Ярослава Кузнецова - День цветения

• Название: День цветения
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

---

— Добрый день, сестрицы.

— Ладно, — пробормотала Иверена, — вы тут чирикайте… а меня Канела ждет. Мы договорились вместе повышивать.

И она удалилась вышивать. А я сказал Альсарене:

— Я тебя ждал, сестра. Мне надо поговорить с твоим дружком.

— С Мотыльком? Он прилетит сегодня ночью. Приходи ко мне в башню.

— Надо срочно. Где ты его прячешь?

— Я его не прячу. То есть, он же не вещь, чтобы класть его под подушку.

— Будущему послушнику Сабраля неподобает интересоваться, куда ты кладешь своего любовника, Альсарена. Под подушку, или в другое место. Я только хочу знать, где он проводит дневные часы.

Она здорово смутилась.

— Не здесь, — она опустила глаза, — если у меня есть возможность для встречи, я ставлю на окно фонарик. Мотылек видит, и прилетает.

М-м, а мы упрямимся. С чего бы это? Очередную глупость пытаемся скрыть?

— Сдается мне, сестра, что Мотылька ты прячешь именно здесь. В Треверргаре.

— Нет! — взглянула на меня. Глаза честные-пречестные.

— Я даже знаю, где. В мансарде, под главным шпилем. Там, где господин Ровенгур хотел сделать голубятню. Я бы, на твоем месте, спрятал его там.

— Да? Ты думаешь, под шпилем безопасней, чем в развалинах?

Поняла, что проговорилась и беспомощно уставилась на меня.

— Нет, — я покачал головой, — ты ведь имеешь в виду разрушенный гиротский замок? Удачная мысль, это ты правильно придумала.

— Это не я придумала, — зарделась головастая моя марантина, — это Имори придумал.

— Молодец Имори, — похвалил я. Отложил книгу и спрыгнул с окна, — Что ж, пойдем в развалины. Ну? В чем дело?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. До обеда успеем. Это ведь недалеко.

— А… э… ну, хорошо. Я только забегу в башню, сниму сироп с жаровни, а то присохнет. И плащ возьму. Подожди меня у ворот.

Против ожидаемого, она явилась к воротам довольно быстро. В компании обеих своих собак. Мы прошли вдоль озера, пока Треверргар не скрылся за поворотом, потом углубились в лес. Тропинка отсутствовала и наш путь то и дело пересекали цепочки заячьих или беличьих следов. Собаки блаженствовали, но далеко не убегали.

— О чем ты хочешь поговорить с Мотыльком, Рейгред?

— О некоторых перспективах. В общем, этот разговор и для тебя тоже. Я хочу, чтобы мы сразу и обо всем договорились.

— Звучит угрожающе.

— Я не большая шишка, сестра. Угрозы вокруг и без меня хватает.

Мы вышли к склону большого холма. Над верхушками деревьев возвышался угрюмый клык гиротского донжона с осевшей, кое-где провалившейся кровлей. Псы взволнованно засуетились. Мы начали подниматься сквозь ореховые заросли, но медленно, потому что Альсарена постоянно останавливалась и глазела на небо. Наконец кусты расступились, явив руины, вернее, неплохо сохранившееся главное здание, остатки стены и несколько заросших мертвым бурьяном мусорных курганов на месте флигелей или дворовых построек.

— А вот и он, — сказала Альсарена, — встречает нас.

Я покрутил головой, но никого не увидел. Тут небо вдруг на мгновение потемнело. Донесся странный вибрирующий звук, мурашки побежали по спине. Прямо на нас откуда-то сверху падал огромный иззубренный кусок кровли. Я понял, что увернуться не успею. Сестра замахала руками.

— Мы здесь!

Это всего лишь Альсаренин дружок. Не думал я, что он способен настолько увеличиваться в размерах. Он развернулся в воздухе и лихо опустился в двух шагах перед нами. Нас накрыло сырой воздушной волной.

— Добрый день, — поздоровался вновьприбывший, устраивая за спиной как-то очень ловко сложившиеся крылья, — Э-э… — он повернулся к сестре, — ты звала меня… да? Что-то случилось?

— Рейгред хочет с тобой поговорить.

Мотылек выглядел расхристанным. Видно, вскочил с постели. А мы, между прочим, могли бы и подождать его под стеной. Зачем Альсарена заставила эмпата спешить?

— Пожалуйста. Я слушаю, — он тщательно выговаривал слова. Запомнил, что их с сестрой скороговорка мне не очень-то по зубам.

— В гости не пригласишь? Мне было бы любопытно.

Эти два чудика переглянулись.

— Мотылек живет высоко, — поспешно объяснила Альсарена, — нам с тобой туда не забраться.

Заливай, подруга. Ладно, не к спеху.

— Почему? — удивился Мотылек, — я могу вас всех поднять. И собак.

Они опять переглянулись.

— Рейгреда первого.

— Нет, — я вскинул ладони, — боюсь высоты. Буду кричать, вся округа сбежится. Поговорим здесь. Как вам обоим известно, в Треверргаре произошли убийства. Твой жених, Альсарена, поехал в город за дознавателем. Дознаватель приедет и начнет распутывать дело. Он будет цепляться за все подозрительное. Вы, друзья мои, подозрительны донельзя. Я не один такой умный в Треверргаре. Следов от вас остается пропасть. Вы неаккуратны и беспечны. Я понятно излагаю?

— Что такое "жених"? — извлек ценную информацию Мотылек.

— Альсарена потом объяснит. Сейчас не об этом речь. Далее. Я не знаю, сколько будет продолжаться расследование. Но на это время, а так же после, пока шум не уляжется, вы должны будете прекратить всякие сношения друг с другом. Имя Треверров обязано остаться чистым. Ни одного пятнышка, Альсарена. Оно неприкосновенно. Предупреждаю тебя, Мотылек. Если ты попадешься, я сделаю все возможное, чтобы выгородить мою сестру. Я сдам тебя как убийцу. Я пойду на лжесвидетельство. Если ты, Альсарена, полезешь делать глупости, я сдам и тебя. Мне будет очень больно, но я не пожалею никого. Я и себя не пожалею. Каштановым Листом клянусь. Честь Треверров останется незапятнанной.

— Не понимаю… — пробормотал Мотылек.

Оказывается, незаметно для себя, я перешел на современный найлерт. Но переводить для вампира не стал. Не люблю повторяться. Альсарена хлопала глазами.

— Господи! Какой же ты злой, Рейгред!

— Я не злой, сестра. Я реально смотрю на вещи. От вас двоих зависит, чтобы подобные ужасы не произошли. Протрите глаза и будьте осторожны, большего от вас не требуется. Пока.

— Рейгред! Ты будущий кальсаберит! Как ты можешь говорить такое? Каштановый Лист! Это же открытая ладонь! — она растопырила пальцы и потрясла ими у меня перед носом, — безоружная, открытая ладонь! Символ помощи и любви!

— Пять пальцев? — я усмехнулся, — это только форма, сестра. Смотри, — я достал Мельхиоров подарок, небольшой кинжал, величиной как раз в ладонь, — вот тебе пять пальцев.

Шелестнув, основное лезвие раскинулось на три узких отточенных лепестка. Вместе с изогнутой вперед гардой кинжал удивительно напоминал святыню Истинной Веры.

— Вот тебе сакраментальные пять пальцев, не сжатых в кулак. Это дага для левой руки, сестра. В правой у кальсаберита меч, в левой — дага. Законный бой. Так что имей в виду.

— Но у тебя нет меча, — жалобно запротестовала Альсарена.

— О, да. И никогда не будет. Зато у других нет даги.

Когда ты вооружен двуручником, дага не нужна. Впрочем, дело не в этом. Мельхиоров подарок — знак силы. Моей силы.

Альсарена заткнулась и принялась кусать кулаки.

— Ты угрожаешь, маленький человек, — дошло, наконец, до вампира, — но я тоже могу быть злым, и… и злым. Скоро могу быть. Колдун научит меня, и я…

— Какой еще колдун?

Пауза.

— Святый Боже, — я зажмурился, — Альсарена, сознайся сразу. Я уже понял, здесь у тебя богадельня для увечной нечистой силы. Немного прихворнувший вампир, колдун с насморком, кто еще?

— Еще Маукабра, — прошептала сестра.

— Маукабра? Дракон, что ли?

— Она не дракон.

И тут я расхохотался, потому что ничего умнее придумать не мог.

— А подагрических чертей у вас не водится? Ведьм с прострелом? А? Нет?

Они тревожно переглядывались. Цирк да и только. Жаль, никому рассказать нельзя.

Тот, Кто Вернется

Я — не Аррах. Не Аррах. Нет. Я — Иэсс. Прости, Таосса. Лассари мой Наставник. Я — не лекарь. Не целитель. Я — наследник крови. Нож в броске. Наследник крови. Тот, Кто Вернется.

Черные глаза в густой мелкой сеточке морщин видят меня насквозь.

— Ты ломаешь себя, аинах. Твоя Мать по крови — я.

Да, Таосса. Радвара-энна говорила — дар знахарский от Сущих, Косорукий из Больших Таолорских говорил — Милостью Богов Целитель, что ты делаешь, парень, ты губишь себя… Да, Таосса. Но кровь — зовет. Я — Тот, Кто Вернется.

— Ты ломаешь рахра, Эрхеас, — почти не шевелятся губы.

Легкий Ветерок была — Аррах. Йерр — рахр лекаря. Не будь я тоже — Аррах, не стать бы нам с Йерр эрса. Знаю. Но кровь зовет, Таосса.

Я ничего не говорю тебе. Ты все знаешь сама. Старая мудрая Таосса.

— Твоя боль болит у меня, аинах, — сухонькие пальцы, что дарят жизнь, легко касаются моего виска, — Здесь выпадет снег, аинах. Скоро. Убьешь в себе Аррах — что останется, Эрхеас?

Пустая оболочка. Бурдюк из-под выпитого вина. Не выпитого. Вылитого. На землю. Красного тлишемского вина.