Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

• Название: Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
• Автор: Борис Солоневич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1938

---

— «Наш значок братства и благодарности»…

Много их у меня значков, — отличий и орденов — за 24 года моей скаутской жизни… Но ни один не дорог мне так, как тот, который был поднесен мне моей севастопольской семьей в тот сияющий солнцем апрельский день.

Пусть сам значек этот давно уже лежит в архиве ОГПУ, отобранный при одном из обысков, — чувство, охватившее меня в тот незабываемый день, чувство глубокой привязанности к моим братьям по скаутскому значку согревает меня и сейчас.

«Значек братства и благодарности»… — сказано было тоненьким голоском девушки, но в глазах окружающих друзей я прочел еще одно слово, еще более трогательное и ценное: — «и любви»…

Советское голосование антисоветского плана

— Ребята, — раздался среди смеха и шума громкий голос Боба, — ребята, у меня гениальное предложение в голове сидит!

— Совсем чудеса! — ухмыльнулся Ничипор. — Такие проэкты у тебя, брат, товар редкий. Тише, ребята! Ш-ш! Боб хочет выстрелить в нас гениальным предложением! А ну! «Ваше слово, товарищ Маузер!» Пли!

Все обернулись в сторону Боба. Григ бросил несколько веток в костер, и пламя осветило смеющееся лицо нашего боцмана.

— Вот какое дело, ребята. Как вы знаете, дядю Боба скоро переводят в Москву. Когда-то доведется увидеться — Бог знает! Так, вот. Предлагаю на обсуждение высокопочтенному подпольному собранию такой вопрос: давайте уговоримся все, как один, встретиться здесь же, в этот же день обязательно, ну, скажем… — Боб на секунду запнулся, — лет через пять, а то лучше даже через десять. А, как ребята?

Одобрительные возгласы донеслись отовсюду.

— Поправку можно? — с редкой на ее спокойном лице улыбкой, спросила Тамара.

— Ладно, — великодушно согласился Боб, обрадованный всеобщим одобрением. — Давай…

— Так, вот, Боб, конечно, прав на все 200 процентов, но только не в отношении дня. Многие из нас в этот день, в апреле, будут на службе или на учебе. Лучше уж такой день назначить на лето, когда всем легче будет приехать из разных городов. Ведь вырваться-то будет не легко…

— Это верно, — поддержал Григ. — Я предлагаю днем сбора назначить 8 августа — день разрушение нашей милой хавыры.

Это предложение, видимо, устраивало всех.

— Ну, так я, с вашего разрешения, ребята, проголосую это предложение по всем правилам большевицкой избирательной техники, — весело воскликнул Боб, поднимаясь и беря в руки здоровенное полено.

— Ну-с, так я приступаю, — начал он самым мрачным басом среди наступившего веселого ожидания. — Итак, предлагается всем, здесь подпольно присутствующим и погрязшим в безднах всяких гнусных контрреволюций, безнадежно неизлечимым от микроба скаутинга, не боящимся всяких страхов ОГПУ и верящим в нашу дружбу и спайку, собраться здесь-же, под сенью славного Георгиевского монастыря, 8 августа 1934 года, в 12 часов дня… Ну-с, — заревел он самым страшным голосом, выпрямляясь во весь свой могучий рост и занеся над нашими голосами свое полено. — Ну-с… Кто против?

Общий хохот покрыл его последние слова. Боб бросил в пропасть свое «убеждающее» полено и со смехом сказал:

— Значит, по советски — «единогласно»!

Через 10 лет

Не довелось мне приехать к ребятам в августе 1934 года… В этот день я был в далеком карельском лесу на дороге из концлагеря в Финляндию.

И ровно в 12 часов я снял рюкзак, выпрямился, проверил по компасу — где юг, и протянул свою салютующую руку туда, где мои друзья далеко, далеко, за несколько тысяч верст отсюда, на берегу Черного моря, собрались на знакомой площадке, над скалистым обрывом.

И если есть в мире антенна души — во что я глубоко верю, — то волна привета и любви, посланная мною из северных лесов 8 августа 1934 года, была принята в Севастополе молодыми сердцами моих старых друзей…

Коммунистическое воспитание

Большевизм — это не Институт Благородных Девиц. Дети должны присутствовать при казнях врагов пролетариата и радоваться их уничтожению.

Ленин.

В Москве, у ворот дома на окраине города кучка юных пионеров о чем-то оживленно спорила:

— Ну, и черт с ней! Пусть себе околевает под забором, — с азартом кричал веснушчатый мальчуган, размахивая руками. — Экая беда! Больше хлеба государству останется.

— Нет, Вася. Может, это все таки и не хорошо, — робко возражал ему худенький бледный пионер, видимо, чувствуя себя очень неуверенно. Остальные ребята злобно накинулись на него, крича хором:

— Ну, ты, тихоня! Молчал бы лучше! Разве мы должны жалеть такую дрянь?..

— Тоже жалельщик выискался! Коммунисты должны быть злые — никого не жалеть!..

— Нам и вожатый говорил — они хоть и старые, а вредные. Мы таких белых гадин добивать должны, а ты тут слезу подпускаешь!..

Я заинтересовался спором, подошел ближе и спросил весело:

— Кого, это, вы, ребята, жалеть не собираетесь? Старую собаку, что ли?

Пионеры на секунду замолкли.

— Да нет, — неохотно и угрюмо ответил один из них. — Тут недалеко старуху одну нашли, с голоду помирает. Ну, да она буржуйка старая. Черт с ней! А вот этот сопливый, — указал он с презрением на бледного мальчика, — все хочет ей хлеба занести, словно пионер может таких гадин жалеть… Вот мы и заспорили…

Меня живо заинтересовал этот спор между ребятами и причины их безжалостности к старушке, но из-за угла показались двое молодых людей, и мои пионеры мигом побежали во двор строиться.

Старший из пришедших недовольно и подозрительно осмотрел меня, но, увидев морскую форму, промолчал. Младший грубо спросил:

— Что, это, вы тут наших пионеров разговорами отвлекаете?

— Да видите ли, — любезно-просительным тоном ответил я, — в нашем Черноморском флоте тоже есть такие, вот, отряды, но мы не знаем хорошо, как, собственно, вести занятия. Меня и направили к вам познакомиться с работой, если вы, конечно, разрешите. Мне передали, что ваш отряд — один из лучших.

Младший остался, видимо, все-таки недовольным, но зато старший просиял и стал охотно рассказывать мне о пионерах. Для него, очевидно, такие объяснение были привычным и приятным делом. Плавным потоком полилась его речь о коммунистическом воспитании, о классовой борьбе, о мировой революции и пр. и пр.

— Да, да, — прервал я его заученные фразы. — Я понимаю все это, но, вот, меня больше интересует, чем же вы, собственно, занимаетесь с ребятами?

— Чем? — переспросил он. — Многим! Парадами, строем, полит-грамотой, красные уголки строим, песни революционные поем, на заводы в экскурсии ходим, стен-газеты делаем, безбожную работу ведем… Занятий хватает…

— Ну, а как вы ребят в отряды привлекаете?

— Да ведь у нас же выгодно! — как бы удивился он вопросу. — Пионерам форму даем, часто даже ботинки. Потом, опять же, завтраки вкусные. Небось, дома таких у них нет! Да и в школе пионеру лучше. Администрацие выдвигает, учителя больше внимание оказывают. А потом — лагеря. Простому школьнику не попасть в лагерь, а пионеру, пожалуйста! В кружки технических знаний записываем, в кино ребята бесплатно ходят… Мало ли что? Ребята и идут…

— Да, да, конечно. А родители-то как относятся?

— Родители? — нахмурился «пионермастор». — Да как вам сказать… Что-ж, конечно, старая закваска, косность, гнилой быт… Не любят они, признаться, нас, что мы безбожники, да, вот, в комсомольцы ребят готовим. Потом за то, что ребята за домашней жизнью следят, про иконы, да всякие разговоры доносят. Не нравится старикам это. Да нам-то что! Руководители у нас все комсомольцы. Парни хоть молодые, но боевые, как гвозди. Если нужно, так мы и нажать можем…

— Ну, а, говорят, тут у вас, в Москве, и какие-то скауты есть, вроде пионеров? — самым невинным тоном спросил я.

Мой собеседник с досадой выругался.

— Есть, есть, черт бы их драл! Тоже с ребятами возятся, но которые постарше. Царя да Бога проповедуют, на буржуев, да помещиков молятся. Хорошо еще, что ГПУ не зевает — жмет их. Да и наши пионеры здорово следят за ними. Уж многое мы знаем, что и где. Дождутся они тюрьмы…

— Да за что же тюрьмы?

— Как, это, за что? — вспыхнул комсомолец. — Так и смотреть на них? Да это же наши враги! А с врагами то, небось, ГПУ не церемонится. Мы еще им покажем!..

Мы вошли во двор, где вожатый рассказывал собравшимся в кучку пионерам историю классовой борьбы, и осмотрели комнаты клуба. Как и во всяком клубе, там были уголки и Осоавиахима, и Мопр, и Автодор, и СВБ, и Ликбез, и Осодмил, и РОКК[23], и центральные газеты, и, конечно, полное собрание сочинений Карла Маркса, Ленина и Сталина. Ничто не говорило о том, что это клуб для детей…

«Не надо нам религии,
Не надо нам попов,
Бей буржуазию,
Души кулаков!..»

доносилась со двора хоровая песня. «Воспитание» шло полным ходом…