Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

— И помогает? — спросила Галя.

— Пока помогает — получаю пятерки. Мы дружно плюнули через плечо.

— Сережа, а ты чего не плюешь? — возмутилась Галя.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — нарочно погромче поплевал Сережа. — Делать вам больше нечего!

— Горик сдал экзамены и зачастил к нам. Звал меня в парк, в кино, и в ресторан, но мне никуда не хотелось. Заметно было, что и он мается, Ты-то чего переживаешь? Сдал на одни пятерки и еще переживает, — сказала Галя.

— Социальное происхождение, — ответил Горик.

— Так теперь сын за отца не отвечает.

— Вот и проверим как он, — Горик сделал ударение на «он» и ткнул вверх указательный палец, — держит слово.

— Кажется, еще не отменили набор в учебные заведения, исходя из социального происхождения, — сказал Сережа. — Все еще соблюдают пропорции.

Горика в институт приняли. Приехал в отпуск отец, привез черную икру, тарань и фрукты. Наконец, и я выехал в Киев.

Чиновник, у которого я был в прошлый раз, вынимает из лежащей на столе папки какую-то бумагу и, сказав «Возьмите», протягивает ее мне. С удивлением вижу, что это — мое заявление с резолюцией, и еще больше удивлен ее содержанием: я имею право поступать в высшие учебные заведения на общих основаниях.

— Чего вы ждете? Вам не все понятно? У вас есть вопросы? — услышал я голос чиновника и увидел, что все еще стою перед его столом.

— Для поступления в ВУЗ на общих основаниях ваше разрешение не требуется. Я просил не об этом, а о восстановлении. А вы нарочно затянули ответ, чтобы не дать мне даже заново поступить в институт. Издеваетесь?!

— Вы... вы... Как вы разговариваете?!

— Так, как вы того заслуживаете! С вами вообще разговаривать бессмысленно. Напишу о вас Сталину.

Повернулся и пошел к двери.

— Подождите! Вернитесь! — Слышу за собой шаги. — Горелов! — Рука на моем плече. — Да подождите же, задержитесь! Не горячитесь — я же в ваших интересах.

— Ну? — Я остановился.

— Дайте ваше заявление.

— Чтобы вы порвали свою резолюцию? Ну, нет!

— Да не порву я! Я же говорю вам — в ваших же интересах. — Дергает заявление — оно у меня в руке. — Да успокойтесь, посидите, я сейчас приду.

Отпускаю заявление, и он с ним уходит. Ставлю стул у окна, сажусь, смотрю в окно и ничего не вижу. Жду долго. Наконец, он приходит, говорит, что кого-то нет, чтобы что-то подписать, и чтобы я пришел в конце дня.

— А у вас есть где ночевать?

— Нету. А зачем?

— Это если не удастся сегодня подписать. Не беспокойтесь — мы тогда вам дадим направление в дом приезжих.

В конце дня получаю письмо в институт: зачислить без экзаменов на первый курс архитектурного факультета.

— Ах ты, Господи! Да я же окончил первый курс, меня со второго отчислили.

— Изменилась программа. Большая разница с той, что была раньше. Да никому не возбраняется сдать разницу и перейти на второй курс, разрешения наркомата для этого не требуется. Только сами увидите, что это неосуществимо.

В поезде не спалось. Лежал на полке и думал: какая же разница в программе и чем она вызвана? В Макеевке прочел постановление ЦК ВКП(б) по вопросам архитектуры с разгромом современных ее направлений — конструктивизма и функционализма, как выразителей чуждой буржуазной идеологии, и предписанием осваивать классическое, в первую очередь — русское, наследие. Было и другое постановление ЦК — о генеральном плане Москвы, и оно, по-моему, противоречило первому: в нем осуждались те, кто предлагал превратить в заповедник чуть ли не всю Москву. И снова, как тогда, когда сносили церкви, подумалось: неужели так примитивно, даже в Кремле, понимают слова «Интернационала» — «Весь мир насилья мы разрушим до основанья...»?

12.

У института изменилось название: институт инженеров коммунального строительства. Факультеты — архитектурный и инженерно-экономический. В вестибюле сидит за столом возле настенного телефона коренастый старик. Все проходят мимо него. Вскоре у меня сложилось впечатление, что он все время пьет чай из большой кружки и вытирает усы красным платком. В приемной директора — дама, которая принимала у меня документы при поступлении в институт.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, Горелов! Восстановились?

— Привез письмо из наркомхоза. А вы меня помните? К кому мне надо идти? Директор у себя?

— Конечно, помню и рада за вас. Директора сейчас нет, а идти вам никуда не надо. Давайте письмо — пойду определю вас в группу. — Читает письмо. — На первый курс, значит — сначала. Ничего не поделаешь. Вы здесь посторожите. Будут спрашивать — директор обещал быть после двенадцати, а я — у вашего декана.

Возвратясь, сообщила номер группы и сказала, чтобы я прямо сейчас написал заявление на стипендию, пока ее еще не распределили.

— А дадут?

— Обязаны. По успеваемости.

— Я еще не начинал учиться. Какая успеваемость?

— Да хоть по прошлым вступительным экзаменам, хоть по прошлой успеваемости. Вас еще уговаривать надо! Пишите!

У нее же узнал, что архитектурный факультет имеет три отделения: жилищно-гражданского строительства, градостроения и садово-парковой архитектуры.

— Куда же вы меня записали?

— Не волнуйтесь — специализация начинается со второй половины третьего курса. Придет время — сами запишитесь.

Давно не было такого приподнятого настроения, с которым шел домой. В тот же день с отцом накупили мне одежды и обуви. Отец не давал мне платить.

— Тебя не будут судить за растрату? — спросил я.

— Если кого и будут судить, то тебя. Это те деньги, которые ты дал мне в Макеевке, и еще те, что прислал на Сирохинскую.

К обеду Сережа поставил бутылку вина.

— Хорошее вино, — сказал отец, когда мы выпили по паре рюмок.

— Где ты его взял? — спросила Лиза.

— Секрет изобретателя, — ответил Сережа.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил меня отец.

— Жалею, что ты не можешь поступить в какой-нибудь харьковский институт.

— А ну тебя! — воскликнула Лиза сквозь общий смех. — Чуть не подавилась.

— Остряк самоучка, — сказала Галя.

Иногородних студентов в Харькове прописывают только на год, и ежегодно эта процедура повторяется. Я считаюсь иногородним. В отделении милиции Лизе отказали в моей прописке, так как я не являюсь жителем Харькова, и сказали: чтобы меня прописать и обменять мой паспорт требуется разрешение областного управления милиции.

Вечером у нас были Майоровы, заговорили о моей прописке, и Сережа сказал:

— Откажут и в областном управлении — поживет без прописки.

— Не должны отказать, — сказал отец. — Я работал в милиции. Могут оштрафовать, но прописать должны.

— Ты работал в другое время, — сказал Федя. — Тогда и паспортов не было. А с нашим произволом и безалаберностью всего можно ждать.

— Но без прописки долго не проживешь! — воскликнул отец.

— Да с нашей безалаберностью, — сказал Сережа, — хоть до окончания института. Ну, обнаружат — оштрафуют меня и его — всего и делов. Да еще сами же потребуют, чтобы Петя прописался и обменял паспорт.

— Не спеши с выводами, — сказал Федя. — Сначала надо проверить нет ли там у них чего-нибудь похуже штрафа, с формулировочкой — за нарушение паспортного режима, укрывательство и тому подобное. Петя, ты сходи в областную милицию, а я наведу справки.

В областном управлении мне сразу же отказали и в прописке, и в обмене паспорта. Я стал отстаивать свои права.

— Раз я учусь в институте, значит я на это время — житель Харькова, и меня обязаны временно прописать.

— Никто с этим не спорит. Но по просроченному паспорту не прописывают.

— А я не виноват, что он просрочен. В Макеевке ввели...

— Это я уже слышал. Когда кончается срок паспорта, его обязаны поменять там, где вы живете.

— Но я же не виноват, что мне отказали в обмене, два раза отказали...

— И это я уже слышал. Ну, допустим, отказали. Почему вы к нам обращаетесь? Какое отношение имеет наше управление к Макеевке? Обращайтесь в Сталинское областное управление, а не в Харьковское.

— Но сейчас я в Харькове учусь и живу. Зачем же вы меня гоните в Сталино?

— А я вам объяснил: Макеевка нам не подчинена, и мы не можем ее заставить поменять вам паспорт.

— О, Господи! Ехать в Сталино, потом — в Макеевку... А время идет... А где я там жить буду? Не понимаю — почему нельзя поменять паспорт в Харькове? Я же его здесь и получил.

В ответ молчание. Говоривший со мной чин перебирает на столе бумаги.

— А если бы я потерял паспорт?

— Заплатили бы сто рублей штрафа.

— Заплатил бы, получил новый и прописался. Так? Так возьмите с меня штраф. Другой чин, сидевший в этой комнате, вдруг сказал:

— Да возьми ты с него студенческий штраф.

— Ну, хорошо, — говорит тот, с которым я разговаривал. — Принесите приказ по институту — выговор за приезд с просроченным паспортом.