Лилиан Крете - Повседневная жизнь Калифорнии во времена «Золотой Лихорадки»

• Название: Повседневная жизнь Калифорнии во времена «Золотой Лихорадки»
• Автор: Лилиан Крете
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02640-3

В 1848 году многих американцев охватило стремление перевернуть свою жизнь, бросить все и погнаться за удачей. Это было время, когда калифорнийский строитель мельниц Джеймс Маршалл впервые обнаружил на берегах Американской реки золотые самородки. Вслед за ним в Калифорнию устремились тысячи людей с надеждой на скорое и легкое обогащение. Они грезили золотом, их не пугали опасности многомесячных странствий и тяжелые испытания.

Автор книги — французская писательница Лилиан Крете рисует поразительную картину массового безумия людей, жаждущих быстрого обогащения. Однако автору за внешней канвой истории «золотой лихорадки» удалось увидеть и внут­реннюю силу человеческой натуры. Не золото подняло Калифорнию, а те люди, которые пришли за ним.

---

Их обвинили также в поощрении рабства, в продаже девушек содержательницам публичных домов, что в действительности и было. И наконец, китайцев обвиняли в том, что они грязны, едят крыс, что, впрочем, более спорно. На самом деле американцы боялись переполнения города людьми другой расы. Первых переселенцев приветствовали как людей, полезных обществу, и газета Сан-Франциско «Альта Калифорниа» даже писала: «Эти пришельцы из Поднебесной превосходные граждане, и мы рады отметить, что каждый день их прибывает очень много»(53). Но когда их оказалось действительно много, американцы встревожились, и в 1852 году губернатор Калифорнии, обращаясь к законодательному собранию, заявил, что желательно введение ограничений на въезд для китайцев.

Они были самыми терпеливыми и самыми упорными золотоискателями. Даже тогда, когда залежи оказывались исчерпанными, они неустанно продолжали просеивать песок.

Райский уголок

Начиная с 1853 года появились первые признаки исчерпания богатых калифорнийских месторождений, что подтверждается данными таблицы(54).

Налоговый год — Добыто золота

==========================

1848 — 245 301

1849 — 10 151 360

1850 — 41 273 106

1851 — 75 938 232

1852 — 81 294 700

1853 — 67 613 487

1854 — 69 433 931

1855 — 55 485 395

1856 — 57 509 411

1857 — 43 628 172

1858 — 46 591 140

1859 — 45 846 599

1860 — 44 095 163

В 1870 году доход от добычи упал до 18 миллионов долларов.

Другие цифры не менее красноречивы. Тогда как численность населения в горно-промышленных районах увеличилась с 57 797 до 82 573 человек в 1850-е годы, число занятых сельским хозяйством подскочило с 1 486 до 20 836 человек". Как и в коммерции, и в области недвижимости, создавались состояния и в сельском хозяйстве. Под Сан-Хосе 150 акров, засаженных картофелем, луком и помидорами, принесли своему владельцу 200 тысяч долларов. Под Сакраменто 4 человека за один сезон заработали 40 тысяч долларов на 16 акрах картофеля. В 1851 году некто Кибур, чью ферму посетил Джон Рассел Бартлет, заработал 8 тысяч долларов, продавая на рынке Сан-Франциско лук со своих двух акров(56). Цена крупного рогатого скота поднялась с 6 до 75 долларов за голову.

Мормоны, люди особенно находчивые, были одними из первых, понявших важность сельского хозяйства для будущего Калифорнии. 500 из них под руководством капитана Ханта прибыли в 1851 году в долину реки Сан-Бернардино, купили за 75 тысяч долларов ранчо «Сан-Бернардино де Лугос» площадью 37 тысяч акров и через два года начали строительство города Солт-Лейк-Сити по проекту, разработанному Брайхемом Янгом.

Трудолюбивые, трезвые, дисциплинированные мормоны были образцовыми колонистами — фермерами, механиками, ремесленниками. «Благодаря их умению, — пишет отец Хуан Кабальериа, — прекрасная долина расцвела во всем своем богатстве»(57). Урожай зерновых в 1852 году был превосходным, и по завершении жатвы мормоны организовали большой праздник, чтобы возблагодарить Бога.

Жизнь в Сан-Бернардино текла мирно. Мормоны возвели форт для защиты от индейцев, особенно беспокойных в этот период, построили церковь, школу. Женщины шили и соревновались в искусстве изготовления знаменитых лоскутных одеял.

Несомненно, примерная жизнь этой мормонской общины является одной из самых колоритных страниц периода «золотой лихорадки», и после хаоса приисковых городов Сан-Бернардино представляется настоящим райским уголком.

Глава V. Сан-Франциско

Попытка с точностью описать Сан-Франциско в период «золотой лихорадки» дело не простое. Не то чтобы отсутствовали планы и описания, просто этот город, переживая множество драматических коллизий, постоянно менял свой облик. Его улицы были построены за одну неделю; целые кварталы разрушались за несколько часов. Пожары шесть раз за четыре года опустошали его. Первый случился 24 декабря 1849 года, и в огне исчез знаменитый Паркер-Хаус, самое известное здание Сан-Франциско. Едва восстановленный, он сгорел снова, и не один раз, а дважды. Еще три пожара пожирали город в 1850 году, а в 1851 -м он дважды становился добычей огня. После каждого пожара жители сразу же решительно и самоотверженно принимались за восстановительные работы. Сан-Франциско возрождался из пепла более величественным и красивым.

В 1850 году город получил признание своего городского статуса и в том же году появился в Справочнике городов, который насчитывал 2500 названий. Но его автор писал, что в этом городе «приезжих — тысячи человек, подавляющая часть горожан живет в палатках, а отдельные районы вообще не поддаются точному описанию», поэтому составитель справочника приносит свои извинения читателям(1).

По старым картам и планам понятно лишь, что город был построен в виде амфитеатра на склоне холма и обращен своим «фасадом» к заливу. Улицы пересекались под острыми углами, как повсюду в Новом Свете, независимо от конфигурации участка, а те, что были проложены перпендикулярно, карабкались к вершине холма под большим углом наклона. В 1840 году Сан-Франциско был ограничен заливом, Монтгомери-стрит, и улицами Калифорнийской, Вальехо и Пауэлла. Плаза, или Портсмутская площадь, была центром города. На ней находились таможня, средняя школа, служившая одновременно и храмом, и самые известные игорные дома. На Телеграф Хилле, холме, резко обрывающемся в залив, высился семафор — гордость жителей Сан-Франциско, который принимал сигналы и заранее оповещал торговые дома и бизнесменов о подходе судов.

В 1850 году стало очевидно, что Сан-Франциско больше не может вместить свое население. И тогда были начаты серии гигантских работ, стоимость которых оценивалась почти в полмиллиона долларов(2). Холмы срезали с помощью парового грейдера, и удалявшиеся таким образом землю и камни сбрасывали в залив, создавая насыпной участок для нового квартала, который стал деловым районом. Набережные продлили на километр, а поперечные улицы, которые их перерезали, были построены на сваях. Несколько кораблей без мачт, служивших складами, были оставлены на месте и выглядели курьезно посреди улиц.

Палаточный город

Скажем сразу: Сан-Франциско, несмотря на свое восхитительное окружение, ничем не мог усладить глаз цивилизованного путешественника, и если город чем и подкупал, то оживленностью своих улиц, колоритностью населения, качеством своих ресторанов, разнообразием зрелищ и развлечений да кругом довольно сомнительных удовольствий, в которые оказывался вовлеченным не один рассудительный мужчина. «Все впервые прибывающие в Сан-Франциско оказываются полностью сбитыми с толку… — заметил Бейар Тейлор. — Человек не может поняты бодрствует ли он или погружен в какой-то чудесный сон»(3).

В 1849 году Сан-Франциско даже не был городом. Энергичный методистский пастор Уильям Тейлор, один из первых поселившихся в этих местах, категоричен: это «палаточный лагерь».

«Ни одного кирпичного дома, и всего несколько деревянных; и ни набережной, ни пирса в порту. И если бы не было нескольких саманных домов, можно было бы легко вообразить, что этот город всего лишь лагерь расположившегося на привал большого каравана, пришедшего накануне, чтобы здесь переночевать; город насчитывал тогда около 20 тысяч жителей»(4).

Улицы, разумеется, еще не были выровнены. Не было ни тротуаров, ни мостовых. Жители без зазрения совести выбрасывали на них все отбросы, повсюду сновали крысы, и не было никакого освещения. Во время дождя прохожие вязли в грязи, в сухое время их глаза забивала пыль. После сильных ливней, а дождь в зимнее время в Северной Калифорнии идет непрерывно, улицы становились похожими на грязевые реки. Прохожие отваживались выходить на улицу только в высоких сапогах и порой проваливались в грязь по пояс. «Однажды две лошади провалились в трясину на улице Монтгомери так глубоко, что пришлось отказаться от мысли их вызволить, и их предоставили судьбе, — пишет Дэниел Леви. — В другой раз трое, вероятно пьяных, угодили в одну из таких трясин и погибли, задохнувшись»(5).

Другой современник, Уильям Хит Дейвис, сообщает, что «вместо тротуаров укладывали вдоль улиц на расстоянии примерно в пятьдесят сантиметров друг от друга ящики из-под вирджинского табака и бочки из-под гвоздей из Новой Англии»(6). Жители Сан-Франциско, отправляясь на работу, были вынуждены прыгать с ящиков на бочки, для чего были нужны крепкие ноги и верный глаз. Горе неловким: малейший неверный шаг мог обойтись очень дорого. «Грязь! Я до сегодняшнего дня не подозревал, что значит быть грязным», — писал Т. Уорвик-Брукс спустя некоторое время после прибытия в Сан-Франциско(7). Что же касается Исаака У. Бейкера, то он признавался в своем дневнике: «Это самое гиблое, самое безнравственное, самое варварское, самое грязное место, какое только можно себе представить, и чем скорее мы отсюда уедем, тем будет лучше»(8).