Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств — следите за руками! — превращается… превращается… превращается…

---

— Только деда? — невинно поинтересовался гость, и царь озадаченно замолк.

— Кхм… — наконец проговорил он. — Что-то раньше я таким вопросом не задавался… Да нет, конечно же деда! Исключительно! Нельзя же быть таким подозрительным, Еремей Батькович!..

Хотя по загорелому мужественному лицу полководца и было видно, что у него по этому поводу особое мнение, он вежливо улыбнулся и пожал плечами.

По его особому мнению, лирики на этот день было предостаточно.

Пора было переходить к стратегии и тактике.

Дед Зимарь оглядел себя в зеркале придирчивым взглядом, охнул, надвинул повязку на глаз, поправил на черной, почти совсем не красящейся стальной груди камень ценой в миллион на позолоченной собачьей цепи и остался доволен.

— Ну, как, голубок, похож я на царя Костея? — гордо поворачиваясь то правым, то левым боком перед бесстрастным зеркалом, спросил он у эксперта.

— Нет, — не задумавшись ни на секунду, ответил голубок.

Дед изумлено замер.

— Это… почему? Али камень не так блестит? Али доспехи другого покрою?[234] Али цепь короткая?..

— Да нет, дедушка Зимарь, — терпеливо, как малому ребенку, стал объяснять очевидное для всех, кроме него, мальчик. — Всё блестит, всё как надо и цепь самое то. Только…

— Что?

— Только всё равно вы на него не похожи… Добрый вы… у вас лицо доброе… и глаза… глаз, то есть… тоже добрый… А на Костея взглянуть просто — и то боязно. А вы…

Дед Зимарь не знал, радоваться ему или огорчаться.

— И что же мне делать? — растеряно спросил он у зрителей.

— Ну… Я бы попробовал представить себе что-нибудь неприятное, отец, — посоветовал вдруг Панас. — Чтоб разозлиться.

— Неприятное?.. — рассеяно повторил дед и задумался.

— Может, гадюку? — предложил Саёк.

Морщинки старика умильно разгладились.

— Хм… Тогда… муху в супе?

Умиление уступило место жалости.

— Или болезнь страшную?..

Сочувствие.

— Труп месячной давности!

Брезгливость.

— Умрунов!

Воинственность.

— Осадную башню?

Тревога.

— Десять новых осадных башен!

Любопытство.

— Костяного царя! Представьте себе, отец, что вы видите перед собой его собственной костлявой личностью, а он вам еще и говорит, что…

Что именно говорил гипотетический костяной царь деду Зимарю, Панас договорить не успел, так как осекся и прикусил язык.

Саёк тоненько ойкнул и попятился спрятаться за зеркалом.

Если бы у зеркала были ножки, а не подставка, оно бы попятилось спрятаться за Сайка.

Эффект был достигнут.

— В-в-вот т-т-теп-п-перь… п-п-п-похожи… — без необходимости сообщил испугавшемуся самого себя деду царский курьер из своего укрытия.

— Если он… этот ваш костяной царь… и впрямь так выгладит… — обрел вслед за ним дар речи и старший прапор-сержант, — я из арсенала всё отдам… без ордеров… без регистрации… день и ночь выдавать буду… только прогоните его от нас подальше… змеиного сына…

— И это… т-тренироваться вам н-надо… чтобы п-привыкнуть… — пискнул Саёк. — П-походите так… г-где-нибудь… д-до вечера…

— Ага, — энергично согласился Панас. — Где-нибудь. Потому что если я вас в таком виде невзначай в своих владениях увижу — меня с работы трупом вынесут.

— Л-ладно, — кивнул дед Зимарь, помял пятерней занемевшее от выражения непривычного чувства лицо и представил себе Костея еще раз.

Тренироваться — так…

— Панас Петрович!.. Панас Петрович!.. — раздался заполошный женский крик в коридоре, и через миг вслед за криком в арсенал ворвалась пухленькая растрепанная испуганная девушка.

— Что случилось, Дуся? — заботливо подхватил ее под руку Семиручко, чтобы та не споткнулась о россыпь булав, приготовленных к передаче в действующие войска. — Что ж ты кричишь, словно ошпаренная? Ты ж…

— Да это не я, это Любка с Дашкой!.. — едва не плача, выговорила, задыхаясь от бега и волнения, девушка.

— Что — не ты? — не понял Панас, но до деда Зимаря всё дошло очень быстро.

— Тебя, горлица, за мной послали? — шагнул он к Дусе.

Та взвизгнула, отпрыгнула и оказалась в объятиях Панаса.

Тот, похоже, особо и не возражал, но до его чувств тут никому сейчас дела не было.

— Да не бойся, девица, я это… перед представлением тренируюсь… — поспешно вернул нормальное выражение лица дед Зимарь, и Дашка перевела дух.

— Д-да… з-за вами… вы — дед З-зимарь, целитель з-заграничный? У нас д-девчонки обварились… с-срочно… просит тетя В-восифея…

— Так бежим скорее!.. Веди, показывай, как на кухню пройти! — кинулся вперед молодой поварихи старик, потом повернулся и крикнул Сайку: — Помоги дяде Панасу порядок тут после нас навести, голубь, ладно?..

Довольный распоряжением, позволявшим ему оказаться на совершенно законных основаниях в мире его детской мечты — в самом настоящем царстве оружия, курьер радостно ответил "ага!", и скорая знахарская помощь, гулко топоча по каменным плитам коридора, понеслась в сторону кухни…

— …Сегодня-то у помощника моего, Афанасия, много этой мази не будет, но на ночь хватит. А к утру он, если мне самолично недосуг будет, еще сготовит. И пусть тогда кто-нибудь завтра в лазарет у сабрумайских ворот придет, и я или он — кто на месте окажется — еще этой мази дадим, для пичужек ваших сероглазых, — инструктировал дед Зимарь за большущей чашкой чая со сладкой шаньгой шеф-повариху тетку Восифею, обширную краснощекую женщину лет сорока, с волевыми зелеными глазами и толстой каштановой косой.

Пострадавших девушек, полусонных и уже не чувствующих боли, увели в их комнатки — отдыхать и набираться сил. "Днем человек калечится, а во сне лечится", — не уставал повторять дед Зимарь, и сделал это простое правило своим главным принципом лечения.

— …Так что, ничего страшного с ними не случилось, так им и скажите, ласточкам вашим, до свадьбы, как пить дать, заживет, — говорил дед поварихе, доедая последний кусок шаньги и рассматривая задумчиво тарелку пирожков с вишневым вареньем на блюде перед собой, как вдруг дверь кухни распахнулась.

Вбежал, размахивая руками, взволнованный седобородый мужик, резко остановился у порога, замер, словно у него кончился завод, и стал лихорадочно шарить по громадному залу испуганными глазами.

— Здесь я, здесь! — дед Зимарь быстро встал, помахал рукой и, с сожалением в последний раз окинув прощальным взглядом горку румяных пирожков, поспешил к незнакомцу.

— А откуда вы знаете?.. — удивилась повариха.

— А рыбак рыбака издалека примечает… — вздохнул старик.

Седобородый уже мчался ему навстречу.

— Егорка там наш, у парадного, короб нес, поскользнулся на луже застывшей, и ногу сломал!..

— Веди, — коротко ответил дед.

Даже не выходя из парадного, дед Зимарь увидел корчащегося на мостовой парня, кость, торчащую из голенища сапога, и всё понял.

— Беги, принеси две дощечки длинных, тряпки, чтобы их примотать и носилки сооруди, — отдал он торопливо наказ, и седобородого как ветром сдуло.

А дед выскочил на улицу и побежал, перепрыгивая по мере сил и возможностей коварные затвердевшие от первого морозца лужи, к Егорке, и склонился над ним.

Он взял белое от боли лицо парнишки в ладони, впился взглядом в его глаза и быстро прошептал заветное слово.

Молодой грузчик всхлипнул, вздрогнул и затих.

"Уснул", — озабочено подумал дед и огляделся по сторонам. — "Где же его напарник так долго бродит? Ровно я его не за досками послал, а за яблоками молодильными!.."

И тут впервые до него дошло, что на площади перед парадным он не один.

Почтительной толпой его окружили огромные воины в незнакомых доспехах, с незнакомыми штандартами и с хмурыми конями в поводу.

Человек триста.

Причем кони прислушивались к их разговору с ничуть не меньшим вниманием, чем богатыри.

От отряда отделился белокурый здоровяк, подобострастно кланяясь, приблизился к нему и, заговорщицки оглянувшись, прошептал:

— Безупречная работа, ваше величество… Высший класс… как всегда… непревзойденно… А… с остальными… уже… всё?

— Естественно, всё, — недовольно, сам не зная, отчего, отозвался дед, вспомнив двух невезучих девчонок на кухне. — Там делов-то было на десять минут.

— Ну, естественно, как мы могли усомниться, — расплывшись в верноподданнической улыбке, залебезил здоровяк. — Какие будут приказы?..

И тут до старика дошло, словно обухом по голове.

Солдаты неизвестной армии…

"Ваше величество"…

Недовольные и внимательные по-человечески кони…

Два — ДВА!!! — комплекта оружия, притороченных к каждому седлу…

И — самое главное — его вид.

Его чернокирасный одноглазый недовольный вид плюс золоченая собачья цепь с алым рубином.

Который не помешал незнакомому офицеру обратиться к нему "ваше величество" и юлить перед ним, словно собака перед сахарной костью.