Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

• Название: Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
• Автор: Борис Солоневич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1938

---

Всероссийский съезд Комсомола признал необходимым закрыть скаутские организации, «как идеологически несоответствующие коммунистическому воспитанию советской молодежи» и создать свои отряды «красных юных пионеров»…

В жизни скаутов наступал новый период, еще более тяжелый и ответственный, период борьбы за свое существование в атмосфере уже открытой враждебности и преследований…

Мое личное положение после этого постановление было весьма опасным. Было ясно, что при первых же преследованиях скаутов (а что Комсомол постарается «выкорчевать гидру контрреволюции» со всем своим погромным жаром — было очевидно) прежде всего буду «изъят» я, уже находящийся на учете в ЧК, как «явный контрреволюционер». При этих условиях оставаться в Одессе, недавно пройдя все тюрьмы города, мне было опасно. Больно было думать, каким неприятностям могу я подвергнуть семью брата, тоже сравнительно недавно, вместе с маленьком сынишкой, проведшей месяца 3 в Одесской тюрьме по подозрению в «белогвардейском заговоре».

Нужно было уехать. Севастополь давно уже звал меня к себе. Старая гроза там развеялась, старые истории забылись в буре и пене событий, и можно было надеяться, что там будет безопаснее, чем в Одессе, под «учетом» ЧК.

Много, много друзей пришло провожать меня на пристань, и когда между бортом парохода и берегом мелькнула полоска воды, когда затихли вдали сердечные голоса привета и благопожеланий, когда белый маяк Одесской гавани остался позади — сильно взгрустнулось… Жаль было покидать чудом найденного в водовороте жизни брата, своих друзей и красавицу-Одессу, где было пережито так много и тяжелого, и светлого…

Но жизнь звала вперед…

Кому быть расстрелянному, тот не потонет!

Раннее утро. Серая пелена тумана еще стелется по воде. Я стою у поручней и задумчиво смотрю на катящиеся водяные валы, с шумом разбивающиеся о борт. Вот на валу какой-то обломок. Волна покачивает его и вдруг, подхватив на свой пенистый гребень, перекидывает дальше.

«Так и моя жизнь, думаю, я волны разбушевавшейся стихии бросают меня из стороны в сторону, и ветры гудят над моей головой. Разобьет-ли меня о скалы эта буря или суждено мне выплыть живым на мирный берег? Бог знает»…

Внезапно раздавшиеся шум и крики вывели меня из философской задумчивости.

Я глянул вверх, на капитанский мостик. Там с бледным лицом, освещенный первыми лучами восходящего солнца, стоял вахтенный и дрожащей рукой показывал на воду.

Я посмотрел по этому направлению, и сердце замерло у меня в груди…

В нескольких метрах от борта скользила мимо нас, словно какое-то морское чудовище, черная железная спина плавучей мины…

Ее круглая поверхность чуть блестела в первых проблесках зари, на страшных отростках-щупальцах висели зеленые змеи водорослей, а светлые и прозрачные волны с белыми гребнями, как бы шутя и играя, ласкали ее стенки.

— Вот она, смерть!..

В течение нескольких секунд никто не мог шевельнуться и вздохнуть. Сердце, казалось, перестало биться, и вся жизнь сосредоточилась в зрении.

Заденем-ли?.. Уйти уже нельзя: махину парохода не повернешь, как игрушечный кораблик. А заряд мины рассчитан для взрыва могучего броненосца. Что останется от нас?!

Заденем ли?..

Миг… и мина, так же спокойно и важно покачиваясь, медленно прошла мимо борта… Вздох облегчение вырвался из груди всех.

Зазвенели звонки машинного телеграфа, и пароход стал медленно поворачивать. Держа мину под неусыпным наблюдением полудюжины биноклей, мы подошли к ней на расстояние 50 метров.

— «Пли!» — раздалась команда на корме, и прогремело несколько винтовочных выстрелов. Оказывается, на борту было несколько солдат с винтовками, и мину решено было потопить.

Выстрелы гремели.

— Довольно, довольно! — отчаянно кричал в рупор капитан. — Мина потонет и так, если хоть одна пуля попала. Подождите, не стреляйте!

Но его совет опоздал. Грянуло еще несколько выстрелов, и вдруг высокий пенистый столб воды поднялся вверх. Страшный грохот прокатился по поверхности моря, и громадная волна качнула наш пароход. Туча водяных брызг залила нашу палубу, и когда она рассеялась, поверхность моря была пустынна. Мины уже не было…

— Да это ведь дело обычное, — радостно взволнованным тоном, жестикулируя, рассказывал вахтенный на мостике. — Это все минные заграждение времен мировой войны. Буря сорвет вот этакую сволочь и катает себе по волнам. Наткнешься, и аминь. Ведь в двух метрах от борта прошла, проклятая.

— А почему она не сразу взорвалась? — спросил кто-то снизу.

— Да видно, не попали сразу в запал. Она бы и так от пробоин затонула, а то, вот, осколком кого-нибудь по черепу могло садануть… Ну, да разве эти ребята выдержат! Они в мину, как в медведя стреляли. На совесть… Ну, все-таки пронесло и то — слава Богу!

И «советский красный моряк» снял фуражку и с глубоким чувством… перекрестился.

Я посмотрел на море, по которому спокойно и лениво шли валы волн, на вырисовывавшиеся вдали в розовом тумане утра скалистые берега Крыма и улыбнулся.

Судьба! «Кысмет», как говорят турки…

Глава III На борьбу с судьбой

Иди — песни пой,
И гляди вперед
Ясным соколом…

В подполье Взгляд с политических высот

Где-то в Москве, на многолюдном съезде комсомольцев, поздно ночью, после горячих докладов «с мест» о незатухающей работе скаутов, о ряде неудач в «освоении» этой «чуждой коммунистической идеологии» организации, взметнулся, наконец, лес голосующих рук, и легальное существование скаутов было прекращено.

Читателю, не вполне ясно представляющему себе советскую действительность, будет, вероятно, не вполне понятно, почему коммунисты подвергли гонениям скаутские отряды, далекие от политики, казалось бы, ценные в любом государстве.

Чтобы помочь читателю уяснить положение скаутской организации в этот бурный период, я на секунду прерву боевой ритм моего рассказа небольшим политическим обзором.

Советский строй, представляющей собой небывалый в истории мира аппарат давления, не разрешает существование никаких организаций, кроме коммунистических или находящихся под их непосредственным руководством (хотя бы и завуалированном). В СССР не только материальная жизнь человека сжата жестокими тисками полуголодного существования, но и интеллектуальная и моральная сторона этой жизни может развиваться только по путям, одобренным коммунистической партией.

Естественно, что всякое, хотя бы и небольшое, объединение людей на почве интересов, хотя бы и не враждебных власти, но стоящее вне общегосударственной и партийной системы, рассматривается, как чуждое, не «свое». А в СССР, в его внутренней политике, царит лозунг:

«кто не с нами — тот против нас».

И понимается этот лозунг со всей фанатичной беспощадностью. Или — или. Аполитичности — нет места.

Отсюда понятно, почему скаутская организация так же, как и сокольская, не бывшая коммунистической ни по своей идеологии, ни по подбору руководителей и молодежи, целиком вошли в разряд «контрреволюционных сообществ».

Много общественных организаций прекратило свое существование с приходом власти советов. Наиболее счастливыми из всех организаций молодежи оказались чисто спортивные, с их сравнительно узкими задачами физического развитие и спорта. Они просто переменили свои названия, использовав для этого все многообразие слов: «пролетарский», «красный», «трудовой», «ленинский», «революционный», продолжая свою деятельность, поскольку общий голод позволял это.

Но все группировки, основанные, хотя бы и не на враждебных, но «чуждых» коммунизму идеях: «Сокол» — с его идеей нравственного и физического воспитание славянских народов, «Маккаби» — с его идеей сионизма и, наконец, скауты — с их братством молодежи на почве служение Богу, Родине и ближним — все эти националистические организации стали преследоваться.

В отношении к скаутам у Комсомола нашлось, кроме общеполитических причин неприязни, еще и личное, так сказать, соперничество в отношении влияние на молодежь.

Это соперничество появилось не сразу.

В 1921-23 годах Комсомол переживал очередной период своих затруднений, или, как принято красиво выражаться в Советской России, «болезней роста». В эпоху гражданских войн политически незрелая молодежь, которая верила в яркие лозунги и широкие обещание прекрасно поставленной пропаганды, питала ряды Комсомола притоком новых сил. Но когда в первые же мирные годы контраст между теоретическими установками и обещаниями власти и беспросветной и мрачной действительностью сделался совсем уж очевидным, русская молодежь, с характеризующей ее высотой идейных запросов, резко отшатнулась от зазываний Комсомола.