Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств — следите за руками! — превращается… превращается… превращается…

---

Благодарный Семиручко взял с деда обещание, что тот придет к нему после обеда часам к четырем чтобы произвести окончательную подгонку костюмчика, включая регулировку ремней и выбор подплечников, и проводил до дверей.

Камень подходящих размеров в хранилище ценностей, принадлежащих короне, нашелся довольно быстро. Он даже был в золотой оправе. Но, совершено неожиданно, подыскать цепь, как у настоящего Костея, не получилось.

— Да нет же!.. — с раздражением отбрасывал в сундук Агафон уже сто пятнадцатое произведение ювелирного искусства. — Она ничуть не похожа на ту!

— А вот эта? — выуживал царь из другого ларя еще один образчик заморского плетения.

— Эта?..

— Нет, ваше величество, — вмешивался тут Саёк. — Эта плоская, а у него такая… круглая…

— Ладно… А эта?

— Эта слишком тонкая…

— Эта слишком ажурная…

— Эта слишком вычурная…

— Эта слишком блестящая…

— А эта вообще перекрутилась!..

— Это дизайн такой, — недовольно окинув взглядом свою любимую цепь, сообщил магу царь.

— Ну, так тем более на его не похожа.

— А эт… — Симеон заглянул в шестой сундук, для верности пошарил по дну рукой и растеряно взглянул на соучастников: — Всё… больше ничего нет — мы всё перебрали…

— И ничего не подошло? — педантично уточнил Граненыч, несмотря на то, что он был свидетелем всего процесса.

— Н-нет… — растеряно переглянулись Агафон и Саёк.

— Да что же это такое!.. — возмутился Симеон. — Неужели у меня, монарха самого Лукоморья, нет в хозяйстве такой цепи, как у какого-то там Костея? Чем, хотелось бы мне знать, она так хороша, что равной ей нет даже у меня?!

— Хороша?.. — маг и курьер снова переглянулись и, не сговариваясь, в унисон покачали головами.

— Да не хороша она вовсе, — поморщился Саёк. — Она такая… простая… грубая…

— Ничем не примечательная…

— Неинтересная…

— Как кузнецом кованая…

— Круглая, а в длину длинная…

— Как собачья, что ли? — усмехнулся дед Зимарь, и, совершенно неожиданно, оба эксперта по Костею подпрыгнули.

— Ну, да!..

— Точно!..

— Как же это я сразу не подумал!..

— Точь-в-точь, как собачья!..

— Только золотая!

Все устремили вопросительные взгляды на царя: не сидит ли у него часом на заднем дворе кто-нибудь из барбосов на золотой цепи?

Симеон задумался, нахмурил лоб, потискал в кулаке бороду, и вдруг просиял.

— Будет вам к обеду золотая собачья цепь!

— Это как?..

— Прикажу ювелирам простую позолотой покрыть, и вся недолга!

— Тогда встречаемся после обеда, а пока — вперед! Нас опять ждут великие дела!..

Через несколько часов, аккурат после обеда, когда дед Зимарь, получив огромный рубин на позолоченной собачьей цепи, спустился в царство старшего прапор-сержанта для примерки и подгонки, от Лесогорских ворот на трофейном ковре прилетел гонец, и с горящими глазами доложил, что по лесогорской дороге прямо к ним полным ходом движется большой вооруженный[232] конный отряд под Лесогорскими же, соответственно, знаменами.

Был немедленно кликнут Саёк с флагманским ковром, и вся делегация оборонного командования — царь, его курьер, его главком, советник главкома на Масдае и гонец из дружины на черном с закрашенными государственными символами царства Костей ковре помчались с совсем не царской скоростью к Лесогорским воротам.

Челяди, уже с воздуха, был дан громкий и срочный приказ готовить гостям дорогим хлеб-соль, мясо-картошку, рыбу-кашу и квас-компот, и дворец загудел и зарябил движением, словно улей в погожий день.

Группа встречи и приема Лесогорской военной помощи успела к воротам в самый раз, чтобы посмотреть красочное зрелище пробивающегося сквозь на глазах редеющие ряды врага великолепно вооруженного отряда на поджарых и злых боевых конях. Впереди на белом скакуне махал мечом как легким прутиком широкоплечий, умудренный годами и боями и стратегмами военачальник лесогорцев с мужественным суровым лицом.

Перед таким лицом хотелось встать по стойке "смирно", сдать оружие и уйти в монастырь, потому что с первого взгляда было ясно, что ничего более совершенного военное искусство Белого Света не исторгало и не исторгнет за всю историю своего существования.

Но лукоморцы, не переходя на лица, просто открыли ворота, и в город влетело преследуемое опомнившимся врагом подкрепление от соседей.

Едва не прищемив хвост последней лошади, тяжелые створки ворот захлопнулись, и на чересчур резвую пехоту противника обрушилась вся огневая мощь лукоморской дружины.

Масдай спустился неподалеку от топтавшейся в смущении у порога города и рассматривающей во все глаза трофейный таран конницы, и Симеон торжественной поступью приблизился к командиру лесогорцев.

— Ваше величество, — прозорливо определил главного из трех лесогорец и поклонился. — Докладываю, что подкрепление из Лесогорья, союзной вам державы, прибыло. А меня зовут полковник Еремей.

Царь прослезился, приподнялся на цыпочки и обнял Еремея поперек подмышек — дальше не достал.

Граненыч, ограничившись корявым поклоном, навскидку прикинул количество конников — полтысячи, не больше.

Проницательный Светозар правильно истолковал задумчивый вид лукоморского главкома и поспешил его успокоить:

— Мы — передовой отряд. Остальные десять тысяч идут с продуктовым обозом, будут у вас дня через два-три.

Митроха улыбнулся:

— Ну, если с продуктовым, то хорошо… И, кстати, о продуктах. Милости прошу, гости дорогие к нашему столу — покормить вас с дороги не мешало бы.

— А где у вас стол? — практично поинтересовался Еремей.

— Во дворце — для вас и ваших десятников. А остальных уж поскромнее приветим, но тоже не обидим. Война — войной, как говорится, а обед по расписанию.

— Хм… — задумался на мгновение лесогорский полковник. — Тогда я бы оставил здесь сотни полторы — на всякий случай, вдруг ваши враги разволнуются после нашего прихода — так мы их живо успокоим. Остальные пойдут со мной. Во дворце у нас, я думаю, совещание будет?

— Будет, — кивнул царь.

— Так вот после него остальных и распределим. Они — в вашем распоряжении.

— А обед?.. — несмело заикнулся Агафон, который обед пропустил и теперь мучался при одном воспоминании и ароматах, истекающих из царской кухни.

— Обед — по расписанию, — хитро подмигнул ему Еремей.

К удивлению обкома, во дворец на обед, совещание и экскурсию от всех пяти сотен пошел один Еремей. Но, как заметил еще Шарлемань Семнадцатый, низложенный монарх Вондерланда, в чужой монастырь со своим самоваром не ходят, и три сотни с половиною были оставлены в покое на подъездной площади у парадного входа дожидаться решения.

К всеобщему огорчению кухонной челяди, в рекордно-короткие сроки организовавшей банкет из сорока перемен с музыкой, скоморохами и ученым медведем на ходулях, Еремей предложил заменить пир парой кренделей на ходу и кружкой кваса и перейти к делу.

Лицо царя тоже вытянулось — не столько потому, что он успел проголодаться, сколько больно уж хотелось выразить свою благодарность союзникам хоть в такой форме, но ничего не оставалось, как согласиться и, по-быстрому перекусив в кабинете Симеона[233], лукоморцы повели деловитого военачальника для обсуждения стратегии совместных действий, неохотно совместив дорогу в особую башню дипломатических приемов с короткой экскурсией.

— Это одна из самых высоких башен дворцового комплекса, и здесь по традиции предков, собираются важные высокопоставленные особы — обратите внимание, неважные высокопоставленные особы туда и на арбалетный выстрел не допускаются! Они приглашаются, чтобы читать боярам лекции о международном положении и размышлять о жизни и важном месте в ней нашей державы, — словно заправский гид или агент по продаже недвижимости, Симеон нахваливал доставшиеся от предков квадратные метры.

Обком в расширенном составе пыхтел и обливался потом, поднимаясь на историческую достопримечательность, но у его лукоморского величества словно открылось второе дыхвние, и он продолжал разливаться соловьем:

— …Она была построена еще моим дедом, Николаем. Он пригласил известного тогда тарабарского зодчего Никулаэ Нидвораи — двадцатого в своей династии! И, хотя до этого он уже построил пять дюжин башен без одной, специально для моего деда он составил уникальный проект: внутреннее помещение амфитеатром в двадцать ярусов, от первого до последнего — шестьдесят каменных ступенек, ведущих на балкон — моему деду исполнялось в год постройки шестьдесят лет!.. И называется это всё мудреным заграничным словом "аудиторум"! Обратите внимание, какие величественные окна уходят под потолок! Они напоминают полураскрытые лепестки перевернутого цветка! А чашелистики… или плодоножка?.. нет, определенно не семядоля… короче, то место, откуда у цветка растут лепестки — это каменная смотровая площадка, окруженная бирюзовыми перилами! На нее можно попасть только с балкона по лестнице. Убедитесь сами — это прекрасное место, откуда можно видеть полгорода! Посмотрите!.. Вон — Кожевенная слобода, вон — Вогулка, а там — Конанок!.. И река, и слобода, я имею в виду… А какой здесь воздух, какой простор, а чувство полета!.. А еще — обратите внимание — под ногами у нас зеленым мрамором выложена большая буква "Н" в круге: архитектор сказал, что так он увековечил в веках… то есть, запечатлил впечатление… в смысле, изобразил изображение… короче, что это — начальная буква имени моего деда!..