Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

Конец главной улицы — самая обыкновенная окраина: булыжная мостовая, где только по одну сторону бульвара домики с отцветшими абрикосами и черешней и уже осыпающимися цветами вишни, водоразборные колонки, утрамбованная зола у заборов вместо тротуаров... Эти окраинные кварталы вдруг останавливаются, как по команде, на одной линии перед огромным пустырем, засаженным огородами и кукурузой, спускающимся в широкую и глубокую балку Ласкаву. По ее крутому противоположному склону белыми пятнами разбросаны хаты села Успеновка, уже давно включенного в черту города Червоноказачинска. На обоих склонах балки раскинулся поселок Ласкавый. Видны разделенные улицами прямоугольники и вкрапленные в них серые и красные пятна крыш индивидуальных домиков. Поселок тянется по балке к ее верховью, и нет ему конца-края. Его поперек разрезает железнодорожная насыпь, за которой возвышается остов сожженной школы. А над поселком, на всем его протяжении, по всему горизонту — силуэты металлургических заводов, и даже отсюда видно, что заводы мертвые. Главная улица, как из дула, выстреливает булыжное шоссе, и там, где склон становится чересчур крутым, оно резко поворачивает вдоль балки вниз, к Днепру. Возле разрушенного трамвайного парка шоссе, — уже в сопровождении трамвайных путей, — еще раз поворачивает в широкое устье балки, пересекает его и в глубокой выемке серпантином врезается в Успеновскую гору. Андрей Дмитриевич еще до моего приезда успел побывать в тех краях и говорит, что Успеновская гора господствует над окрестностями, Успеновка — очень большое село, над Днепром тянется километров десять, а за ним, у поворота Днепра, находится хорошо известный Пятый поселок или Соцгород.

— По литературе вы с ним, конечно, знакомы, и хотя сейчас там нет ни одного уцелевшего дома, посмотреть его очень стоит.

В конце тридцатых годов макет этого небольшого города или большого поселка, — кварталов двадцать, — демонстрировался на международной выставке и, кажется, получил премию. Его фотографии появлялись в нашей прессе и вызвали у нас, студентов и архитекторов института, много разговоров. Нас поразило, что проект, отразивший новаторские идеи двадцатых - начала тридцатых годов — функционализм, конструктивизм, — осужденные Центральным комитетом партии как идеологическая диверсия буржуазии, запрещенные и преследуемые, вдруг демонстрируются за границей и у нас. Мы спрашивали руководителей наших проектов — как это понять? Они пожимали плечами и разводили руками. Мы спрашивали — не поворот ли это в отношении к архитектуре — может быть и нам можно так работать, а в ответ слышали:

— Нет, нет! Что вы! Ничего не изменилось, только освоение классического наследия.

Геня Журавлевский сообщил нам то, что слышал от своего руководителя:

— Этот проект разрабатывался еще до постановления ЦК, а показали его теперь, наверное, по каким-нибудь конъюнктурным соображениям, может быть продемонстрировать: вот, дескать, какие у нас города строятся!

У нас, студентов, отношение к проекту, как в большинстве случаев, было разное: кому нравился, кому — нет, кому-то, — и мне, — что-то в нем нравилось, что-то не нравилось. Мне нравился функциональный подход в планировке кварталов — обеспечение наилучшей ориентации квартир по сторонам света – и очень не нравилось конкретное решение: длинные строчки одинаковых домов сквозь нескольких кварталов с такими же длиннющими разрывами между этими строчками — есть где разгуляться ветру. Мне понравились дома в духе конструктивизма — без карнизов, наличия других традиционных деталей – когда их пропорции проемов приятны, и очень не нравились — противно смотреть, — когда эти пропорции и пропорциями не назовешь. В целом проект был очень интересен как этап в поисках новых решений взамен устаревших.

13.

Майское воскресное уже не раннее утро. Стою на Успеновской горе. Она, как и полагается горе, действительно господствует над окрестностями, но Днепр под Успеновской не виден, только степные дали за Днепром в дымке поднимающегося марева. Днепр появляется у старого города и, повернув у пристани куда-то вдаль, поблескивает под солнцем в темных каемках лесных берегов. Приятно в бескрайней знойной степи хоть издали увидеть лес и воду. Подо мной на склоне горы белеет массивная церковь, и даже издали видно, что построена она в первой половине, а может быть и в первой четверти прошлого столетия. Спускаюсь к ней, перебираюсь через глубокую выемку с крутыми склонами, в которой проложены шоссе и трамвайные пути. Трава растет между шпалами и пробивается между булыжниками. Очарованный, долго стою возле церкви: отсюда виден Днепр на огромном расстоянии — от поворота у пристани до горизонта. Значит, и с судов, выплывающих из-за горизонта, видно как все время впереди маячит и долго-долго приближается эта церковь. Умели выбирать места для церквей! И раскрывающийся от нее вид на Днепр по силе воздействия не уступает видам на заднепровские дали со знаменитых киевских склонов и на долину Ворсклы в Полтаве.

— Крут спуск с Успеновской горы к Днепру, и улицы села спускаются не прямо, а наискось, в обоих направлениях пересекая друг друга. Идешь по любой улице вниз и примерно с ее середины виден Днепр. Свернешь на поперечную улицу, – и оттуда виден Днепр. Хаты стоят тесно, много новых, есть и кирпичные домики. Участки узкие и длинные, не везде и невысоко, по пояс, — огорожены бутовым камнем, на каждом участке — виноградник, сад, огород. Идешь по улице — кажется, что Успеновка застроена плотно, но между улицами — большие расстояния, а застройка чередуется с огромными пустырями. Шоссе и трамвайные пути, рядом и безмолвно бегущие через тихую Успеновку, приводят к развилке. Передо мною три дороги, и, в отличие от сказки, — никаких указателей: направо пойдешь, налево пойдешь... Сверяюсь с ориентирами. Шоссе и трамвайные пути свернули к далеким высоким трубам? Стало быть к металлургическим заводам. Трамвайные пути, параллельные Днепру, обещают привести в Соцгород. Шоссе, по развилке бежавшее рядом, понемногу отклоняется, но продолжает бег в том же направлении, тоже в Соцгород. Немного постояв, иду вдоль путей, параллельных Днепру. Начинаю уставать от надоевшего однообразного пейзажа бесконечной Успеновки: сельские улицы — пустырь, сельская улица — пустырь. Наконец, преодолев небольшой подъем, оказываюсь перед глубокой выемкой, оборвавшей трамвайные пути. В выемке — железнодорожный одноколейный путь и остатки разрушенного моста.

Место, на котором стою, — интереснейшая видовая площадка. Прямо за высоковольтными линиями, под ярким солнцем, на большом протяжении мрачно темнеют закопченные стены сожженных домов. Слева — железнодорожный путь из мельчайшей выемки перебирается на все увеличивающуюся насыпь, заканчивающуюся у моста, опрокинутого в невидимый отсюда Днепр, а дальше — безграничная степь. Сзади — сельский пейзаж Успеновки. Направо — сливающиеся в один силуэты заводов, косо уходящие к горизонту и закрывающие его. Не только никогда не видел, но и не представлял себе такого сосредоточения промышленности. И какие видовые контрасты! Ай да Червоноказачинск!

Против меня хорошо видна прямая широкая улица. К ней и вел уничтоженный мост над выемкой. Это и есть главная улица Соцгорода. На макете в ее конце (или начале?) на высоком берегу Днепра был памятник Ленину. Он представлял собой колонну, пожалуй, выше Александрийского столпа на Дворцовой площади, на которой вместо ангела стоял Ленин, а перед ним распростерся город с невысокой, — три-четыре этажа, — застройкой. Когда мы в институте обсуждали между собой проект Соцгорода, памятник Ленину обходили молчанием. Только Сеня Рубель шепнул мне:

— Так работать — лучше вообще не работать.

Геня Журавлевский влез на стол и молча старался принять балетную позу.

— Не так! Да не так! — закричал Женя Курченко, взобрался на другой стол, отставил назад ногу, расставил руки и чуть наклонился вперед. — Распростритесь! Тьфу ты!.. Распро- страйтесь! Тьфу ты!.. Петро, как правильно сказать?

Мы хохотали. Сбежались студенты. Женя и Геня спрыгнули со столов.

— Чего вы смеялись? Чего смеялись? — спрашивали сбежавшиеся.

— Да вот они, — ответил Толя Мукомолов, кивая на Женю и Геню, — исполняли танец маленьких лебедей.

С того места, где я стою, такой высокий памятник можно увидеть, а я его не вижу. Снесли немцы? Не спеши с выводами: ты уже не раз слышал, что немцы разрушили памятник Шевченко. Но памятник Шевченко — на месте, а где же Ленин? Да и Ленин — не Шевченко. И все-таки не спеши с выводами: может быть памятник и не был сооружен? Но на международную выставку был представлен, если память мне не изменяет, макет осуществленного города. Обманули? Ладно, надо идти в Соцгород, а то пройдет день, и ты его не увидишь. Выемка глубокая — не перейдешь, но направо она быстро уменьшается, железная дорога выходит на поверхность, и ее пересекает шоссе. По шоссе под высоковольтными линиями вхожу в Соцгород и на стене сожженного дома читаю табличку с названием улицы: Совнаркомовская. Знай наших!