Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

• Название: Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
• Автор: Борис Солоневич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1938

---

Чем виноват он и тысячи других, таких же, как он, в трагедии своей маленькой жизни?..

Риск и подвиг

Монотонно стучат колеса поезда. Вагоны вздрагивают и качаются на неровном полотне дороги. Иногда кажется, что вагон — вот, вот — сойдет с рельс, но он со скрипом и стоном выпрямляется и с лязгом и грохотом несется дальше.

Я вынимаю из кармана свой очередной «мандат»:

— «Дано сие военному моряку такому-то в том, что он командируется в г. Киев для участия в конференции по вопросам военно-физической подготовки.

Начштаба Военморсилчерноазморей» (подпись).

Я читаю и улыбаюсь. Чем-то мне еще на моем советском пути придется быть?… И куда еще, как мяч на футбольном поле, будет бросать меня неугомонная судьба по матушке-России?..

Я — в военной форме. Смешно и странно. Но против большевицких мобилизаций не пойдешь. Недавно меня вызвал к себе начальник гарнизона и сообщил, что я снимаюсь с физкультурной работы в школах и перебрасываюсь во флот.

Начгар — массивный мрачный артиллерийский полковник. С ним не поспоришь. Он сухо объявляет мне об этих новостях и заканчивает:

— Явитесь завтра в 8 часов к комиссару Флота. Можете идти.

И, не сказав за эту аудиенцию ни одного слова, я поворачиваюсь и выхожу.

И теперь я еду в Киев. Ну что-ж! Камуфляж вышел неплохой! Под военной формой в СССР много легче фигурировать. Многих смогу я увидеть и много сделать под этой защитной от ГПУ окраской…

Я вынимаю из кармана открытку:

«Дорогой Б. Л. Если будете как-нибудь проезжать через М., телеграфните — есть дело. Женя.»

В памяти встает создавшийся по переписке образ молодого скаутмастора — горячего, смелого энтузиаста, Что у него за дело?…

Уже спускались сумерки, когда, громыхая по стыкам стрелок, поезд тихо подошел к перрону. Я вышел из вагона и стал всматриваться в толпу пассажиров, суетящихся у поезда.

Какой-то юноша, подойдя ко мне, молча отсалютовал и протянул левую руку… Я отвечаю. Зачем нам иные рекомендации, когда во всех странах мира наш привет одинаков?

Женя — худощавый, высокий юноша, с мечтательными глазами и нервным лицом, торопливо докладывает:

— Времени-то, Борис Лукьянович, мало: поезд стоит только 10 минут. Я коротко… Мне хочется знать ваше мнение о таком проекте: Сейчас все отряды закрыты, журналов скаутских нет… Мало кто может ездить по России, вот, как вы. А каждому интересно знать, как живут скауты в других местах. Связь между нами нужна, ох, как нужна! Так я и надумал: создать такой, вот, вроде центра переписки, наладить связь между ребятами, которые интересуются всякими вопросами — техническими, культурными, самообразовательными, информацией о нашей жизни и т. п. Пусть учат языки, эсперанто и переписываются на этих языках. Пусть сообщают друг другу новости об учебе, о ВУЗ'ах… Пусть, наконец, просто-спрашивают о чем угодно — постараемся наладить ответы. Мой отец, вот — доктор, потом инженер один знакомый есть. Они уже согласились помочь советами. Вы, надеюсь, тоже не откажете. Потом — книги: знаете, каю трудно их сейчас доставать — все ведь советское и советское, а серьезных старых книг нигде нет. Вот и у меня есть большая научно-техническая и скаутская библиотека. Пусть ребята меняются книгами. Я уверен, что и другие тоже предложат. Ведь верно? Видите, Борис Лукьянович, порядочная переписка у меня и сейчас есть, но все-таки я хотел с вами посоветоваться перед расширением этого дела. Каково ваше мнение? Благословите?

Глаза Жени с ожиданием и тревогой устремлены на меня…

Что сказать мне этому энтузиасту? Мне не трудно доказать ему, что эта работа связана с рядом опасностей, почти неминуемых. Да он и сам знает это, но эти перспективы не пугают его. Он верит в пользу своей работы и… он прав…

— Ну, что-ж, Женя, ваша идее прекрасна. Но вы даете себе отчет, что этим вы подвергаете себя большим опасностям?

— Это пустяк, Борис Лукьянович, — нервно прерывает юноша. — Не во мне дело. Если только эта работа нужна и полезна…

— Ну, конечно, и полезна, и нужна. Вы, собственно, ждете от меня одобрение или утверждения?

— И того, и другого.

— Но ведь утверждать я могу не как старший друг, а как начальник. Ведь так?

— Ну, конечно.

— Так, значит, я в ваших глазах, несмотря на то, что официально нашей организации не существует, являюсь начальником?

Юноша серьезно всмотрелся в мое лицо и твердо ответил:

— Да.

— И, значит, я могу приказывать?

Так же твердо звучит ответ:

— Да.

— Ладно. В таком случае, Женя, я ставлю одно жесткое условие в вашей работе.

— Условие? Какое условие? — напряженно переспросил Женя.

— Чтобы адреса, списки и письма не хранились у вас дома и, в случае несчастья с вами, были бы уничтожены.

Юноша в раздумье кивнул головой.

— Да, да. Я понимаю. Чтобы в ЧК не попалось?

— Конечно. Мы с вами можем рисковать своей головой, но не имеем морального права подвергать лишним опасностям других.

— Значит, вы одобряете?

— Значит, вы согласны?

— Ну, конечно.

Мы крепко пожимаем друг другу руки. Несется гул последнего звонка.

— Ну, а скажите, Женя. А если бы я не одобрил и не разрешил, вы подчинились бы?

Юноша смущен.

— Отвечайте откровенно.

— Откровенно говоря, нет, — отвечает Женя, подняв голову и прямо глядя в мои глаза.

— Почему же?

— Да я подумал бы, что вы, как многие другие взрослые друзья и начальники, ушли от нас, дезертировали в самый тяжелый момент, когда нам так нужно бороться.

— И вы продолжали бы работать?

— Конечно…

Я еще раз молча пожимаю ему левую руку.

— Всегда готов! — просто отвечает он, и его голос тонет в низком звуке гудка трогающегося паровоза…

В Киеве

В перерыве между двумя заседаниями я отправляюсь к начальнику местной дружины. Адрес заучен на память. Я давно уже перестал записывать адреса и имена своих друзей. Сколько лишних тревог и трагедий случилось на матушке-Руси в период властвование ВЧК от неосторожной привычки записывать адреса и сохранять старые письма. Для ЧК, подозрительно видящей везде и всюду заговоры классовых врагов, такие материалы — основание для новых и новых арестов и репрессий… А в моем положении такой справочник, взятый при аресте, был бы прямо кладом для ЧК…

— Могу я видеть Ледю?

Пожилая бедно одетая дама с беспокойством отступает в переднюю. Незнакомый человек в военном костюме в Советской России всегда вызывает опасения.

Я вижу ее беспокойство и спешу сказать:

— Пожалуйста, не беспокойтесь, мадам. Мы с Ледей — старые друзья.

Дама облегченно вздыхает и приглашает меня войти.

Через минуту в дверях показывается юноша низенького роста, с копной черных волос на голове и умными веселыми глазами.

Увидев меня, он на секунду удивленно останавливается, и на лице дамы опять мелькает тень беспокойства.

Я салютую по скаутски, и молодой человек радушно отвечает тем же.

— Я — скаутмастор Солоневич.

— Вы — Солоневич? — радостно восклицает Ледя.

— Очень, очень рад. Я давно уже знаю вас. Еще в 1919 году вы были здесь, парад вместе с доктором Анохиным принимали, но я как раз болел и вас не видел. Но я, пожалуй, узнал бы вас и по описаниям…

Через полчаса я — в курсе местных скаутских дел. Картина та же, что и везде: закрытие отрядов сопровождалось разгромом штаб-квартир, реквизицией инвентаря, хулиганством, арестами — словом, полным аккордом «комсомольской активности»…

— Ну, а теперь-то как живете?

— Да не унываем. Создали, вот, несколько кружков натуралистов, спортсменов, туристов и продолжаем собираться. Малышей-то, конечно, пришлось распустить.

— Правильно, — одобрительно киваю я головой. — Опасности-то ведь продолжают грозить?

— Ну, еще бы! — спокойно отвечает Начальник Дружины. — Для комсомольцев наше существование — бельмо на глазу. Соперники, что ни говори. Они у нас, знаете, почти всю работу пионеров переключили на шпионаж за скаутами… И знамя одного отряда мы все-таки и потеряли…

— Как — отобрали?

— Да… Оно хранилось у одного скаута, студента. А у него брат двоюродный с комсомольцами спутался. Видно, пронюхал как-то о знамени и выдал…

— Так и пропало знамя?

— Ну, еще бы… Но мало того, что реквизировали; так еще и поиздеваться решили — положили его перед дверями комсомольского клуба, вместо тряпки — ноги вытирать…

Лицо Леди нахмурилось.

— Но зато другое — самое старое наше знамя, — опять оживился он, — прямо чудом спасли. Вам не писали об этом?

— Нет.