Сергей Кремлев - Россия и Япония: стравить!

• Название: Россия и Япония: стравить!
• Автор: Сергей Кремлев
• Издательство: Яуза
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-87849-189-3

На Дальнем Востоке издавна завязывались в тугой узел интересы сразу многих народов и держав...

Россия, Япония, Китай, Корея, США и страны Запада... Взаимосвязь их судеб, «дальневосточный» «клубок» проблем мировой истории XIX-го века — тема нового исследования Сергея Кремлёва (Сергея Брезкуна), автор книг «Россия и Германия: стравить!», «Россия и Германия: вместе или порознь?» и др. Особое внимание в книге обращено на отношения России и Японии, начальная история которых уходит во времена Екатерины Великой...

Идеолог викторианской Британии Гомер Ли считал, что тот день, когда Германия, Россия и Япония объединятся, будет, будет днем гибели англосаксонской гегемонии.

Да, с Японией нам можно и нужно было дружить. Однако на излете своей истории царская Россия с Японией воевала. Почему? Не потому ли, что враги России ссорили русских с японцами на Востоке так же, как они ссорили нас с немцами на Западе? Ссорили, смертельно боясь их общего союза...

Рассказ о движении русских к Амуру, о «Небесной» Китайской империи и древнем народе Корё, о средневековой Японии сегуна Токугавы и Японии эпохи Мэйдзи, о происках графа «Полусахалинского» Витте и роли США в русско-японском конфликте, а также о многом другом в новой книге Сергея Кремлёва.

---

И таких странных несообразностей, крупных и мелких, в жизни Колчака — хоть отбавляй.

По-настоящему он выдвинулся во время Первой мировой войны как способный и энергичный морской офицер-минер. Хотя надо заметить, что непосредственно на строевых миноносцах будущий адмирал служил в сумме всего-то чуть более года!

Во время осады Порт-Артура он, до этого минного опыта абсолютно не имевший, некоторое время командовал эскадренным миноносцем «Сердитый». И, как сообщают некоторые источники и как рассказывал — опять-таки, уже во время Гражданской войны — он сам, на минной «банке», выставленной «Сердитым», подорвался японский крейсер «Такасаго» (один лояльный к адмиралу источник называет его «новейшим японским крейсером «Такасаго»).

Такой крейсер в японском флоте действительно был, хотя назвать его новейшим вряд ли можно. Постройки 1897 года, он среди японских малых (легких) крейсеров был не таким уж и молодым. Был спущен на воду в 1897 году, а новейшими в этом классе считались крейсера типа «Цусима» и крейсер «Отава».

Крейсер же «Такасаго» погиб на минной банке под Порт-Артуром 30 ноября 1904 года. Выставил-то, возможно, ее и Колчак, но минная банка — это заранее планируемое дело, и от командира «Сердитого» требовалось лишь аккуратно выполнить не им разработанный план и боевой приказ. Конечно, реально это «лишь» было далеко не простым делом, но вполне укладывалось в рамки рутинной боевой работы.

Колчак появился в Порт-Артуре 18 марта. Был назначен и.о. артиллерийского офицера на минный заградитель «Амур», 21 апреля стал командиром «Сердитого», а в мае слег на два месяца в госпиталь с воспалением легких. В морском бою 28 июля не участвовал — ему было приказано оставаться в Порт-Артуре. 2 ноября Колчака назначают командиром береговой батареи, но вскоре суставный ревматизм опять укладывает его в госпиталь, откуда он попадает уже в плен.

Вряд пи Колчак внес серьезный вклад в подготовку команды вверенного ему корабля. Да, «Сердитый» (уже без Колчака) воевал хорошо, прорвался при сдаче Порт-Артура в Чифу... И на выставленной им банке подорвался «Такасаго»...

Но доказательством высокого «минного» уровня его недолгого командира это является вряд ли. Очевидно, поэтому в одном, весьма «монархически» ориентированном, морском справочнике начала 90-х годов XX века обширная и очень благожелательная к адмиралу статья о Колчаке насчет японских крейсеров, подорвавшихся на его минах, хранит полное молчание и лишь скупо сообщает о том, что «под руководством (? — С.К.) А.В. Колчака были поставлены минные заграждения на подходах к русской базе»...

Тоже странно...

Колчак был всего-то командиром эсминца, да к тому же, повторяю, прошлого минного опыта не имел. Даже если у него и были некие гениальные новаторские подходы к минным постановкам, не бездарное порт-артурское морское начальство позволило бы молодому офицеру руководить (!) минной обороной главной базы. Все, что он мог сделать, это, как я уже говорил, выполнить чужой приказ в пределах компетенции рядового командира миноносца.

Кстати, и «японские» награды Колчака не впечатляют: «мечта прапорщика» — «клюква» Анна 4-й степени, «золотая» сабля и уже после плена — Станислав 2-й степени... Чтобы понять ценность польского по происхождению трехстепенного ордена Св. Станислава, надо знать, что по старшинству он шел среди российских орденов после Анны, то есть был одной из самых незначительных (особенно — в низших степенях) наград...

За «новейший» японский крейсер (если он действительно числился бы в послужном списке Колчака) — более чем мало. Например, даже последний офицер «Варяга» получил за бой под Чемульпо Георгия 4-й степени. (Колчак его тоже получил во время Первой мировой войны, но уже в приличных чинах — не столько, надо полагать, за личный подвиг, сколько по статусу, за руководство тактической десантной операцией).

К началу десятых годов покровителем Колчака становится адмирал Эссен. Командующий Балтийским флотом, он считался талантливым минером. Но серьезного боевого личного опыта по этой части Эссен тоже не имел. Другое дело, что в целом русские моряки ставить мины умели.

С 1912 по 1913 год Колчак командовал на Балтфлоте эсминцем «Уссуриец», а потом в чине капитана 1 ранга стал командовать эсминцем «Пограничник».

Опять странно... Такими кораблями командовали обычно лейтенанты (очень редко — капитаны 2 ранга). Объяснялось же все тем, что Колчак был взят Эссеном во флаг-капитаны, а «Пограничник» играл роль посыльного судна Эссена. То есть строевой службы не нес.

Воевать Колчак начал на той же Балтике. В январе 1915 года руководил удачной 4-й Данцигской минно-заградительной операцией. Восторгающиеся Колчаком обычно не замечают номера этой операции, а он ведь говорит нам о том, что до Колчака только у Данцига было сделано три крупные русские минные постановки, проведенные без руководства Колчака.

Да и не эти минные позиции были главными. Центральная (но — далеко не единственная) минная позиция была поставлена перед началом Первой мировой войны и в ее начале. Причем на одной этой позиции было вывалено в воды Балтийского моря 3285 мин. Расстояние между ними было примерно полсотни метров. Всего-то!

Так что командование Балтийского флота (тот же Эссен и его флаг-офицер) брали тут, может быть, и умением, но скорее — числом.

Поставить этакую прорву мин в условиях мелкой и злой балтийской качки было, конечно, делом большого искусства и большим подвигом. Однако это был подвиг самых больших работяг войны — команд миноносцев и их командиров, каковым несколько месяцев побыл в Порт-Артуре и Колчак.

Что же до командиров этих командиров, то — не будучи профессионалом — выскажу все-таки предположение, что неким уникальным секретом организации минных позиций русские адмиралы, в том числе и Колчак, не обладали.

Знать ремесло — качество уже ценное и нечастое. Однако знание ремесла — лишь часть таланта, причем та часть, которая ни в год, ни в три не нарабатывается. Минный талант у Колчака, возможно, и был... А вот знание ремесла...

И, пожалуй, в минном деле адмирала надо скорее рассматривать как талантливого авантюриста (даром что он даже теоретические труды по минному делу писал).

28 июня 1916 года Колчак назначен командующим флотом Черного моря. Там он показал себя вроде бы умелым организатором именно минной войны, хотя... Хотя основные минные постановки (у одного Босфора — более двух тысяч мин!) были задуманы и подготовлены еще при его предшественнике вице-адмирале Эбергарде.

Андрей Густавович Эбергард был природным моряком, много плавал, хорошо знал и штабную работу, и в 1911 году, в пятьдесят пять лет, стал командующим морскими силами (с 1914 года — флотом) Черного моря. Уровень боевой готовности флота он обеспечил хороший, театр морских действий знал отлично, и на флоте его, думаю, уважали. Известный впоследствии писатель Константин Паустовский попал в военный Севастополь весной 1916 года, и его описание мимолетного знакомства с молодыми офицерами-черноморцами содержит краткое, но убедительное свидетельство на сей счет.

Перед войной Эбергард и его штаб разработали два варианта оперативного плана боевых действий флота. Резонно предусматривался как случай, когда инициатива окажется в руках противника, так и случай, когда активность будет за нами. Но Главный морской штаб оба варианта отверг, и Эбергарду всю свою боевую жизнь на посту комфлота пришлось вести в условиях связанных рук. Достаточно сказать, что Эбергард не имел права без разрешения высшего командования выходить далеко в море и даже вести разведку в южной части театра морских действий у берегов Турции (мол, не надо турков «дразнить»). Хотя и в этих условиях под руководством Андрея Густавовича русская эскадра дважды серьезно потрепала новейший германский линкор «Гебен», ходивший под формально турецким флагом и переименованный по этому случаю в «Султан Селим».

Чтобы дорисовать краткий портрет того, кому пришлось уступить «фарватер» Колчаку, скажу, что ушедший 13 декабря 1917 года в отставку Эбергард остался в Петрограде, был в 1918 году арестован ЧК, но вскоре освобожден и 19 апреля 1919. года, на шестьдесят четвертом году жизни, в Петрограде же скончался.

Потомок русских немцев, на русской земле...

Увы, о нем особо доброго слова нынешние «российские» «историки» не сказали. Возможно, как раз потому, что, в отличие от Колчака, Родине он служил честно и новой России пути заступать не стал. О Колчаке же пишут, как о сверхбоевом адмирале. Однако я сомневаюсь в справедливости такой оценки уже потому, что боевому адмиралу народ и матросы прощают многое.

А вот Колчаку они не простили.

Глядя на его портреты, можно предполагать, конечно, и большую волю, и энергию. Однако, как показало будущее, их-то в самый громкий и решительный период своей жизни адмирал и не проявил. А ведь действительно сильный характер по-настоящему проявляет себя как раз в наиболее сложных обстоятельствах — если, конечно, у него есть в руках возможность воздействия на них.