Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности

• Название: Семь месяцев бесконечности
• Автор: Виктор Боярский
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01689-6

Книга посвящена крупнейшей Трансантарктической экспедиции 1989–1990 гг. Участникам этой экспедиции — представителям шести государств мира — США, Франции, Великобритании, Японии, Китая и СССР — удалось преодолеть на лыжах и собачьих упряжках более 6000 километров, пройти через Южный полюс и впервые пересечь Антарктиду по самому протяженному маршруту без использования механических средств. Автор книги — участник экспедиции — рассказывает о своих коллегах, их взаимоотношениях и о подлинных ее героях — собаках…

Источник: http://www.skitalets.ru/books/2010/7month_boyarsky/

---

Отчаянный вызов, который Уилл бросил непогоде своим мытьем, имел весьма ощутимые положительные последствии — ветер стал стихать и к вечеру окончательно успокоился, однако видимость по-прежнему оставалась никудышной. Я, закончив просушку прибора, укутал его несколькими слоями одежды и установил на дне фанерного ящика, предварительно подстелив вниз слой поролона. В торцевой стенке ящика с помощью того же легендарного ножа я вырезал щель как раз по размеру его индикаторной шкалы и небольшое отверстие для кнопки запуска. Все это я заклеил двойным слоем полиэтилена, чтобы снег не попадал внутрь. После этого я запустил отогретый прибор в палатке, но он почему-то не заработал! Разочарование было сильным, и я уже решил, что отправлю его с самолетом на Кинг-Джордж, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. С этой мыслью я вынес громоздкий ящик на нарты и, уже уходя, включил озонометр, просто на всякий случай. Боже! Он работал! На радостях я обежал все палатки и известил своих товарищей о новой победе советской науки, думая про себя, что окончательный приговор я вынесу ему завтра после еще одной контрольной проверки. Когда я возвращался домой, то увидел, как сильно занесло все палатки и нарты за прошедшие сутки плохой погоды. Решили с Уиллом назавтра встать пораньше, чтобы начать раскопки. «Твин оттер» вместе с Генри уже перелетел в Розеру — станцию Британской антарктической службы, находящуюся в часе лета от нас. Генри, как и мы все, ждал погоды!

2 сентября, суббота, тридцать восьмой день.

Накануне вечером ветер стих, ночь была спокойной, и это пробудило надежды на прилет самолета сегодня. Температура минус 28 градусов, горизонт был чист. Однако в 7.30, когда была назначена радиосвязь с Генри, видимость опять ухудшилась, подул южный ветер с поземкой, и нам пришлось отложить связь на час в надежде на улучшение погоды. За это время я немного откопал палатку, целиком освободил от снега нарты, почистил полозья, еще раз убедился в неработоспособности озонометра и пошел в гости к Джефу и Дахо. Войти в их пирамидальную палатку было не так-то просто. Представьте себе нейлоновый рукав длиной сантиметров шестьдесят и такого же диаметра с веревочными завязками с наружной и внутренней стороны, находящийся на высоте примерно полуметра от поверхности. Чтобы проникнуть внутрь, необходимо было встать на колени на специально установленный перед входом фанерный ящик, отряхнуть от снега маклаки — в палатке Джефа идеальная чистота — и влезать головой вперед, пока, преодолев еще один барьер — отверстие во внутреннем чехле палатки, — буквально не уткнешься носом в висящую как раз на этом уровне керосиновую лампу. Тут необходимо замедлить продвижение и в зависимости от имеющихся внутри вакансий, изогнувшись под углом 90 градусов, вползти направо к Дахо или налево к Джефу. Внутреннее убранство их палатки буквально поражало чистотой и порядком. Особенно это бросалось в глаза после живописного творческого беспорядка в нашей с Уиллом палатке. Такое впечатление, что Джеф и Дахо готовили пищу из гораздо более чистых продуктов — и примус, и чайник, и все кастрюли, и миски так и сияли чистотой, а оба они, в еще достаточно свежих ярко-оранжевых костюмах, прекрасно вписывались в эту обстановку благоденствия и процветания. Когда я, наконец, завершил свое вползание, некоторым образом нарушив царящую в палатке тишину, и устроился на небольшом складном стуле, любезно предложенном мне Джефом, то тотчас же получил чашку отменного китайского чая. Вскоре в палатку вполз Кейзо. Разговоры крутились вокруг того, где искать склад. По спутниковым данным, координаты нашего лагеря в точности совпадали с координатами склада, и поэтому не исключалась возможность, что, когда «дым рассеется», мы увидим заветный ящик. Однако Джеф почему-то был уверен, что мы прошли его и оставили склад к северо-востоку. Затем разговор переключился на тех, кто ждет нас дома: на наших жен, подруг, детей, родственников, друзей, знакомых и просто тех, кому интересна эта необычная экспедиция. Я рассказал, что из телеграмм полученных от Наташи, следует, что, по сообщениям всесоюзного радио, температура воздуха в районе нахождения экспедиции редко превышает отметку минус 43°, что в общем-то соответствовало бы действительности, если принимать за истинную температуру сумму показаний двух из трех имеющихся у меня термометров. Дахо чрезвычайно развеселился, узнав про это обстоятельство, и долго смеялся, вытирая слезы. Смех у нашего почтенного профессора был очень веселым, что называется заразительным. Невозможно было удержаться от улыбки, слушая переливы его по-детски веселого хохота. Вот и сейчас, как только он пришел в себя, я, продолжая начатую тему, сказал, что готов поспорить с ним, что на основании коротенькой информации о моем падении в трещину и поломке термометра по всем правилам высокого искусства будет написана статья в какой-нибудь китайской газете о том, что советский гляциолог Виктор Боярский, чудом оставшийся в живых после падения в глубокую трещину, все-таки не уберег находившиеся при нем постоянно три термометра, разбив их при падении, и оставил тем самым экспедицию без средств для измерения температуры. (Впоследствии я оказался прав: именно такого рода сообщение мы вычитали в одной из заметок, присланных Дахо его женой Чинке.) Однако тогда это предсказание вызвало только новый приступ смеха у профессора. Мы сошлись на том, что такого рода перлы могут возникать при многочисленных перепечатках с дополнениями «от себя» первичной (получаемой от нас), всегда несколько «завышенной» информации. Не далее как вчера во время прямой радиосвязи Уилла с корреспондентом радио в Миннеаполисе, на вопрос корреспондента о погоде Уилл трагическим голосом сообщил: «Вэри колд, стронг уинд», — что в действительности соответствовало легкому ветерку при температуре около минус 25.

Пока мы веселились таким образом, Жан-Луи вылез из палатки с биноклем и стал внимательно изучать весь видимый горизонт. Через некоторое время он сообщил, что, кажется, что-то увидел к юго-востоку от нас. Тотчас же была снаряжена разведгруппа, в состав которой вошли Этьенн, Кейзо и я. Мы достаточно резво стартовали в указанном Этьенном направлении. Минут через десять Этьенн, вспомнив, что у него скоро связь с самолетом, повернул назад, мы же с Кейзо продолжили путь. Поземка, поднимаемая юго-восточным встречным ветром, очень сильно ограничивала видимость. Скоро исчез из виду лагерь, мы прошли еще 10 минут и в результате повернули обратно. В 14.30 после связи с самолетом нам стало ясно, что при такой погоде он сегодня уже не прилетит, трогаться же до того, как мы отыщем склад, нам было нельзя, так как провианта оставалось только на четыре дня, что было явно недостаточно для того, чтобы дойти до следующего склада, находящегося в ста милях к югу. Поэтому оставалось только ждать погоды и искать склад. Я попросил Уилла подогреть мне чайник воды для вечернего мытья головы, а сам с Этьенном отправился на поиски. На этот раз мы пошли строго на юг. Джеф поступил иначе: он запряг восемь собак, уложил на нарты палатку, примус, небольшой запас еды, корма для собак, горючего и вместе с Кейзо двинулся на северо-восток — направление, которое он отстаивал еще во время нашей утренней беседы. Двухчасовая поисковая экспедиция не дала никаких результатов. Правда, к ее окончанию погода улучшилась, показались участки голубого неба и даже стали видны невысокие пологие холмы с северо-востока, куда уехали Джеф и Кейзо. Тогда мы вернулись в лагерь, уже смеркалось. Я покормил собак. К счастью, ни у Тима, ни у Сэма больше не проявлять тех зловещих симптомов, которыми они нас здорово напугали после подъема на плато. Эта наша вынужденная стоянка дала им возможность полностью прийти в себя и отдохнуть.

Уилла в палатке не было — он ушел в гости к Лорану. Примус работал на слабом режиме, рядом стоял чайник, полный горячей воды. Я быстренько в рабочем порядке без демонстрации вымыл голову, поливая сам себе прямо из чайника. Вернулся Уилл, а вскоре мы услышали, что подъехали Джеф с Кейзо, причем тоже ни с чем. Однако улучшающаяся погода как-то повысила наше настроение, несмотря на эти две неудачи с поисками, поэтому мы с Уиллом, спев на два голоса «Катюшу» и поужинав, легли спать.

3 сентября, воскресенье, тридцать девятый день.

Сегодняшний день начался необычайно рано. Примерно в два часа ночи я проснулся оттого, что услышал, как Уилл, чертыхаясь сквозь зубы, пытался расстегнуть молнию на двери. Наконец-то ему это удалось, и он исчез в темноте, а через несколько секунд я услышал глухие удары, визг собак и рычание Уилла. Мне теперь было совсем уже несложно восстановить всю картину происшествия: какая-то из собак, очевидно, спросонья сболтнула лишнее и разбудила хорошо отдохнувшего днем и поэтому особенно чутко спящего ночью Уилла, а тот решил проучить ослушницу. Подобные ситуации случались и до того, но чаще Уилл ограничивался устным предупреждением, сделанным прямо из палатки нарочито хриплым и громким голосом, а если и это не помогало, в ход пускалась пластиковая лыжная палка фирмы «Эксель», для пущего устрашения расщепленная на конце. Меня всегда поражало, как это Уиллу не лень вылезать из теплого мешка в морозную темную ночь, чтобы наказывать собак — по мне пусть хоть всю ночь переругиваются, — но на Уилла эти ночные выходы оказывали странно успокаивающее воздействие: он возвращался в палатку, как правило, в благодушном настроении и с чувством выполненного долга забирался в мешок. Случалось и так, что какой-нибудь неосторожный пес вновь, как будто издеваясь, подавал голос, как только Уилл, вернувшись после ночной карательной операции, окончательно упаковывался в мешок. Мне было чрезвычайно смешно наблюдать за тем, как Уилл, изрыгая проклятия и призывая все кары на голову смутьяна, вновь, путаясь в молниях, пытался выбраться из мешка, правда, от второго раза я его, как правило, отговаривал, и мы вдвоем уже увещевали провинившуюся собаку. Иногда Уилл, встрепенувшись среди ночи от лая, просил меня помочь персонифицировать злодея, и мы принимались оба гадать (я лениво, он с воодушевлением) кому принадлежит лай. Не стоит и говорить, что каждый такой ночной выход вызывал переполох во всем лагере. Таким образом, Уилл, охраняя свой сон, не очень-то заботился об окружающих. Когда он вернулся в этот раз, я спросил его о погоде, на что Уилл ответил, что идет снег, видимость плохая и скорее всего завтра полета не будет, да и склада нам не найти, поэтому, добавил он, погружая ноги в еще не остывший спальник, завтра будем спать. Взбудораженный этим ночным происшествием, спал я плохо, в отличие от Уилла и собак, и с трудом дотянул до 5.45. Уилл, с головой спрятавшись в спальный мешок, не подавал признаков жизни в полном соответствии со своей вчерашней установкой. Я вылез из палатки. Редкие неяркие звезды мерцали на начинавшем светлеть небе. С юга со скоростью 10 метров в секунду, поднимая поземку, дул вполне уверенный в своем будущем ветер, горизонт был закрыт плотной дымкой, термометр показывал только минус 20 градусов. Увы, погода вновь была нелетной. Я известил об этом уже проснувшихся ребят и вернулся в палатку. Спальный мешок Уилла своей монументальной неподвижностью напоминал саркофаг. Его обитатель, ожив на мгновение после моего сообщения о погоде, заявил, что будет ждать развития событий лежа, и вновь закрыл глаза. Я, стараясь не шуметь, запустил примус, вскипятил чай и приготовил завтрак. Аромат варящейся овсянки, который после месяца путешествия наши обветренные носы могли с легкостью выделить из тысячи других, распространился по палатке и, естественно, проник в глубины Уиллова саркофага. Этот фимиам пробудил от летаргического сна руководителя экспедиции и вызвал в нем живейший интерес. Оставив Уилла завтракать, я оделся и выбрался из палатки. Погода с восходом солнца немного улучшилась, однако видимость все еще оставалась плохой. Мы приняли решение в 9.30 дать Генри добро на вылет, рассчитывая на то, что даже если он и не найдет нашего лагеря, то сможет слетать к следующему складу в районе холмов Лайнс и привезти нам оттуда несколько упаковок собачьего корма, с тем чтобы мы смогли бы наконец оставить эту стоянку. Генри сообщил нам, что примерно в 10.30 он будет в районе лагеря. Мы все вывалились на «улицу», чтобы по звуку моторов попытаться навести самолет. Вскоре мы отчетливо услышали его к востоку от нас. Скрытый плотной облачностью самолет, как нам попалось, на достаточно большой высоте прошел на запад, севернее нашего лагеря. Спуститься ниже Генри не мог из-за низкой облачности. Минут пять невидимый Генри, повинуясь нашим командам, кружил над лагерем, и порой нам уже казалось» что еще мгновение и его «Твин оттер» прорвет облака, но нет!