Владислав Лебедько - Хpоники российской Саньясы. Том 1

• Название: Хpоники российской Саньясы. Том 1
• Автор: Владислав Лебедько
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга о Настоящем. Истории из жизни Мастеров 60-х-90-х годов нашего века, полные парадоксальности, трагичности, юмора, русской самобытности. То, что невозможно встретить в западных и восточных текстах. Истории, где переплетаются несовместимые, на первый взгляд, вещи: пьяное застолье, ненормативная лексика сочетаются с высочайшими Откровениями и потрясающими своей глубиной Прозрениями.

…Без сказочных мистификаций и вульгарных психологизаций в книге рассказывается о подвижническом Пути, Духовном Поиске совершенно непохожих, подчас противоречащих друг другу людей, которых объединяет главное: искреннее, дерзновенное искание Истины…

---

А первый мой друг С.А., - слава Богу, тоже жив-здоров. Я его должник: о нем я практически никогда ничего не писал и не рассказывал. Я должник перед ним и по жизни, и по творчеству.

Встречи и пересечения с такого рода людьми зачастую оказываются решающими. Наверное, и в вашей жизни происходило что-нибудь подобное. Конечно, должна быть подготовленность и настроенность, потому что можно встретить Будду, можно жить рядом с ним и не подозревать об этом.

В.: Как бы вы могли описать общую атмосферу в среде московских эзотериков 60-х гг.?

А.Р.: Об этом вы можете прочитать в моей прозе, в романе «Калалацы», в сборнике «Гости из области», в частности, в рассказе «Девасур».

В.: Там случайно не А-ов описан?

А.Р.: Да. Вы о нем слышали что-то?

В.: Да, я слышал о нем, как об очень колоритной легендарной личности.

А.Р.: Я слышал, что он сейчас живет под Москвой и продолжает проповедовать ту же самую «русскую йогу». Уже вернувшись в Россию, я читал рукописный труд, где он упоминает встречу со мной.

В.: А он действительно был таким странным человеком, каким он описан в Вашем рассказе? Там не сгущены краски?

А.Р.: О, нет! Наоборот, они даже смягчены. В принципе я реалист — в смысле метареализма — и описанное мной можно воспринимать на сто процентов.

В.: Насколько я понимаю, стиль, манера поведения А-ва — это не единичный случай среди эзотериков тех времен. Особенно в Москве. Как Вы считаете, почему это было так?

А.Р.: Кстати в Москве А-ва исчерпали и «закрыли» за несколько месяцев. Он и в самом деле был не очень сбалансированным человеком, игравшим эдакого дворового атамана. Надо сказать, что эти игры были характерны для того времени. Хотя мистики всегда прятались за что-то. Некоторые рядились в алкоголиков, кто-то даже «косил» на гэбэшника.

В.: Я не совсем понял последнюю фразу — что разве среди мистиков были гэбэшники?

А.Р.: Разыгрывались разные карты: кроме карты «дворового атамана», были карта уголовная, карта гэбэшная. Так у одного знакомого гурджиевца была в подвальчике контора с вывеской: «Лаборатория по научной организации труда». Он устроил ее по всем правилам советской административной игры. Там велась серьезная работа по Гурджиеву-Успенскому, использовались элементы шока и страха. Потом там в подвале под вывеской НОТ я встретил еще много интересных людей.

В.: А откуда истоки всего этого? Из книг или были какие-то реализованные люди, или такие люди откуда-то приезжали?

А.Р.: Каким образом все это вообще началось? Все как-то вместе возникло: и люди, которые возвращались из лагерей, и экспедиций в Среднюю Азию и на Кавказ, и какие-то сохранившиеся «крепкие парни». Я помню с десятка два таких людей лет семидесяти и больше, которые составляли очень хороший фон для нас, тогда двадцатилетних. Кроме того было общение с западными кругами, особенно по линии Гурджиева-Успенского и по суфийской линии. Приезжали люди, привозили книги, которые здесь изучались и переводились. Ну, и были приятные просчеты и недосмотры властей. В «Ленинке», например, не выдавали Фрейда, Шопенгауэра и Ницше — тогда это были запрещенные книги. А вот Штейнера, Гурджиева, Блаватскую — пожалуйста, никто не знал в «Ленинке», что их надо запрещать. Невозможно воссоздать всю панораму, она была очень сложная, многогранная, многоэтажная, — это была сложная многоступенчатая иерархия, на самой вершине которой были люди, которых справедливо называли «русскими богами». В них осуществлялась высокая кристаллизация этого мира.

В.: Их имена известны?

А.Р.: Их имена известны и больше того — все они сегодня живы и в хорошем рабочем состоянии.

В.: Можете их назвать?

А.Р.: Им это не нужно. Они не ищут известности. Ну, а внешне все было почти так же, как и сейчас, только гораздо меньше словесного поноса и методологической пошлости, и круг был значительно yже, но качественней. Эзотерический мир был представлен хорошо сбитыми кругами из очень талантливых людей. И тогда это было не бизнесом и не модой, а подвигом, это было рискованно, это было опасно, это пахло тюрьмами и психушками. Потому и кристаллизация людей была более основательная, чем сегодня.

В.: В чем основное отличие?

А.Р.: Это были зрелые люди. Харизматические, крепкие люди. А сегодня я редко встречаю «крепких парней».

В.: Что этому благоприятствовало? К этому располагала сама атмосфера того времени?

А.Р.: Была определенная эпоха «высоких кристаллизаций». Сегодня приходится работать с «сырыми» людьми. На семинары и практикумы приезжают чаще всего люди без отбора и, естественно, работа на девяносто пять процентов идет вхолостую. Когда собирается много разных людей, если хочешь быть понятым, невольно приходится говорить со среднестатистическим слушателем. Работать качественно можно только в свете реального «движения к себе», если такое движение или тенденция к нему у человека имеется. А когда собирается сто человек, чаще всего они создают такую инерцию, которую очень трудно преодолеть. Я это знаю по собственному опыту.

В.: А зачем же вы брались за такие безнадежные дела?

А.Р.: В какой-то период это мне было нужно. После многих лет на Западе был период — он длился два-три года — когда мне было необходимо прозондировать российскую аудиторию: что с ней сталось и что от нее осталось, ее восприимчивость к некоторым идеям, ее пластичность и отзывчивость. Ну вот, появились мои книги: «Третья культура», «Веселые сумасшедшие», и еще «Школа состояний». Собственно, «Школа состояний» — это вторая часть «Веселых сумасшедших» — там собраны материалы Нижегородского и Самарского практикумов. Однако этот публичный период я считаю для себя исчерпанным и больше не планирую практикумов и семинаров. Во всяком случае, в том же самом известном и ожиданном виде.

В принципе, сейчас по-своему очень хорошее время. Оно интересное, потому что начался совершенно новый космический, психологический, социальный эон. Новая глобальная мара, — она, собственно, вдруг проявилась, раскрылась в связи с этой Балканской бойней. То, что мерцало подспудно, под ворохом всякой идеологической шелухи, вдруг само себя так ясно проявило. Открыто проявился магический характер нашего времени — весь его инструментарий.

В двадцатом веке проявили себя три основные парадигмы, которые обладали огромной силой в формировании сознания людей, — это коммунизм, фашизм и так называемое «свободное общество». Когда коммунизм и фашизм были съедены их третьим компаньоном, наступила совершенно новая ситуация — плюралистический тоталитаризм и магический глобализм. Теперь во всем мире господствует одна-единственная правильная система. В нашей памяти еще свежо не так давно рухнувшее господство двух других единственно правильных идеологий. Теперешний хозяин положения намного сильнее и страшнее старых. Это очень интересная ситуация, у всех нас теперь совершенно новый хозяин, или же это старый бес в новом обличии?

В.: Как вы считаете, есть ли теперь шанс прорваться?

А.Р.: Конечно. Сейчас совершенно новая внешняя ситуация и потому сами собой напрашиваются новые реакции, новые подходы к ситуации. То, что она новая, иллюстрируется тем фактом, что если идеологемы коммунизма и фашизма несли в себе хоть и очень небольшой коэффициент истинности, — скажем, идея сочувствия своему младшему брату у коммунистов и озабоченность по поводу духовного состояния современного человека у фашистов, то идеологемы «свободного общества» лишены даже доли процента истинности. Их идеологемы — это идеи-оборотни, направленные на утверждение нового миропорядка. И это не может не вызвать негативной реакции в традиционном человеке. Ну, например, сама идея «демократии» — это же просто оксюмарон, ибо ясно, что «демос», толпа не правит, они лишь способны отчуждать свою волю в пользу правящего меньшинства, и управление превращается в политический бизнес нескольких людей или — как сегодня в России — в бизнес одной семьи. Поэтому в смешное положение попадает человек, который воюет с этими идеями, с этими ветряными мельницами. С ними невозможно воевать. Они нереальны, но они тем страшнее, чем нереальнее, Они страшней даже того, что было прежде, ибо прежде была конкуренция магов, здесь же — полная безответственность и новый феномен приватизации смысла: к любому понятию привязывается любое нужное значение, а если вы посмеете усомниться в этой истине, на вас будут направлены точечные ракетные удары.

Столь же девальвирован сегодня и некогда привлекательный термин религиозного плюрализма. Сегодняшний религиозный плюрализм — это политический балаган, где высвечиваются банальные социальные лозунги, чем-то очень похожие на призывы к очередному съезду компартии и на прочее, что уже давно не имеет никакой связи с человеком, с его внутренней основой и динамикой его развития. Ведь каждая религия обязательно опирается на внутреннюю основу человека, эта же идея сегодня не несет в себе никакой смысловой нагрузки помимо идеологической экстраполяции и религиозного релятивизма.