Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

• Название: Полуночный Прилив
• Автор: Стивен Эриксон
• Жанр: Фэнтези

Роман переносит читателя на далекий восточный континент, семьдесят тысяч лет назад потерявший связь с основной цивилизацией планеты. Здесь поклоняются богам, давно забытым в других странах, здесь все еще пользуются примитивным волшебством «Оплотов». Но есть свойства, в которых местные культуры не уступят государствам запада: алчность, жестокость и стремление к неограниченной власти. Жители королевства Летер верят, что их правителю суждено возродить могущество Первой Империи людей. Какая же империя обойдется без множества подъяремных народов? И вот «полудикие» племена одно за другим становятся жертвами военной и экономической экспансии летерийцев. Независимость сохранили только живущие на севере шесть кланов Тисте Эдур, Народа Тени. Король Эзгара уже осудил их на покорение и рабство; как кажется, вопрос только в выборе подходящего повода для новой войны… Как кажется. Ведь объединивший шесть эдурских племен ведун Ханнан Мосаг нашел себе загадочного и весьма сильного друга, открывшего ему секреты убийственной магии и пославшего неожиданных союзников. Не удовлетворившись этим, Мосаг просит даровать ему могучее оружие. Таинственный благодетель согласился, и вот четверо братьев из знатного рода отправляются в ледяные поля на поиски артефакта. Увы, «друг» решил вручить дар не Мосагу, а кому-нибудь менее умному, а значит, более управляемому. Теперь сами Эдур готовы основать империю и сокрушить лежащий на юге Летер. Всем, вовлеченным в водоворот войны, придется решить: есть ли границы у верности родному государству, если его правители перешли всякие границы вероломства и жестокости? Всем, сохранившим честь и гордость, придется либо бросить открытый вызов новому тирану, либо бежать, посвятив себя поискам выхода из безвыходной ситуации. Ибо как убить того, кто черпает силу из собственной смерти? Действие романа «Полуночный Прилив» начинается немного ранее событий, описанных в первом романе («Сады Луны»), и потому его сюжет напрямую почти не связан с предыдущими книгами серии; так что отсутствие в русском переводе четвертого романа не помешает читателю понимать содержание романа пятого. Следует лишь упомянуть, что в четвертом романе, «Дом Цепей», рассказывается, как молодого воина из племени Эдур, Тралла Сенгара, соплеменники прокляли и бросили на медленную смерть в мире, подвергшемся опустошительному наводнению. Однако его спасает случайно очутившийся в этом же фрагменте Куральд Эмурланна одинокий Имасс по имени Онрек. Вдвоем им удается покинуть умирающий мир. После множества приключений Онрек и Тралл сдружились. В конце романа, когда друзья готовятся защищать сокрытый трон Первой Империи от посягательств злодея, известного как Скованный Бог, Тралл обещает начать рассказ о причине своего изгнания из племени. Очевидно, этим рассказом и является роман «Полуночный Прилив»…

---

— Брось плитки.

— Нет. Это мертвое место.

— Кровь вайвела жива, Пернатая Ведьма. Кровь вайвела — вот что связывает нас с Тисте Эдур.

— Невозможно. Вайвелы — отродье Элайнтов. Они драконья помесь, и даже сами драконы их не контролируют. Они из Оплота, но они дики.

— Я видел белого ворона. На берегу. Вот почему я поспешил к тебе, надеялся предупредить, прежде чем ты бросишь плитки. Я хотел прогнать его, но в ответ услышал смех. Когда на тебя напали — я думал, это Белый Ворон. Но разве не видишь? Белое, лик Менандоры, лик зари. Именно это и показал Фулькр.

— Твое безумие не коснется меня, Должник.

— Ты просила солгать Уруфи и другим Эдур. Я сделал, как ты сказала, Пернатая Ведьма.

— Но теперь тебя забрал вайвел. Скоро ты умрешь, и даже Эдур бессильны помочь. Едва они поймут, что ты заражен, они вырежут сердце из твоей груди.

— Ты страшишься, что я становлюсь вайвелом? Такова моя участь?

Она качала головой. — Это же не поцелуй Солтейкена. Это болезнь, атакующая твой мозг. Яд, замутняющий твои мысли.

— Ты действительно здесь? В моем сне?

После этого вопроса ее силуэт стал прозрачным, заколебался и рассеялся, словно унесенный ветром песок. Он снова был один.

«Я никогда не проснусь?»

Движение в небе заставило его повернуться.

Драконы. Два десятка тварей, несущихся прямо над зыбким горизонтом. Вокруг них скопище вайвелов — словно мушки.

Внезапно Удинаас понял кое-что.

«Они идут на войну».

* * *

Труп умершего покрыли листьями морока. В следующие несколько дней листья начнут гнить, пятная янтарный воск синеватыми прожилками, пока усеянное монетами тело не станет смутной формой, словно в ледяной глыбе.

Тени в воске, навсегда обернувшие павшего из племени Бенеда. Гавань для блуждающих духов в выдолбленном стволе.

Тралл стоял подле тела. Ствол Черного дерева все еще выдалбливали в неосвещенном помещении около цитадели. Живое древо сопротивляется попыткам придать ему иную форму; но оно любит смерть, и потому его можно «уговорить».

Далекие крики в деревне — голоса, поднявшиеся в последней молитве к Дочери Сумрака. Несколько мгновений до прихода ночи. Пустые часы, когда даже самая вера должна застыть, просто сохраниться. Ночь принадлежит Предателю. Тому, кто желал убить Отца Тень в момент наивысшего триумфа и почти преуспел.

Серьезные разговоры в это время суток запрещены. Темнотой правит обман, незримое дыхание, которое каждый может втянуть в себя и заразиться. Сейчас не куют мечей, не входят в дом, где живут девушки. Заключить в такой час брак — значит накликать злую судьбу. Рожденный в этот час ребенок подлежит смерти. Любящие не касаются друг друга. День умер.

Вскоре взойдет луна, и тени снова вернутся. Как Скабандари Кровавый Глаз явился из тьмы, так явится и мир. «Предателя ждет провал». Иначе не может быть, или миры падут в хаос.

Он глядел на кучу листьев, среди которых скрылось тело воина. Он сам вызвался стоять на страже первую ночь. Нельзя оставлять тело Эдур в час, когда подкрадывается темнота, ибо ей все равно, просочиться в дыхание горячее или холодное. Труп может вызвать жестокие ссоры так же легко, как любой живой. Ему нет нужды самому говорить или делать оскорбительные жесты. Другие охотно сделают это за него, вытащат мечи или ножи.

Ханнан Мосаг объявил это гнуснейшим пороком Эдур. Старики и мертвецы первыми шепчут слово «месть». Старики и мертвецы — у одной стены, и если мертвецы стоят к ней лицом, старики стоят спинами. За той стеной забвение. Они говорят о прошлом и чувствуют потребность вести юнцов старыми путями, только чтобы придать значение всему, что они узнали и совершили.

Отныне кровная месть запрещена. Месть — преступление, ведущее всю кровную линию к безжалостной казни.

Тралл Сенгар стоял над трупом в тени дерева и видел, как его брат Рулад идет в лес. Незаметно крался он от окраины села в этот темный час, скользя словно призрак.

В лес, на северную дорогу. Ту, что ведет на кладбище, избранное для погребения воина племени Бенеда.

Туда, где стоит в ночном бдении одинокая девушка.

«Это может быть попыткой… обреченной на провал. Или очередной встречей из многих. Ее не предсказать. Все женщины непредсказуемы. Но не он. Он опоздал на войну, потому его пояс пуст. Видно, решил омыться кровью иным путем.

Потому что Рулад должен выигрывать. Во всем. Это вершина его жизни, узкий путь, который он сам себе проложил. Каждый косой взгляд — не важно, настоящий или вымышленный — рождает в нем дикий крик о собственной второсортности.

Рулад. Все, достойное борьбы, достигнуто без борьбы. Всякая борьба — это сражение с собственной мнительностью. Честь не нужно преследовать, как все другие блага жизни; она сама ищет встречи. Миг столкновения — вот миг познания истинного себя».

Попытка. Которую она отвергнет с гневным блеском в очах.

Или… сплетение рук, горячий пот в темноте. Измена.

А он не смеет пошевелиться, не может оставить свой пост над безымянным воином из Бенеды.

По обычаю брат Фир сковал меч. Он встал перед Майен, положив клинок на тыл предплечий. И она на глазах у всех ступила вперед, чтобы принять оружие. Унесла в свой дом.

Обручение.

Через год после этого дня — осталось пять недель — она должна выйти из дома с этим мечом. Затем выкопает клинком канавку у порога, закопает меч в землю. Железо и почва, оружие и дом. Мужчина и женщина.

Брак.

До того дня, как Фир предложил меч Майен, Рулад даже не глядел на нее. Был слишком молод? Нет, ведь Эдур отличаются от летерийцев. Год для Эдур — что день для летерийца. Среди дочерей высокородных семейств было немало красавиц. Однако он положил глаз на нее — только после того, как это сделал старший брат.

И все пошло не так.

Он мог оставить пост. Воин Бенеды — не то, что воин Хирота. Пережеванный морем труп, покрытый медью, не золотом. Он мог бы встать на след, прокрасться под покровом ночи.

Чтобы обнаружить что? Именно этот вопрос вгрызался в его разум, словно острый зуб.

«Стоит ли? В такой темный час…»

Глаза Тралла медленно расширялись. Из леса показалась фигура. Он уставился на нее. Тяжело застучало сердце.

Существо приближалось. На губах его черная кровь. Кожа бледна и слабо отражает лунный свет, испачкана грязью, покрыта какой-то плесенью. У каждого бедра пустые ножны из полированного дерева. На груди обрывки доспехов. Оно было высоким, но сутулым, словно рост стал для него наказанием.

Глаза — как горящие уголья.

— Ах, — пробормотал пришелец, оглядывая груду листьев, — что здесь такое? — Он говорил на языке ночи, близком наречию Эдур.

Дрожащий Тралл заставил себя шагнуть вперед, перехватить копье обеими руками. Железное лезвие нависло над трупом. — Он не для тебя, — проговорил воин; в горле саднило, и оно как будто стало слишком узким.

Бледное привидение глянуло на Тралла, и его глаза на миг вспыхнули еще ярче. — Тисте Эдур, ты меня знаешь?

Тралл кивнул: — Призрак тьмы. Предатель.

Желто — черная улыбка.

Тралл отпрянул, когда пришелец шагнул к нему, а затем склонился над листьями. — Изыди прочь, дух, — сказал Эдур.

— Или что?

— Я подниму тревогу.

— Как? Твой голос сейчас — лишь слабый сип. Горло прихватило? Ты с трудом дышишь. Это не предательство ли делает тебя больным? Ладно. Я забрел далеко и не намерен забирать себе доспехи этого мужа. — Существо выпрямилось. — Отойди, воин, если не хочешь задохнуться.

Трелл остался на месте. Воздух с шипением сочился сквозь перехваченное горло; он чувствовал, как начинают слабеть ноги.

— Ну — ну, среди Эдур никогда не было трусов. Держись, воин. — Пришелец отвернулся и пошагал к лесу.

Благословенный вдох, затем другой. Голова кружилась. Тралл оперся на копье. — Стой!

Предатель снова повернулся к нему лицом.

— Это… такого раньше не бывало. Стража…

— Сталкивалась лишь со злыми духами земли, — кивнул Предатель. — Или, говоря более патетично, с духами лишенных корней деревьев Чернолеса, спаянных с плотью ради… чего же? Ради ничего. Такова жизнь. В мире мириады сил, Тисте Эдур, и большинство из них слабо.

— Отец Тень заключил тебя…

— Да, и там я остаюсь. — Дух снова жутко ухмыльнулся. — Но не во снах. Невольный дар Матери Тьмы, напоминание, что она ничего не забывает. Напоминание, что и я ничего не должен забыть.

— Это не сон, — сказал Трелл.

— Он был разрушен, — произнес Предатель. — Очень давно. Осколки, разбросанные по полю битвы. Почему кто-то желает их? Эти куски никогда не соединить. Каждый из них ныне замкнут в себе. Так что я удивляюсь, что он с ними сделал?