Ярослава Кузнецова - День цветения

• Название: День цветения
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

---

И побег прочь поскорее.

Хватился господин Мельхиор госпожи моей Альсарены, понял, что провел его капитан, мстителем наученный. Дай Бог, конечно, им счастливого пути, и госпоже, и капитану, и Мотыльку… да только батькой моим вы заслонились, господа хорошие. Что ему, он слуга, он ответит, ему положено за вас за всех отвечать… за всех за вас, будьте вы прокляты!..

Тот, Кто Вернется

Я закончил перевязку, убрал иглы и прочее в аптечку. Подбросил еще веток в костер. Темно уже совсем. Обернулся. Радвара-энна тихо сидела рядышком. Встретив мой взгляд, проговорила негромко:

— А ребятки-то улетели.

Ребятки?

— Ссорились вроде сперва, девонька шумела шибко, возмущалась вроде как… а потом — полетели, — вздохнула печально.

Что ж, и правильно. Значит, сперва ссорились, а потом Иргиаро ее забрал. Совершенно нечего ей тут делать, марантине нашей. Сами калечим, сами и лечим. Хотя руки ему рвал не я.

Пациент хрипло застонал и открыл глаза. Дернулся, я придержал за плечи, Герен скрипнул зубами.

— Спокойно, — сказал я. — Лежи.

— Где я? Что… что было? Я…

— Все в порядке. Все остались живы. Не двигай руками. Не двигай, я говорю.

Он, перекосившись от боли, попытался сжать кулаки. Я бросил пальцы на плечи ему, обездвижил от локтя.

— Не суетись. В таком состоянии я тебя никуда не отпущу.

Он нахмурился.

— Не раньше, чем через неделю.

— Понятно, — втянул воздух сквозь зубы. — Варианты есть?

Варианты… Я не собираюсь бросать тебя здесь, круглоголовый. Все, кончился твой свободный выбор. Теперь ты просто мой пациент и никуда ты не денешься. Но я знаю, что такое беспомощность. Я не хочу унижать тебя, Гер.

— Есть еще один вариант. Рискованный, правда.

— Не тяни. Какой?

Эссарахр его прикончит. А вот моя кровь — вряд ли.

— Могу дать тебе лекарство. Я никогда не давал его вессарам. Ты можешь умереть. Не скалься, я обязан предупредить.

— Давай свое лекарство, — сказал он. — Так — даже лучше.

Иллюстрация к Игровке: а я не виноват, Господи, мы эксперимент ставили, для науки. Ладно. Может, ты все-таки останешься жив?

Эрхеас, это мы.

Йерр! Все в порядке, девочка?

Все хорошо. Мы идем, Эрхеас.

Она появилась из-за кустов, сгусток ночного мрака, размазанный клок тумана. Скользнула ко мне, потерлась щекой о мое плечо.

Эрхеас, этот вессар?..

Это — пациент, златоглазка моя. Как ты думаешь, если дать ему пару капель из тебя в чашке моей крови, он выживет?

Мы не знаем. Мы не лечили вессаров.

Ладно. Попробуем.

Я взял нож, нашарил в сумке плоскую чашку, сделал надрез — Радвара-энна тихо охнула. Достаточно. Остановил кровь. Йерр подставила шею, я легонько уколол, принял в чашку три капли. Йерр отдернула голову.

— Вот. Пей.

— Это что? — брезгливо скривился Ульганар. — Я тебе что, вампир?

— Обещанное лекарство. Давай подержу голову. Глотай.

— Ты уверен, что это именно то, что нужно? Не спутал, случайно, меня с этим, Мотылем?

Недоверчивый ты наш.

— Будешь выпендриваться — оставлю, как есть. И неделю проваляешься. А то и две.

— Ф-фу, гадость.

Я "гадость" или лекарство "гадость"? Кровь как кровь…

Однако выпил. Я сунул ему в рот немножко снега. Он прожевал.

— Спасибо.

Неожиданно зевнул, сморщился недоуменно.

— Так и надо, — сказал я.

Но сам в этом уверен не был. Положил ладонь на лоб ему. Кожа нагревалась быстро. Слишком быстро, черт. Три капли — не много ли? Пациент вдруг вздрогнул всем телом раз, и другой.

Готов. Спит. Пульс зачастил, дыхание резкое, судорожное. Радвара-энна нагнулась к Ульганару, разглядывая, оттянула веко…

Это — как экесс. У вессара — экесс. Странно.

Йерр, его надо в дом. Мы пойдем к Радваре-энне.

— Что с ним, Сущие?.. Ты ж ему крови своей дал… — Радвара-энна смотрела на меня расширившимися глазами, рука дернулась коснутья меня и бессильно упала на колено. — Релован… — робкий шепот, — Малыш…

Да, Радвара-энна. Да. Вот такая у меня кровь.

— Так получилось, — я улыбнулся.

Она покачала головой, зябко повела плечами. Все-таки протянула руку, стиснула мои пальцы.

Спасибо, Радвара-энна. Спасибо.

— Ему теперь сутки лежать. Придется вернуться к тебе.

— А эти… "хваты"?

— Они вдогон пошли. А мы — останемся. Ненадолго.

Радвара-энна кивнула. Поднялась.

Я устроил сумки на спине Йерр, сам взял Гера. Плечо потерпит. Недалеко идти.

Горячий, но в меру. Это все-таки — не экесс. Экесс бы он не выдержал. И Йерр не смогла бы помочь.

Пойдем, маленькая.

Да. Те вессары, они ушли веером на закат и на тепло.

Это хорошо. И — следы, девочка.

Мы пойдем сзади, Эрхеас. Следов не останется.

Нет, действительно, все складывается довольно удачно. Йерр поведет его, она — Аррах, и плевать, что больной — вессар. Все будет в порядке. И, скорее всего, ты выживешь, Гер. И я скажу — уйти никогда не поздно. Зачем давать старому Пауку радость хоть какой-то мести? Лучше — исчезнуть вместе с нами. Уговорю попробовать. А доберемся до Каорена — сдам его Эдаро на прочистку мозгов. Уж кто-кто, а последний мой учитель здорово умеет прочищать мозги. Может, из тебя еще получится игрок, Гер? Нет, ну, в самом деле…

Радвара-энна забежала вперед, отворила дверь.

Скрипнула в ответ другая — из комнаты в сени.

— Ба, это ты, ба? — окликнул глуховатый голосок.

Летери. Отшагнул назад, в комнату, увидал меня с Ульганаром на руках, Йерр с сумками.

— Ой… — попятился.

На печь пациента закидывать резону нет. Свалится еще. Да и не замерзнет, вон тепленький какой. Я прошел к лавке, Радвара-энна сдернула с печки перину.

— Давай сюда. Здесь положим. Все, отходи, — осторожно опустил Гера на постель.

— Ба, чего это с господином Ульганаром? Поранетый?

— Поранетый, поранетый. Спит он, лекарство ему дали… Э, а ты чего здесь? Я тя куда послала?

— Баба Радвара! — вскрикнул мальчишка отчаянно, я обернулся — глаза и нос красные, распухли, плакал? — Баба Радвара! Господин убивец… в смысле… господин кровавый наследник! — кинулся в ноги, я еле успел перехватить, резкое движение отозвалось в ключице, — Батька мой… — пальцы мальчишки вцепились в складки сахт, светловолосая головенка ткнулась мне в грудь, — Господин Мельхиор батьку запер… казнить хотит… — вскинулся, в глазах ужас, тоска:- насмерть казнить! Помогите, господин кровавый наследник! — сделал попытку сползти вдоль меня на пол — неуютно ногами в воздухе болтать, я выпустил его, и парнишка, поднырнув под левую, с воплем:- Смилуйтесь! — обхватил мои сапоги, — За ваши же дела невинного жизни решат… Господь вам зачтет, господин!..

— Встань, — хотел сказать я, но получилось плохо.

Горло сдавила глухая ярость.

На безответных отыгрываешься, Паук?

Думал, меня здесь уже нет?

— Не вздумай, слышишь? — прошептала Радвара-энна, — Убьют тебя, и ему не поможешь.

— Оставь, Радвара-энна.

Я нагнулся, поднял Летери. Поглядел в запрокинутое лицо с мокрыми дорожками на щеках.

— Никогда не становись на колени, — сказал я. — Ты — мужчина.

Он сглотнул, всхлипнул.

— Твой отец будет жив. Слово Эдаваргона.

Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

Когда деревня и поля остались позади, я немного спустился. Принялся рыскать из стороны в сторону. Услышал внизу собак — не скоро и не там, где ожидал. Посвистел им с неба — мне ответил гулкий лай Уна. В нем явственно слышалось облегчение. Я сделал пару кругов над бегущими по кустам собаками и снова взял курс на запад.

Вот и наш лес… кажется. Теперь искать будет не так сложно — костер сверху хорошо виден. По крайней мере, когда я улетал, полыхал он изрядно. Неужели я что-то напутал? Это невозможно, у аблисов врожденное чувство ориентации в любое время суток, в любом пространстве. Меня оно еще никогда не подводило, почему же сейчас… Пропасть! Да куда же он мог подеваться, этот костер?! И почему я ничего не слышу?

Я обнаружил его по запаху. Поляна встретила меня кучей черных обгорелых бревен — видимо, не хватило температуры, чтобы занялись промокшие дрова. Я напрягся — слух мой не отметил ничего. Ничего не понимаю…

Альса… Альса сидела там, где я ее оставил, в той же беспомощной позе. Привалившись плечом к поленнице, уронив руки, низко-низко свесив голову. Ветер мотал длинную распушившуюся прядь. Я содрал и отшвырнул поклажу.

— Родная… любимая моя, да ты что?.. Эй! Это ведь я, я с тобой, я уже вернулся…

Я упал коленями в снег, сгреб ее на грудь к себе — неожиданно тяжелую, неловкую, в грубом, ошеломляюще холодном железе — и замер, затаив дыхание, ловя едва слышный шепот присутствия.

Не присутствие — тень присутствия. Истончившаяся, тающая тень, расплывающаяся, как мазок краски на мокром листе. Небытие — там, за гранью реального мира — вытягивало тлеющую нить, разматывало маленький, пушистый от сияния клубочек жизненной энергии.