Дмитрий Леонтьев - Обитель

• Название: Обитель
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Жанр: Исторические приключения

---

— Вот это и называется «играть»,— пояснил я.— Во всех смыслах...

— Это и есть ваш «тонкий английский юмор»? — тяжело дыша (скорее от злости, чем от усталости), спро­сил он, пятясь под моими ударами.

— Не хотел бы вас расстраивать, но на землю спу­стится только один,— сказал я.— Некоторым на земле не место...

— Но и вам живым не уйти,— пообещал он.— В про­руби и для вас место найдется...

И он ринулся в атаку с удвоенной энергией. Теперь он сменил тактику и уже не стремился навязать мне бой, а, маневрируя между колоколами, стремился нанести удар исподтишка, метя то в бок, то по ногам. Колокола раска­чивались все сильней, наполняя воздух басовитым пере­звоном. Наверное, со стороны это было весьма впечатля­ющее зрелище. Во всяком случае, краем глаза я видел, что народ внизу стоит, буквально затаив дыхание.

Комиссар бился яростно, передвигаясь по колокольне с похвальной для его комплекции ловкостью, но по его лицу было видно, что отчаяние уже стучится в его сердце.

— Что вы от меня хотите?! — процедил он сквозь зубы между двумя выпадами.— Что вам надо от меня?!

— Я жду, пока у вас устанет рука, чтобы без помех отрубить вам уши,— любезно пояснил я ему свои наме­рения.— Потом убью.

— Это из-за попа?!

— И за него — тоже.

— Не будьте дураком, Блейз! Не портите себе жизнь!

— Я как раз ее меняю в лучшую сторону...

— Вас прислали убить меня? Вы — наемник? Убийца?

— Нет.

— Тогда — почему?!

— «Мене, мене, такел»!

— Ах вот ты куда, щенок! — взревел он, и...

Но больше он ничего не успел ни сказать, ни сделать. Мне надоело это представление, и я не позволил ему перейти в атаку, коротким уколом пронзив его плечо и тут же, молниеносным взмахом, отрубив ему левое ухо. Он не успел даже вскрикнуть, отшатнувшись к пе­рилам колокольни и замерев, с животным ужасом уста­вившись на кусок своей плоти, лежащей под ногами.

И столь велик был животный страх в его глазах, что мне стало противно. Я решил не использовать свое обе­щание до конца и просто прикончить это злобное, но, как оказалось, столь трепетное к своей собственной жизни ничтожество...

... И тут произошло странное. Я уже собирался про­нзить ему горло, когда между нами появилось солнечное пятно. Наверное, луч отразился от начищенных колоко­лов, и произошел какой-то необычный оптический эф­фект... Но я отчетливо увидел в этом луче фигуру насто­ятеля. Монах улыбнулся и покачал головой, словно запрещая... Наверное, мне это просто пригрезилось, что

совсем неудивительно, учитывая события последних дней... Потом я много об этом думал, но так и не смог найти ответ. В тот же миг я видел все это так отчетли­во, что остановился, замерев от изумления... Этого мгно­вения комиссару хватило, чтобы опомниться и взмах­нуть саблей... Все дальнейшее произошло в один миг. Сам не знаю, почему я не стал его убивать — ведь так было проще, быстрее, и, возможно, тогда мне удалось бы избежать ранения... Но я просто ударил его в че­люсть, используя эфес сабли как кастет, а его клинок соскользнул на мою левую руку, впиваясь в плечо... Звез-дина отбросило на перила, и непрочные рейки не вы­держали тяжести грузного комиссарского тела. Безмол­вно и тяжело, словно куль с мукой, он полетел вниз. Но удара о землю я не услышал. Зажимая рукой кровоточа­щую рану, я заглянул вниз. Тело комиссара так и не до­летело до земли, застряв в ветвях невысокой и чахлой осиновой поросли.

Колокольный звон затихал. Молчала и стоявшая внизу толпа. И я начал спускаться. Плаудис сделал шаг вперед, за ним, как по команде, навстречу мне шагнули красноармейцы. Я продолжал идти, глядя прямо в не­возмутимое лицо латышского командира. И все с той же бесстрастностью, когда между нами оставалось не более пяти шагов, он вскинул руку к виску, отдавая мне честь, одновременно, по-военному четко, шагнув в сторону, освобождая мне дорогу. Вслед за ним расступились бой­цы.

Когда я проходил мимо, Плаудис протянул мне пакет с бумагами:

— Сами передадит-те,— сказал он и, понизив голос, посоветовал: — Носит-те перчатки...

— Зачем?

— У вас очень характерные мозоли. Профессионал не стал бы с вами дуэлировать.

— Сейчас заметили?

— Вчера.

— Тогда почему не предупредили Звездина?

— Вы меня вчера спросили: верю ли я в Бога. Ответ: да,— сказал он, и повернувшись к бойцам, распоря­дился: — Оказать первую помощь комиссару и перевя­зать господина Блейза. Собирайтесь! После обеда — выступаем.

— Достаньте тела из озера,— попросил я.— Их надо похоронить.

— Касимов, Васильев, возьмите багры, достаньте те­ла! — приказал Плаудис.— Это все?

— Да, спасибо...

Я вышел из своей комнаты через час, перевязанный и переодетый в чистое. Погода была не по-северному весенней. Солнце заливало монастырь, играло на коло­колах и куполах собора... Словно и не было на свете смерти и страдания...

Красноармейцы седлали лошадей. В повозке лежал перевязанный и бесчувственный комиссар. Осмелевшие старухи о чем-то горячо благодарили явно растерявше­гося Плаудиса.

— Что случилось? — спросил я.

— Ерун-та какая-то,— помотал головой командир.— Рот-ник этот...

— Что?

— На холме был рот-ник... Святой источник... Бой­цы его вчера пробурили. Видимо, этот холм был... мно­го песка... Ключ наверху перестал бить... Теперь внизу бьют двенадцать ключей. Женщины говорят: спасип-бо... Раньше им тяж-жело было подниматься...

— Это бывает,— пожал я плечами.

Плаудис как-то странно покосился на меня и нехотя добавил:

— И тел нет...

— Чего нет? — от волнения у него так усилился ак­цент, что я не всегда понимал, что он говорит.

— Тел. Труп-пов. Солдаты тщательно искали. Я кон­тролировал. Озеро очень мелкое. Течения нет. Крестьяне достать не могли: были бы следы... Все это не нормаль­но... Ну?! — прикрикнул он на подбежавшего красноармей­ца.— Нашли?!

Тот лишь покачал головой и развел руками.

— Так ис-чите! — рявкнул командир.— Он-ни не могли ул-лететь!..

И быстрым шагом сам пошел к озеру.

Я немного постоял, глядя на сверкающий купол хра­ма. Щурясь в солнечных лучах, улыбнулся бездонному в своей прозрачной синеве небу и кивнул ему, про­щаясь...

...Через час мы выступаем, сэр. У меня есть время написать вам о самом важном, пока упорный Плаудис ищет тела... Вы сочтете меня сумасшедшим, но мне по­чему-то кажется, что они все равно ничего не найдут. Это вообще странное место, сэр. Я имею в виду не озе­ро и даже не монастырь, а всю Россию... А теперь я дол­жен сказать вам о главном. Я не вернусь, сэр. Во-первых, моя миссия все равно провалена. Как вы понимаете, ког­да раненый комиссар придет в себя, он попытается меня убить, а добивать его у меня теперь нет ни возможно­сти, ни желания. Нет у меня шансов остаться в живых и после встречи с господами Свердловым и Троцким. Троцкий наверняка обманет своих американо-англий­ских покровителей, попытавшись раздуть мировой по­

жар еще во многих странах, а делиться властью с кем бы то ни было эти господа не любят. Они мнят себя «миссиями», хотя на деле попросту безумны. Вспоминая слова русского философа Бердяева, я могу повторить: «Революция — это не начало новой жизни, а всего лишь конец старой. Это — наказание Божье... К революциям ведут не творческие процессы, а гнилостные и разруши­тельные». То же самое, только ярче и выразительнее пророчествовал Достоевский (не потому ли господин Ульянов считает его «архискверным и архиреакционным писателем?). Эти господа умеют лишь ломать, сэр. Усво­ит ли этот урок мир, или так и будет позволять разру­шителям осуществлять свои амбиции власти и наживы под эгидой очередного, тысяча первого и опостылевшего «нового» мирового порядка?.. И защита от этого раз за разом повторяющегося мошенничества одна: знание. Впрочем, все это вам хорошо известно, иначе бы вы не посылали меня сюда за сбором информации, напут­ствуя словами: «По свету ходит чудовищное количество лживых домыслов, а самое страшное, что половина из них — чистая правда». Жаль, что я лишь подтвердил всю обоснованность ваших опасений. А потому: делайте, де­лайте, делайте все, что возможно, сэр, чтобы не допу­стить расползания этой душегубительной отравы по миру...

Ну а вторая (и основная) причина моего решения такова, что я вряд ли смогу ее вам внятно объяснить. Наверное, вам будет проще считать это извечным анг­лийским «whim» — желанием «вырваться из такта», наше национальное желание «бунта одного», вызова «личности — обществу». Уж кому как не вам, одному из самых эксцентричных политиков мира, этого не знать? Кто-то заключает в этом случае трудновыполнимое

пари, кто-то ведет себя вызывающе экстравагантно, а я... Впрочем, не буду с вами лукавить, сэр. Я слишком уважаю вас для этого. Я просто хочу найти ответы на все мои вопросы. Отец Иосиф рассказал мне много та­кого, что взволновало меня до глубины души, хотя я, как истинный джентльмен, и старался всеми силами скрыть свою заинтересованность... Глупец! Мне надо было не отходить от него ни на день, ни на час, спра­шивая, спрашивая, спрашивая... Я так никогда и не узнаю, кем же он был до принятия сана. Он всегда ухо­дил от ответа на этот вопрос. И правильно. Разве важно знать, что до этого он был дворянином или во­енным, ученым или служащим? Он был священнослу­жителем. И это — основное, что он принес в мир. Как мало я его знал: всего несколько коротких встреч, три-четыре разговора, а как они изменили мое видение мира?! А ведь он просто поделился со мной тем, что нашел сам и чем поделились с ним другие. Наверное, это и есть то, что он называл «преемственность». Но он дал мне даже больше, чем знал. Он привел меня к Тому, Кого я хочу теперь узнавать и глазами Которо­го я хочу смотреть на этот мир. Я хочу найти ответы на множество вопросов. Что такое «неразрывность христианского сознания», как происходит это чудесное соединение с Богом во время причастия, как суть хрис­тианского учения заключена в сути самого Христа, что такое «преображение» и как мы будем выглядеть на том, другом свете? И многое, многое другое. У нас, в Бри­тании, возведена в культ беседа, способствующая отды­ху ума, а не глубокомысленный диалог. Чаще всего можно слышать фразу: «Вряд ли это сможет стать под­ходящей темой для разговора». Мы так боимся в раз­говорах возможных конфронтаций, так стараемся из­