Александр Абердин - Хроники объявленного Апокалипсиса

• Название: Хроники объявленного Апокалипсиса
• Автор: Александр Абердин
• Жанр: Фэнтези

Он русский офицер, прошедший через две кровавые войны, вырастивший сына, но расставшийся со своей женой, та не выдержала тягот жизни с простым офицером и ушла к другому. Из-за этого все последние годы Он живёт только своей новой работой на гражданке и так руководит подчинёнными, точно такими же бывшими офицерами, как и Он сам, что те прозвали его Батей. Она одинокая мать, муж которой погиб по нелепой случайности ещё до рождения дочери и живёт только ею одной. Они оба давно уже перестали мечтать о любви и семейном счастье, но всё же встретились незадолго до Апокалипсиса и полюбили друг друга. Однако, Он возложил на себя тяжкий груз ответственности за судьбы множества людей, а Она обязана, как можно скорее, вернуться к своей дочери и потому Они были вынуждены расстаться уже через несколько часов после своей нежданной и негаданной встречи. Каждый по своему, Они оба бросили вызов Судьбе и встретили Апокалипсис не смиренными и покорными жертвенными животными, а настоящими бойцами, готовыми изо всех сил бороться со страшной катастрофой, которая надвигается на Землю в облике зловещей Кометы и грозится уничтожить на планете всё живое, а также с последствиями катастрофы. На Нём по-прежнему лежит ответственность за судьбы людей, но их уже не десятки тысяч, а миллионы, а Она стремится только к одному, во что бы то ни стало дойти до своей дочери, ибо Она знает, по воле судьбы гигантская Волна принесла Её дочь в добрые, ласковые и заботливые руки Возлюбленного. Он и Она главные герои моего нового романа, но есть ещё и третий герой, таинственный наблюдатель, обладающий огромной властью и наделённый силой Творения, готовый уничтожить всё Человечество, если Оно не воспримет правильно урок Высшего Разума. У него свои собственные критерии ценности Человеческой Жизни и понятия о целесообразности дальнейшего существования Человечества.

---

Слева от моего кресла располагался дюралевый ящик, выложенный изнутри поролоновыми матрацами, в нём лежал и мирно спал Аргон, самая умная собака на свете. За полчаса до падения кометы, я принялась вручную качать масло, полированные штоки стали выходить из гидроцилиндров и незадраенный люк плавно и почти бесшумно открылся. Не спеша я выбралась из своей гондолы и направилась к бетонному перископу. Как моя гондола, так и Алёнкина, были похожи с боков на оранжевый початок кукурузы из-за прикреплённых к её бортам колёс. Все пустоты мы заполнили вспенивающимся герметиком, какая-никакая, а всё же дополнительная плавучесть, потом срезали "сопли" и покрыли гондолы силиконовым герметиком, а когда тот схватился, то покрасили их в оранжевый цвет. Получилось красиво — синий верх оранжевый низ. Моя гондола изготавливалась отдельно, она ведь была поставлена на моторный отсек, состоящий из двух частей, тоже герметичный, но к нему можно было добраться снаружи, хотя он и управлялся изнутри. После того, как мы испытали её в озере, как впрочем, и большую гондолу, опуская с человеком внутри на сорокаметровую глубину, она была состыкована с салазкам и посажена на мощные болты. Хотя мы работали быстро, делали всё капитально и основательно. Думаю, что спасательный батискаф у меня получился отличный и он не подведёт нас с Алёнкой. Во всяком случае я в это верила.

В подземелье было прохладно, от бетона ещё тянуло холодком, но сухо и очень тихо. Всё правильно, ведь над нами несколько метров керамзита. Деревянные, некрашеные полы и потолок пахли смолой, хотя горели все лампочки, свет не бил в глаза, я специально вкрутила самые слабые, на сорок ватт. Заглянув в иллюминатор, я увидела, что Алёнка спит, прижав к себе своего Мишаню. Глядя на неё, я невольно улыбнулась, какое же это всё-таки чудесное дитя, моя доченька. Другая бы плакала, звала маму, а она всё понимает, сидит себе в мягком креслице, пристёгнутая ремнями, как лётчик, и спит. Хотя дочь вряд ли могла слышать мои шаги, я, тихо ступая по доскам, прошла в самый конец подземелья и принялась смотреть на зеркальное отражение. В перископ, который я, к сожалению, не могла поворачивать, мне были хорошо видны без всякого увеличения руины деревеньки Холявина и сожженные боевые машины пехоты. Те, которые можно было восстановить, увезли, а остальные бросили. Ждать мне пришлось недолго. Вскоре я услышала отдалённый басовитый гул и через минуту увидела, как по небу, оставляя за собой широченную огненную полосу, пролетела комета. Пламя на небе ещё не погасло полностью, как я увидела на западе яркую, желто-оранжевую вспышку и тут же бросилась назад. Первым делом я заглянула в иллюминатор и увидела, что Алёнка проснулась от этого громкого рёва, который донёсся даже до нас, и озабоченно вертит головой. Увидев меня, она радостно заулыбалась, а я помахала ей рукой и послала воздушный поцелуй, она мне тоже. Показывая себе на губы и уши, я дала ей понять, что сейчас сяду в своё кресло и мы будем с ней всю дорогу разговаривать и сразу же побежала к своей гондоле. Нужно было торопиться.

Чтобы мне было легче забираться в батискаф, я ещё с вечера надела на себя армейский камуфляж, но не российский, а натовский, офицерский, он был удобнее и намного прочнее наших, таких у меня было три, Мишка подарил. А вот берцы на мне были наши, российские, какие-то экспериментальные, очень удобные и совсем не тяжелые, но чертовски прочные. Прежде чем забраться в свою гондолу, я расстегнула брюки, спустила их, присела и сделал пи-пи, чтобы потом не напрягать лишний раз памперс. Одевшись, я перекрестилась и поднялась по деревянной лесенке в гондолу, села в кресло и переключила пилот. Люк под собственным весом ещё опускался вниз, а я уже включила все три канала связи с пассажирской гондолой и принялась рассказывать Алёнке, что комета уже пролетела над нами и что скоро мы услышим большой "Ба-бах". Этот самый "Ба-бах" докатился до нас через шестнадцать минут тридцать две секунды и был очень громким, но, к нашему счастью, он не сдул с батискафа ни керамзита, ни сорвал его паруса. Во всяком случае нас не дёрнуло вперёд, а это означало, что и парус остался на месте, и столбы устояли. Более того, свет в подземелье хотя и мигнул несколько раз, всё же не погас, а стало быть дизельгенератор продолжал работать. Ну, а вслед за этим батискаф принялся отплясывать чечётку, но тоже не слишком энергично, хотя землетрясение продолжалось очень уж долго и иногда трясло довольно-таки сильно.

Местами доски потолка разошлись и сверху на мою гондолу, люк которой я уже задраила, посыпал посыпался керамзит, но не так уж и много. Аргон, проснувшийся вместе с Алёнкой, время от времени сердито рычал на землетрясение и мы с доченькой посмеялись над ним. Главное, что связь между нами не прерывалась и я могла говорить дочери, что происходит в тот или иной момент. Алёнка отнеслась ко всему этому тарараму спокойно и даже иногда успокаивала меня, громко говоря:

— Не бойся, мамочка, мне ничуточки не страшно.

Зато страшно было мне, но я сдерживала свой страх и отвечала своей дочери весёлым голосом:

— Вот и хорошо, доченька, главное ничего не бойся, у нас очень крепкий батискаф. Скоро примчится волна и мы поплывём далеко-далеко, к дяде Серёже и когда приплывём в Москву, то у тебя будет папа. Он такой же сильный, умный, смелый и добрый, как твой настоящий папа, которого у нас с тобой забрало озеро. Ты только ничего не бойся, доченька, когда будет громкий шум.

На счёт громкого шума я не ошиблась, он вскоре пришел и принёс его с собой ураганный ветер, который мигом сдул керамзит и это именно он, а не волна, потащил вперёд батискаф, причём очень стремительно. Впрочем, ветер гнал над землёй такую огромную тучу пыли, водяных брызг и грязи, что свет впереди блеснул только на мгновение. Вслед за этим он померк, а через несколько секунд, когда батискаф уже мчался вслед за парусом по водной глади озера, нас накрыло, как я поняла, облако грязно-белой пены, но и она увлекала нас вслед за собой. С жутким страхом я ждала удар волны в корму, которого больше всего боялась, как и Джимми, а потому мы специально сварили из швеллера защиту и наварили на неё стальные листы, чтобы волна не оторвала поплавок от гондолы. Однако, какого-то очень уж мощного удара не последовало. Как только батискаф поплыл по озеру, я тут же включила гидрореактивный двигатель на всю мощность, а он на ходовых испытаниях здорово поднимал переднюю часть батискафа. Секунд через тридцать пять резко стемнело и теперь я стала с ужасом вслушиваться мерное гудение и ждать, не послышится ли треск, ведь мы находились под волной, но всё обошлось и самое главное я почувствовала, что мы плывём с сильны дифферентом на корму, отчего радостно закричала:

— Алёнушка, доченька, наш кораблик всплывает! Ты чувствуешь, что он плывёт вверх?

— Да, мамочка! — Радостно и громко крикнула в ответ Алёнка и тут же добавила — Ой, мамочка, водичка за окном светлеет.

Так оно и было, я видела, что тёмная, сине-зелёная толща воды начала светлеть и вскоре увидела впереди наш парус, который тащил за собой на шести прочных стальных, туго натянутых тросах батискаф. С его стальных треугольных крыльев длиной в десять метров каждое, срывались пузырьки то ли воздуха, то ли пара. Меня охватило чувство восторга и я закричала:

— Доченька, мы плывём к нашему папе!

Почти в ту же секунду что-то большое, чёрное с белым, метнулось нам навстречу и я всем телом ощутила страшнейший удар и потеряла сознание от того, что меня бросило вперёд, на привязные ремни. Не знаю, сколько времени я провела без сознания, но когда очнулась, меня сразу же охватил дикий ужас — в моей гондоле царила почти полная тишина. Я не слышала голоса своей дочери, а только одно лишь жалобное поскуливание Аргона, на котором я застегнула удерживающий чепрак, отчего пёс лежал неподвижно в своём ящике и мог лишь вертеть головой, да, ещё чуть слышный рокот гидрореактивных двигателей. Душа моя так и обмерла, когда я поняла — мою гондолу оторвало от батискафа и парус тащил её неведомо куда, а Алёнка осталась где-то позади и, возможно… Тут в моей голове, словно что-то щёлкнуло, и я принялась быстро считать в уме. С потерей моей гондолы плавучесть батискафа резко увеличилась, ведь она вместе с грузом, размещённым в ней, весила пять тонн семьсот сорок килограммов. Когда поплавок перерубил своим форштевнем касатку, чёрно-белой могла быть только она, вода снаружи уже была зеленовато-голубой, то есть мы почти поднялись на поверхность, точнее в верхнюю часть волны. Да, и касатка тоже ведь не дура и нырять глубже, чем на семьдесят метров, не станет, а ей что есть волна, что её нету, почти всё равно. Перед Алёнкиной гондолой ведь тоже находится форштевень, хотя и не такой острый, чтобы батискаф не трясло из-за завихрений.

У меня сразу же отлегло от сердца. Став легче и потеряв парус, главной задачей которого было поскорее вытащить его наверх, батискаф намного быстрее "съедет" вниз по пологой части волны, как по снежной горке. Якоря вытянуты на всю длину, это сто метров, и они должны уже зацепиться за землю. Так, судя по всему, Алёнкино путешествие продлилось не больше пятнадцати минут и батискаф уже точно приземлился. Возможно, что где-нибудь в Подмосковье. Всё, Валентина, возьми себя в руки и лови момент. Сейчас ты мчишься на волне на восток и с каждой минуты удаляешься от своей дочери всё дальше и дальше. У тебя в гондоле находятся три самых лучших радиостанции, но ещё более мощные установлены в гондоле Алёнки, так что не исключено, что уже очень скоро ты услышишь её голос, а теперь сосредоточься на управлении гондолой. Ты можешь ждать до последнего и тогда будешь с бензином, но у тебя и так его стоит в багажном отсеке четыре канистры не считая того, что залит в бензобак. Багажный отсек у тебя герметичный, так что всё будет в порядке. Теперь тебе нужно поймать тот момент, когда волна ослабеет и твоя гондола коснётся земли. У неё нет защиты и если парус поволочёт её по камням, то ты погибнешь. Подумав так, я быстро посмотрела на манометры. Кислород был выработан только в двух всего лишь на четверть. Шмыгнув носом и кивнув головой, я выключила гидрореактивные двигатели, спасшие меня.