде на окружающих существ у меня мутнело в глазах. Попытка вглядеться в их черты не давала результата — будто начинался сбой кадров и чересполосица изображения на экране. И у разных созданий этот эффект проявлялся по-разному.

Если у старика Чингачгука лицо будто перемещалось частями, то у многочисленных китайцев, сновавших в порту, как мухи, впечатление нечеткости вызывалось каким-то туманом, словно прорастающим изнутри них. Конечно, никто из этих маленьких созданий, едва доходивших мне до груди, и слыхом не слыхивал о Поднебесной. Просто уж больно походили они своей суетливой многочисленностью на восточные народы, и слово «китайцы» прилепилось к ним само собой.

Во время наших с Ари попыток поговорить с ними я ловил себя на том, что до боли напрягаю глаза, вглядываясь в их фигуры. Мне хотелось физически схватиться за лицо собеседника и растереть его ладонью, чтобы содрать, смыть застилающий его туман, вызывающий резь в глазах. Или найти где-то прямо на нем ручку или кнопку, которая бы позволила настроить изображение до нормальной четкости. Мне казалось, что еще вот-вот, еще мгновение — и я действительно увижу перед собой настоящего китайца, приветливо мне улыбающегося, одетого в хлопчатобумажную куртку и широкие штаны, с круглой шляпой на голове. Но этого не было. Отчаянное усилие, прикладываемое зрением и мозгом, чтобы это увидеть, приводило к рези в глазах и боли в голове.

Несмотря на свой расплывчатый образ, китайцы оказались самыми общительными из всех здешних обитателей. Они терпеливо выслушивали наши с Ари потуги на внятную речь и скрежетали что-то в ответ. Слава богу, что язык тут оказался общий, и не пришлось на скорую руку изучать что-то новое. И хотя произношение у китайцев сильно отличалось от произношения Чингачгука, звучало намного мягче, смысл слов сохранялся. Скоро мы поняли, что суть китайского скрежета одна: не знаем, непонятно, нет, никто и нельзя. Сея час, после двух недель тесного общения, я действительно знал, что они не знают и не понимают того, о чем мы пытались их спросить. Но тогда мы с Ари бросались от одного к другому в тщетных попытках хоть что-то разузнать.

Пару раз нам попадались такие же изменяющие форму, как старик Чингачгук. Но на наши попытки заговорить они не реагировали.

Пытались мы общаться и со студенистыми кубами, в обилии разбросанными то тут, то там. Кубы молчали. Когда через несколько дней я узнал, что это форма перевозки разных жидкостей, у меня была истерика.

Были еще комариные тучи — высокие столбы грязного воздуха, наполненные под завязку блеклыми насекомыми. Заметив, что столбы перемещаются по поверхности причала, мы с Ари предположили, что это тоже существа. Как оказалось в дальнейшем, не ошиблись. Нам потом рассказали, что никто не знает, кто это, откуда и что здесь делают. Ари смело подходила к ним и пыталась просить помощи, но мутные стрекочущие кучи лишь колыхались и реагировать не желали.

Часто встречались Плавленые — куски плоти цвета замороженного мяса. С ними была другая история. Поя началу я даже принял их за людей — страшных дылд, с содранной кожей, пугающих открытой поверхностью бурого мяса с изморозью. Но их облик тоже не знал постоянства формы. Дьявольские создания плавились, каш сосулька на солнце, обтекая вниз слой за слоем, нарастая вновь, и все это в бесконечном цикле. В отличие от китайцев, я явственно видел их, отчетливо различал весь процесс плавления обнаженной плоти, но постоянная изменчивость формы сводила с ума не меньше, чем размытость китайцев.

Помочь нам не мог никто. Я не нашел здесь никаких управляющих структур или органов, никто никем не управлял. Будто сбежались отовсюду неведомые твари и принялись жить кое-как, скопом работая на портовых работах и не беспокоясь ни о чем постороннем. Отмотав за день километры по каменному причалу, мы с Ари к моменту наступления сумерек падали прямо на ходу. В конце концов забились за груду мусора у старого пакгауза и уснули, прижавшись друг к другу, прямо на камнях в полуметре от края площадки, рискуя свалиться ночью в океан.

Миновав длинный навес для лодок, я наконец добрался до жилища, где мы с Ари нашли себе приют. Заслуга, что у нас имелся свой дом, принадлежала исключительно ей. Все, на что у меня хватило ума, — это на следующий день после нашего прибытия в порт подстроиться разгружать один из прибывших кораблей — небольшой вытянутый баклажан с трехэтажный дом, сияющий матовым отблеском прокаленной поверхности. Многочисленные китайцы и Плавленые, ожидающие его швартовки, не проявили ко мне никакого интереса, и когда тяжелый зад корабля, висящего над водой, сверкнул раскрывшимся нутром, я вместе со всеми принялся перекидывать цепи, тянуть тали к контейнерам и выносить вручную мелкие ящики. Стараясь особо не мешаться, я взял себе за ориентир одного из туманных коротышек и стал все повторять за ним.

Договорившись с Ари, чтобы она далеко не уходила и в случае чего искала меня здесь, я провел полдня на разгрузке. В итоге я содрал обе руки и использовал все ранее мне неизвестные мышцы тела. Капитан корабля — и, собственно, единственный член команды, по виду отдаленно напоминающий китайцев, — отдал Шобле грузчиков на растерзание один из контейнеров, и я толкаясь и ругаясь, получил в конце концов здоровый Шмат мягкого гадкого сала, от которого тут же оторвал половину и сожрал.

Ари не было, и я прождал ее несколько часов, не решаясь идти куда-либо еще. Она появилась под вечер, когда далекое желтое небо стало наливаться синей чернотой. Солнца не просматривалось, возможно, оно находилось где-нибудь за складкой здешнего гуттаперчевого океана.

Дреды у Ари висели сосульками, я увидел ее уставшие глаза — и словно поток воздуха раздул в груди нежность.

— Будем жить! — бодро сказал я, морщась от боли в руках и спине. Протянул ей оставленный кусок сала, и она слопала его тут же, присев прямо на камни.

— Что, жить можно, да? — спросил я, сидя рядышком с ней. — Я разгрузил этот чертов баклажан — видела бы ты меня! Думаю завтра еще что-нибудь разгрузить. Я управляюсь не хуже этих китайцев. Плавленых уродов мне, конечно, не переплюнуть, они трехжильные, сволочи, здоровые! А вот китайцам я составлю! конкуренцию. Так что дела не так уж плохи. Идем? Думаю, нам стоит переночевать там же, где вчера. Там вроде безопасно…