Том Роббинс - Новый придорожный аттракцион

• Название: Новый придорожный аттракцион
• Автор: Том Роббинс
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, Хранитель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035659-5

Книга знаковая для творческой биографии Тома Роббинса – писателя, официально признанного «национальным достоянием американской контркультуры».

Ироническая притча?

Причудливая фантасмагория?

Просто умная и оригинальная «сказка для взрослых», наполненная невероятным количеством отсылок к литературным, музыкальным и кинематографическим шедеврам «бурных шестидесятых»?

Почему этот роман сравнивали с произведениями Воннегута и Бротигана и одновременно с «Чужим в чужой стране» Хайнлайна?

Просто объяснить это невозможно…

---

– Столь витиеватая речь не может заключать в себе истину, – отозвалась Аманда, продолжая шить блошиный костюм. – Это все равно что спросить, есть ли истина в пасхальных яйцах российской императорской семьи. – Даже не отрываясь от микроскопа, она поняла, что Маркс разочарован ее ответом, и поспешила добавить: – Но я готова признать, что с самого детства питаю к свободеглубочайший интерес. А почему у вас сложилось такое мнение?

– Возможно, у вас немало общего с Уильямом Блейком, – предположил Маркс. – Он однажды написал: «Я должен изобрести свои собственные системы, иначе меня поработят чужие».

– Не хотелось бы возвращаться к Ватикану и христианку? – откликнулась Аманда (надо сказать, что ей, несмотря на все ее любопытство, уже начинали надоедать бесконечные рассуждения о религии), – но наш друг Плаки Перселл – большой почитатель Уильяма Блейка. По его словам, поневоле восхитишься поэтом, которому на протяжении ста семидесяти пяти лет сходят с рук нескладные рифмы.

Пока Аманда ожидала вестей от проказника Плаки, которого жизнь занесла к Святому Престолу, ей самой пришлось столкнуться с христианской этикой. Но предоставим слово Марксу Марвеллосу.

Итак, у меня с Зиллерами имеется устная и весьма расплывчатая договоренность о том, что я беру на себя заботу об их придорожном зверинце. Мои должностные обязанности не определены и сводятся главным образом к объяснениям, которые я постоянно вынужден давать нашим клиентам, почему мы не предлагаем ничего, кроме сосисок и соков. Надо сказать, я уже научился довольно ловко готовить наши угощения, и если бы не эти дурацкие объяснения, то вполне мог бы накормить за пять минут пару десятков туристов, если не больше. В промежутке между засовыванием сосисок в булки – стоит ли говорить, какие мысли обычно сопровождают это занятие, – я провожу экскурсии по достопримечательностям нашего заведения. Моя лекция о подвязочных змеях включает пассаж о необходимости защиты окружающей среды и пользуется громадной популярностью у престарелых дамочек. Л лекция о Glossina Palpalis, а проще говоря – африканской мухе цеце, полна устрашающих подробностей о мощных челюстях насекомого-кровопийцы, от которых бедные туземцы впадают в вечную дремоту. Хотя, по правде сказать, последние данные натуралистов свидетельствуют о том – и я это непременно подчеркиваю, к великой радости Аманды, которая питает к насекомому неподдельную любовь (как, впрочем, и ко всему живому), – что муха цеце не ядовита и лишь является переносчиком паразита. Так что степень тяжести заболевания и его частота, как правило, преувеличиваются. Несмотря на этот прозаический финал, детям обычно ужасно нравится слушать мой рассказ о мухе цеце.

Увы, с блохами я управляюсь далеко не столько ловко. Гонки колесниц вечно заносит не туда, а в конце и вообще получается сущая свалка. Однако я рад подчеркнуть, что у Джона Пола результаты ничуть не лучше. Одна Аманда умеет заставить блох сосредоточиться и показать себя во всей прыти. У нее они скачут словно по линейке, легко и изящно, со страстью и остроумием.

Зиллеры проводят в своем зверинце-кафе гораздо больше времени, чем я предполагал. Все мои первоначальные подозрения о том, что зверинец для них лишь источник получения дохода – то есть не более чем экономическая уловка, и они не питают к нему особого интереса, – рассеялись как не оправдавшие себя. Теперь мне стало понятно, что Аманда и Джон Лол, какие бы цели они ни преследовали на самом деле, действительно искренне пытаются угодить заглядывающим в их придорожное заведение туристам. Они специально заводят разговоры с клиентами – подозреваю, что за этим что-то кроется, – но делают это столь тонко, что я не заметил в их поведении никаких заранее спланированных намерений. Да, вот такие они. Джон Лол, с его флейтами и барабанами. Время от времени он даже нисходит до беседы с гостем. Вскоре замечаешь, что беседа плавно переходит в весьма замысловатый монолог, полный неожиданных переходов и лирических отступлений, и в его запутанном синтаксисе ощущаешь влияние обоих побережий Африки (или Индии?). А вот Аманда очаровывает своими речами и старых, и малых.

Случалось, что по финансовым соображениям я бы предпочел, чтобы Зиллеры оставались наверху или же удалялись в лесок. И все потому, что они не всегда производят на клиентов положительный эффект. Более того, не будет преувеличением сказать, что примерно треть из тех, кто останавливается перекусить в «Мемориальном заповеднике», вскоре – в страхе или отвращении – предпочитают унести отсюда ноги. Сами знаете, что это за народ – на головах кепки с длинным козырьком, на ногах парусиновые туфли, в рюкзаках карты и дорожные чеки, при себе пакеты для мусора и аптечка первой помощи; они являются сюда во всеоружии и готовы к любым капризам и сюрпризам погоды и природы. Но они – боже упаси! – совершенно не готовы встретить здесь экзотичную особу в ярких цыганских одеждах и верзилу с костью в носу. Нет-нет, только не здесь, не среди зеленых холмов северо-западного Вашингтона. Как неожиданно, как… «откровенно говоря, неизвестно, какую отраву нам здесь могут подсунуть». Одно мгновение Аманда может мило болтать о блохах и мухе цеце, сообщая о них массу ценных подробностей, а в другое (словно насекомые ей нужны лишь для сравнения с представителями рода человеческого) – глядишь, уже завела разговор о жизни и какие возможности она таит в себе. А ведь большинство из нас не за тем снимаются с места, на две недели оставляя работу на попечении некомпетентных коллег, чтобы где-то в сельской глуши, в придорожной забегаловке выслушивать лекцию о смысле жизни и ее потенциальных возможностях. Люди останавливаются здесь в надежде выпить чашку кофе, и неудивительно, что они чувствуют себя обманутыми, когда вместо кофе их пичкают смыслом смысла.

Но в целом Зиллеры оказывают на гостей заведения бодрящий эффект, хотя и несколько необычный. Иногда сам гость провоцирует их на проповедь. Взять, к примеру, что произошло не далее как вчера, когда к ним заглянул протестантский проповедник. Пока пастор глазел на наших змей (смею предположить, что при этом ему в голову лезли мысли о праматери Еве и ее герпетологических экспериментах в райских кущах), ему словно ангел явилась Аманда и завела беседу. От прилавка я сумел оторваться лишь минут через пять-шесть, но как только появилась такая возможность, подошел к вольеру поближе. Такой обмен мнениями я никак не мог пропустить. Увы, вскоре к заведению подрулил байкер (мне-три-хот-дога-со-всем-что-там-у-вас-есть), и я не смог присутствовать при этом диспуте до конца, однако кое-что все же сумел расслышать и теперь привожу по памяти.

Пастор: Нет, я не имел отношения к вооруженным силам во Вьетнаме. Я был гражданским миссионером. Мы с женой проповедовали среди племени банар. Это дикий народ, и они не участвовали в военных действиях. Вообще не имели к ним отношения.

Аманда: Вам среди них понравилось?

Пастор: Мы были там не для того, чтобы нам что-то нравилось. Мы помогали им. Но они были настроены по отношению к нам дружелюбно, если это то, что вы имели в виду. Эти банары – простые, добрые люди. Только вот уж очень отсталые в своих взглядах.

Аманда: Не могли бы привести пример?

Пастор: Ну, например, они верят, что после смерти души хороших людей отправляются жить под землей, а души дурных переселяются на небо. Надеюсь, вы понимаете, что за этим кроется. Они уверены, что Рай располагается внизу, а Ад – наверху.

Аманда: Но вы их поправили?

Пастор: О да. Для того мы к ним и приехали. Мы научили их, что на самом деле все как раз наоборот.

Лето было какое-то вороватое. Солнце время от времени выглядывало, мелкое и вертлявое, как Микки Руни. В какой-нибудь день ветер приносил с океана глыбы серых туч и разбрасывал по всему небу. А наутро, словно за ночь здесь поработала команда великанов, было ясным-ясно и нигде ни облачка. Лишь бескрайняя голубизна неба. Солнце золотило дремотные болота, воздух был напоен теплом и так тих, что мили за три можно было расслышать барабанную дробь дятла, а за две – верещание белки. Звуки природы доносились поверх рокотания трактора на гороховом поле, даже поверх вечного гула автострады.

В четверг солнце жарило до одури. Маркс Марвеллос пришел на площадку автостоянки и присел на корточки (дабы не придавить свой геморрой) рядом с Джоном Полом. По четвергам заведение закрывалось, и Зиллер занимался украшательством дома. Аманда хотела пойти к реке покататься на камерах, но муж попросил ее подождать пару часов, пока он завершит какие-то плотницкие работы. Последние имели отношение не столько к назначению заведения, сколько носили декоративный характер. В результате дом пребывал в состоянии вечной реконструкции и перестройки. Казалось, с ним вечно происходят какие-то метаморфозы и перемещения во времени, и где-то каждые две недели он возникал в новом обличье – в новых размерах, новом цвете, новых формах.