И Намор - В третью стражу [СИ]

• Название: В третью стражу [СИ]
• Автор: И Намор
• Жанр: Альтернативная история

И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте.

     Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие... Или изменить хоть что-то...

     Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное - начать. Так, как подсказывает совесть Так, как велит память.

Текст взят с Самиздат Версия 29.06.10 Сайт http://zhurnal.lib.ru/n/namor_i_a/

---

    — Ну это в принципе не к спеху ... Слушай, — вдруг оживился Олег, вспомнив кое-что из прошлой жизни. — У тебя же абсолютный слух!

    — А это тут причем? — Недоуменно взглянул на него Виктор.

    — Ты песни Паулса помнишь? Листья желтые, вернисаж, ну что там еще?

    — Олежек, а ты в себе? — Поинтересовался Федорчук, прищуриваясь.

    — Вполне. — Усмехнулся Олег. — Ну так как? Помнишь?

    — Помню. — Пожал плечами Виктор. — А тебе зачем?

    — Подожди! — Остановил его Ицкович. — И ноты записать сможешь?

    — С нотами, боюсь ... Но, если тебе надо, найдем кого-то, кто умеет: я напою, а он запишет.

    — Это хорошо. — Улыбнулся Олег. — А что делать со словами?

    — Подожди, тебе что песни нужны? Репертуар?

    — В точку. — Кивнул Ицкович. — У меня есть классная певица, Витя. Мирей Матье, Эдит Пиаф ... и наш человек, между прочим.

    — Так. — Усмехнулся Федорчук. — Говорили же мне опытные люди, где Ицкович, там и бабы. Наш человек оттуда – женщина?

    — Да.

    – Ё маё!

    — Это моя реплика! — Запротестовал, разулыбавшийся, Олег.

    — Неправильные мы попаднцы... Все правильные попаданцы – хитрые лисы, заранее выучивают наизусть слова всех песен, а мы какие-то ненормальные: мелодию насвистеть еще туда-сюда, а слова даже из припева – через пень колоду, хорошо если общий смысл текста не переврем. Впрочем, тексты-то – как я понял – нам нужны на французском, а про любовь все примерно одинаковы: он-она-несложилось-расстались-луна-березы-две звезды-море роз... Ладно, — хмыкнул Виктор. — Придумаем что-нибудь. Ты лучше послушай мою идею!

* * *

    — Правда, возникает проблема морального порядка, — Виктор покосился на пустой стаканчик, но решил не наливать. Разговор принял серьезный оборот, а это обязывало.

    — Не вижу никаких этических проблем! — Не согласился с ним Олег. — Во-первых, сам бы он в такой ситуации недрогнувшей рукой, знаешь ли.

    — Это да, — согласился Федорчук. — Но мы – не он.

    — Тоже верно, — кивнул Олег. — Но мы знаем кое-что про то, что случится на будущий год. Говорят, на его допросных листах следы крови ...

    — А так войдет в историю героем ...

    — И других паровозиком не потянет ... жен, например, детей .... — Олегу и самому было противно, но то, что они делали, делалось во благо ...

    "Как и многие другие преступления ..."

    — Ладно, — Пожал плечами Федорчук. — 15-го он будет в гостинице Командор на бульваре Османн ...

    — Стрелять?

    — Не знаю пока.

    — Слушай, а вы со Степой можете сделать радиовзрыватель? — Поинтересовался Олег, в голове которого начал оформляться наконец долго зревший на периферии сознания план.

    — Радиовзрыватель? Кустарно ... на нынешней их элементной базе... Нереально. Если ты не хочешь заполучить нечто в размере большой сигарной коробки с волочащимся шлейфом антенны. Метров в пять.

    — То есть, если не взрывать, так значит стрелять?

    — Ну вот, чуть что сразу – стрелять. А чем тебе часовой механизм не угодил? — Удивился Виктор.

    — Ну, хорошо! — Согласился Ицкович. — Будильник. Взрыватели я достану. А вот взрывчатка?

    — С селитрой и ее производными, по идее, проблем быть не должно. А вот детонаторов, Олег, нужно два: ударный или химический, и еще электро. Первый можно, в конце концов, от гранаты взять. Только не терочный, а то будем как дураки с хлопушками...

    — Я же сказал, — махнул рукой Олег. — Взрыватели будут! Есть у меня канал.

    — Тогда не вижу проблем, подгоняем авто с полутонной взрывчатки, и ...

    — Витя, ты бульвар имени крепкого хозяйственника барона Османна хорошо себе представляешь? — Спросил Олег.

    — Черт!

    — Вот именно! — Усмехнулся Олег, который над этим самым уже думал, хотя и не отдавал себе в этом отчета. Но вот Федорчук заговорил, и все встало, что называется, на свои места. — Но не беда! Я, Витя, знаю одно "другое" место – пальчики оближешь!

    — Какое место?

    — Мне тут кое-кто рассказал, что 13-го Тухачевский встретился со своим товарищем по немецкому плену, лейтенантом Реми Руром. Рур – журналист. Сейчас печатается под псевдонимом Пьер Фервак. В 1927-ом он даже книгу о Маршале выпустил. Типа воспоминания о замке Ингольштадт и германском плене. Следить за этим типом несложно. Он приведет нас в кафе. Там, разумеется, будет охрана, но подозреваю, что встреча будет неформальной и менее помпезной, чем обед с бывшими офицерами Семеновского полка.

    — Как будем работать пациента?

    — Двое следят за Ферваком, — Предложил Олег. — Один потом остается в машине, а второй – звонит из ближайшего бистро третьему в кафе или еще куда. Третий отправляет смертника на заминированной машине по адресу, заведя перед этим часы, и сам тоже едет к месту действия, приглядывая за миной.

    — Подожди! — Остановил Олега Виктор. — А кто смертник?

    — Есть у меня один местный фашик на примете. Его в любом случае надо убирать, а тут и повод хороший.

    — Ага! — Виктор все-таки разлил водку по стаканчикам. — Но, знаешь что, не надо его взрывать. Пусть бросит машину и уходит. Чекисты за ним, тут мы и постреляем и его, и этих, и дай Бог ноги!

    — Тогда нам нужна пара МП-18! Или томпсоновских "трещоток"[128]. Впрочем, с "томи-ганами" будет перебор. Здесь не Чикаго, юноша... И сразу же встаёт во весь рост второй вопрос: где их взять?

    — МП-18? Что за зверь такой? — Ну, да, Виктор-то не немец, откуда ему такие тонкости знать.

    - Первый пистолет-пулемёт Шмайсера, с деревянным прикладом и барабанным магазином от "Люгера"...

    — Знаю, — кивнул Виктор. — Видел пару раз. Ну "Шмайсер" я, пожалуй, могу достать ... — задумчиво протянул Виктор и закурил. — На черном рынке, наверняка, есть. Но вообще-то стремное это мероприятие: сам понимаешь, криминал, стукачи, то да се. Ладно, дай подумать, может быть, что-нибудь и придумается. Пока суд да дело, давай, я быстренько по лавкам пробегусь. Багет куплю, сыр, ветчину, кофе... Сардин в масле. Настоящих, швейцарских. Поесть-то нам всяко надо, да и разговор живее пойдет. Фосфор, опять же, полезен для мозга.

    — Вот интересный феномен, — отсмеявшись, сказал Олег. — Как немец, я вполне могу говорить всухую ...

    — А как русский – нет! — Заржал Федорчук. — Мы русские такие!

    — Это ты мне говоришь? — Картинно ужаснулся Олег.

    — Я, я! — Передразнил его Виктор. — Ну, бывай! Вместе нам светиться ни к чему. Подожди меня здесь, я скоренько!

    — Не торопись! — Крикнул вдогон Олег. — И купи бриош с изюмом, к кофе вместо пирога!

    Но Виктор вернулся с порога и, тщательно посмотревшись в зеркало, висевшее на стене, как-то скучно и трезво спросил: И вот ещё что, Олег. Ты, пока меня не будет, подумай, сколько мы постороннего народу в этот раз в графу "запланированные потери" внесём. Полтонны аммонала... Это знаешь ли не в тапки срать.

* * *

    Это произошло с ним в поезде. Сидел, дремал. Потом проснулся, поглядел лениво в окно, но ничего примечательного не увидел: не понять даже, едет ли поезд все еще по Франции, или это уже Бельгия. Но это, разумеется, иносказательно. Де-факто это была Бельгия, и де-юре[129] тоже, поскольку паспорта проверяли как раз перед тем, как Баст заснул. Однако не в этом дело. Неважно, что там делалось за окном вагона, чьи деревни и поля мелькали там за редкими деревьями. Важным было ощущение, что сон кончился, и он, Олег Ицкович, превратившийся волею обстоятельств в Баста фон Шаунбург, вернулся к жизни. К самой обычной жизни, даже если это была фантастическая жизнь в чужом, но ставшем уже своим теле, под чужим именем, не резавшем, впрочем, уже слух, и в чужом времени, каким-то образом превратившемся в его собственное время.

    Это было странное ощущение, необычное, яркое, ни с чем не сравнимое. Как будто само время – непостижимая субстанция, слившаяся в единый поток с историей – проникло в это свое-чужое тело, наполнило его собой, заставив ожить и прочувствовать реальность и материальность окружающего мира каждой своей клеточкой. Время кипело энергией в крови, с бешеной скоростью – так казалось – неслось по узостям кровеносных сосудов. История насыщала вдыхаемый легкими воздух ароматами и смрадом эпохи, отчего прояснялось в мозгах и глазах, и мир приобретал свои настоящие цвета, звуки и смыслы. И дико хотелось быть, жить на этой земле, под этим небом, с этими людьми, но на пороге стояла война. Война, которой суждено было уничтожить эту цивилизацию и породить новую. Послевоенная Европа только напоминает довоенную, но та несколько архаичная Европа умерла вместе с десятками миллионов убитых, еще большим числом искалеченных, с разрушенными городами и исчезнувшими в огне пожарищ картинами, библиотеками, архивами. Возврата к ней нет и не может быть. И ощущение тяжести этого знания, как и ответственности за обладание им, заставило Олега окончательно принять то, что с ним случилось, как факт.