Фрэнк Броутон - История диджеев

• Название: История диджеев
• Автор: Фрэнк Броутон
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9681-0125-9

Диджей был в центре популярной музыки с момента первого проигрывания пластинки на радио в 1906 году до современного состояния клубной индустрии, приносящей доход в три миллиона долларов в одном только Нью-Йорке. В этой книге профессиональные журналисты Брюстер и Броутон представляют первую полную историю профессии загадочного и харизматичного человека за вертушками, который является одновременно и собирателем записей, и психологом, способным управлять веселящейся толпой. Основанная на интервью с диджеями, критиками, музыкантами, представителями звукозаписывающих компаний и обычными тусовщиками, «История диджеев» заслуживает звания официальной истории танцевальной музыки.

---

Rare groove и warehouse-сцена

Другое важное британское движение восьмидесятых происходило среди осыпающихся бетонных стен лондонского гетто. Здесь завезенную с Ямайки культуру саундсистем вновь ввели в оборот дети переселенцев из Вест-Индии, такие как Jazzie B, Норман и Джоуи Джей (Norman, Joey Jay) и Derek B. Вдохновленные клубными диджеями Джорджем Пауэром (George Power), Марком Романом (Mark Roman) и Грегом Эдвардсом (Greg Edwards), они, в отличие от своих родителей, предпочли дабу и регги более стильный и урбанистический саундтрек. Он отлично подходил подросткам, выросшим в тени мрачных многоэтажек, ведь фанк и соул в нем сочетались с радикально новым американским импортом — хип-хопом. Дети цветных не могли попасть во многие клубы Вест-Энда из-за расистской политики их владельцев, поэтому развлекали себя саундсистемами: Soul II Soul, Snake’n’fingerpop, Hard Rock, Funkadelic, Good Groove.

Примером саунда являлась программа Нормана Джея ‘The Original Rare Groove Show’ на пиратской тогда станции Kiss FM, в которой Джей заново представлял внимательной аудитории фанк-треки семидесятых годов. Хотя warehouse-сцена никогда не ограничивалась такими пластинками (гоу-гоу, хип-хоп, электро и даже ранний хаус тоже присутсвовали в плей-листах), журналисты удобства ради окрестили звучавшую на ней музыку rare groove[198].

Rare groove, состоявший в основном из ретро, перенял многие черты северного соула. Диджеи бешено искали раритеты, выкладывали за них несусветные суммы и отдирали этикетки, чтобы сохранить их анонимность. Но то, что сосредоточие движения оказалось в Лондоне, делало его гораздо более привлекательным. Рекорд-компании ухватились за него как за модный способ реализации залежавшегося товара. Расовая пестрота его поклонников и их фанковые прикиды в духе семидесятых годов превозносились новыми «стильными» журналами — i-D и The Face. Rare groove превратился в довольно значимую культурную силу. А ведь это далеко не вся история. Были еще панковские вечеринки, проводившиеся в доках и продолжавшиеся уик-энд напролет, неортодоксальные танцевальные обычаи Dirtbox, а также шикарные и дорогие пати в Westworld. Наличие столь энергичной ночной жизни, пользовавшейся патронажем столичных законодателей вкусов, являлось главным фактором, который откладывал принятие хауса лондонцами.

«Не было нужды меняться, — рассказывает диджей-продюсер Терри Фарли (Terry Farley). — Все одевались в шмотки от Duffer и брюки-клеш, Норман Джей свинговал с Жилем Петерсоном и The Young Disciples. Устраивались классные вечеринки. В 1987 году Норман Джей пригласил ребят из Snake’n’fingerpop в Town & Country Club, собралось четыре тысячи человек. Бывало, придешь в клуб, а там играет Бобби Бирд (Bobby Byrd). Это было влеиколепно. В 1987 году Лондон жил очень ярко».

Впоследствии, как мы увидим, warehouse-сцена и многие ее диск-жокеи обусловили бум эсид-хауса и подарили ему андеграундные структуры (заведения, не имеющие разрешения на продажу спиртного, а также эффективную сеть связи), благодаря которым этот стиль и укрепился. Но долгое время rare groove не позволял хаусу ступить на британскую землю твердой ногой.

Haçienda и Мэдчестер

Если юг разделился из-за хауса на два лагеря, то север не колебался. Диджеи Грэм Парк (Graeme Park) в ноттингемском кдубе Garage и Майк Пикеринг в манчерском Haçienda проголосовали за него обеими руками, как и клабберы.

«Они больше от него тащились, — говорит Пит Тонг. — В тот день, когда появилась хаус пластинка, они выбросили все старые диски. Они смотрели на нас и, наверное, думали: «Осточертели эти хреновы южане со своим соулом!»»

На открытии Haçienda 21 мая 1982 года выступал комик каменного века Бернард Мэннинг. Его знаменитые неролиткорректные шуточки принимались не слишком хорошо, и он вернул гонорар со словами: «Мой вам совет, никогда не нанимайте комика». Передовая музыкальная политика тоже не вполне оправдывала ожидания клиентов. Первый резидент Хьюэн Кларк (Hewan Clark) составлял миксы из черного фанка, соула и диско, а понурые студенты слонялись по залу в своих плащах, тщетно надеясь услышать Echo & the Bunnymen.

Клуб был детищем манчестерской музыкальной тусовки, в которую входили глава Factory Records Тони Уилсон (Tony Wilson) и менеджер группы New Order Роб Греттон (Rob Gretton). Он бесстыдно копировал великие клубы Нью-Йорка — Paradise Garage и Danceteria. Уилсон высказался на счет этого так: «Я просто подумал, почему в Манчестере такого нет? Если есть в чертовом Нью-Йорке, так пусть и у нас будет».

Участники New Order также вошли в число директоров клуба, а поскольку группа то и дело летала в Нью-Йорк, где записывалась с Артуром Бейкером, они стали главной нитью англо-американской связи. «С Нью-Йорком всегда ощущалась прочная андеграундная связь благодаря раннему успеху New Order и Factory в этом городе, — объясняет Майк Пикеринг в книге Джона Сэвиджа ‘The Haçienda Must Be Built’. — Самым важным в Paradise Garage было то, что Ларри Леван микшировал эти андеграундные нью-йоркские записи с пластинками лейблов Rough Trade или Factory. Именно это в первую очередь привлекло меня в Нью-Йорк. Я мечтал о том, чтобы Haçienda стала чем-то подобным».

Помимо контактов с наиболее прогрессивными клубами Нью-Йорка, сцена Северной Англии могла бы похвастаться близким музыкальным родством с Чикаго и Детройтом. Отношения с ними завязались еще в эпоху северного соула, а позднее электронные команды из промышленных городов севера Англии (Human League, Cabaret Voltaire, ABC, New Order) вдохновляли пионеров хауса и техно. Это движение «новых романтиков» ныне стало объектом насмешек из-за хронического нарциссизма и злоупотребления косметикой Max Factor, однако многие его пластинки до сих пор впечатляют своим мрачновато-загадочным электронным футуризмом. Продюсеры Ричард Бёрджес (Richard Burgess), Тревор Хорн, Зевс Хельд (Zeus B. Held) и основатель лейбла Mute Дэниел Миллер (Daniel Miller) придавали форму протохаусу и блестящему фанку с помощью исполинских машин, рядом с которыми современные синтезаторы кажутся карманными калькуляторами. Среди художественных экспериментов и поп-лакомств отметим проекты Майка Пикеринга Quando Quango и T-Coy и деятелей вроде Fashion, Soft Cell и Life Force. Возглавляд эту компанию, что несколько странно, Роб Дэвис (Rob Davis) — экс-гитарист глэм-рокеров Mud. В результате на севере, где в основном и делался этот электронный поп, новая музыка, которую лондонцы не слушали, обрела логичность и преемственность. С точки зрения клабберов Манчестера и Шеффилда хаус замкнул круг. Он представлял собой родную им музыку с добавлением черного фанка. Для сравнения: на юге страны rare groove, хип-хоп и мимолетный гоу-гоу практически свели на нет симпатию к синти-поп-группам начала восьмидесятых.

К 1986 году вечеринки Nude в Haçienda (начавшиеся двумя годами раньше) переключились на плей-лист с большой долей чикагского хауса. Фитиль зажегся с приходом местного паренька Джона Гилберта (John Hilbert), он же Jon Da Silva, и Грэма Парка из Ноттингема, а также благодаря поставкам экстази от банды из Солфорда. Большую роль сыграла и вечеринка Hot, пусть и проводившаяся всего лишь несколько месяцев в 1988 году. Угрюмые студенты, заполнявшие Haçienda в ранние годы, уступили место огнеопасному «коктейлю» танцоров, многие из которых «заправлялись» новым и странным эмпатическим наркотиком, вызывавшим всплеск дружеских объятий.

Даже после того как эсид-хаус пронесся по Великобритании, Манчестер не утратил своеобразие подхода к этому стилю. Именно здесь на закате восьмидесятых родился «инди-данс», когда местные команды, возглавляемые Happy Mondays, смешали гитарный рок с новой танцпольной эстетикой. Фронтмен Шон Райдер (Shaun Ryder) признался, что вопреки обычной последовательности событий Happy Mondays сформировались как музыкальное увлечение на почве серьезной наркозависимости, что как раз и подтверждает их безыскусный психоделический рок-фанк. В 1990 году их резкая интерпретация песни Джона Конгоса (John Kongos) ‘Step On’, ремикшированная лондонским диджеем Полом Оукенфолдом, стала их первым хитом, попавшим в британский чарт Top 10. За ними последовали The Stone Roses, сплавлявшие манчестерский рок с ритмами Джеймса Брауна, а также группы Charlatans (Small Faces без лиц), The Inspiral Carpets и невозможно безнадежные Northside. «Все группы Манчестера зазвучали, словно ‘Funky Drummer’ в исполнении Velvet Underground», — отмечал один комментатор. Манчестер прозвали Мэдчестером[199], на город налетели стаи специалистов по артистам и репертуару, а характерный саунд распространился на всю страну. Диджей из Boy’s Own Эндрю Уэзеролл (Andrew Weatherall) разобрал на части песню шотландской группы Primal Scream ‘I’m Losin More Than I’ll ever Have’ и спродюсировал на нее превосходный запутанный ремикс ‘Loaded’. Это еще одна ключевая инди-данс-пластинка.