Павел Ольховский - Последняя гимназия

• Название: Последняя гимназия
• Автор: Павел Ольховский
• Издательство: ЛАПП Прибой
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1930

Книга появилась в пику идеалистической «Республике Шкид» и, также, написана бывшими Шкидовцами Ольховским (в «Республике Шкид» — Саша Пыльников) и Евстафьевым (появился в школе уже после ухода оттуда Пантелеева и Белых, здесь — Химик-Механик). Роман повествует о периоде упадка школы, начиная с 1923 г., частично пересекаясь с предыдущим произведением, и преподносит значительно более мрачную картину жизни «дефективных». Многие считают произведение конъюнктурным, написанным в момент критики педагогической системы Викниксора (Виктор Николаевич Сорока-Росинский) Крупской и Макаренко. Вместо в меру либерального заведующего в «Республике» здесь он представлен деспотом-самодуром, выгоняющим наиболее талантливых воспитанников не подготовленными к жизни, но и, одновременно, единственной силой, способной справится с гопническим элементом.

---

"Мы требуем:

"1. Перемены обращения.

"2. Оставления старых сроков работы.

"3. Дать возможность отпускникам провести в человеческих условиях последний месяц.

"4. Не посылать наших товарищей по исправительным заведениям и тюрьмам.

"5. Создать законное самоуправление.

"Последний раз мы просим переговорить с нами — ещё не всё потеряно. Мы всё ещё надеемся, что вы не окончательно утратили человеческий образ, обращаемся к вашим педагогическим убеждениям и пытаемся надеяться ни них".

Заявление было подписано Иошкой, Сашкой, Голым Барином, Кубышкой, Адмиралом, Червонцем, Корницким и Федоркой.

3

Ответа ребята не получили, и голодовка началась.

Все знали, что пошли на крайнее средство, но не представляли всё-таки всех возможных его последствий. На Иошке первом отразилась голодовка. На второй её день этот болезненный и истощенный шкидец уже не решался вставать с кровати, лежал странно пожелтевший за одну ночь, с покрасневшим ртом и натянув на голову свое серое одеяло. К двум часам дня лежало ещё трое. Остальные тоже чувствовали слабость.

В дело вмешались халдеи. Обычно приструненные, покорно исполнявшие распоряжения своего зава, они начали волноваться. Они фрондировали не из человеколюбия, не из жалости к ребятам-голодовщикам, а просто из боязни уголовщины. Они отправились к Викниксору и потребовали принять меры к прекращению голодовки.

Викниксор посовещался немного с воспитателями и отправил к голодовщикам Палача.

— Виктор Николаевич велел передать, что он согласен обсудить ваши требования…

* * *

Когда голодовщики пообедали (а съели они, как это ни странно, очень немного) и пили чай, к ним опять пришел Палач и передал последнюю Викниксорову волю. Троим из голодовщиков ехать в город для переговоров в Губоно. Заведующий передал туда письмо и умывает руки.

Решено было ехать Иошке, Сашке и Кубышке. Перед отъездом, ещё раз собравшись, обсудили требования. Вечером уехали в город. На другой день рано утром уехал Викниксор. Шкида осталась ждать. Ждали весь день — ребята не возвращались, возвратился один Викниксор. Еще за час до его приезда приехавшие из города молочницы передали шкидцам письмо.

4

"Ребята… [5]

"Случилось ужасное, случилось то, чего мы совсем не ожидали, — случилось предательство; нас обманули самым подлыми и отвратительным способом, как только могут обманывать халдеи. Обманули, заранее сговорившись и обставив всё дело так, чтобы мы и не подозревали мышеловки.

"В город мы приехали уже вечером, переночевали в Шкиде, — утром подправились, почистились и пошли в Губоно. Нас там ждали. Начать с того, что первый, кто нам попался по дороге, был Викниксор. Он шел от заведующей и улыбался… Увидел нас и пробурчал: "Вас ждут".

"Заведующая..

"Заведующая ждала, посадила нас, взяла в руки ультиматум, что мы послали Викниксору, и долго, и много говорила. Нам запомнились следующие определения: "хулиганство", "распущенность", "безнравственность", "недисциплинированность", "подрыв", "мальчишество". Говорила, повторяя, долго, до тех пор, пока Сашка, не завертевшись на стуле, не заорал: "хватит".

"Ну-с, началось обсуждение… Мы говорили: "жить невозмоишо", она — "недисциплинированность"; говорим: "произвол", она — "распущенность", говорим: тюрьма", она — "мальчишество"; так мило беседуем, вдруг открывается дверь, высовывается Викниксор и пальцем манит заведующую. Вышла. Говорят что-то, долго говорят.

"Кубышка, конечно, стал по кабинету, по столу шманать и нашел бумажку: "Прошу перевести в Лавру Федорова Георгия и Корницкого Владимира. Основание — воровство и хулиганство…" Не успели мы как следует сообразить, возвращается заведующая, говорит: "Дело для меня ясно теперь, так что в общем меры пресечения, предложенные Виктором Николаевичем, я должна утвердить".

"— Что, говорим, за меры?

"Прочитала: Корницкого в лавру, Федорку в лавру. Голого Барина и Адмирала из Шкиды исключить. Меня, Кубышку и Сашку исключить, но, как получивших командировки и направления в фабзавуч и техникум, временно оставить, перевести в пятый разряд, изолировать и разделить: меня и Кубышку поселить в городе, Сашку — на даче.

"Сашка не выдержал. Вскочил. Как крикнет: — "Здорово… Ловко это у вас устроено… Только ничего, мы и на вас управу найдем", и ушел. Ушли и мы. Сашка куда-то исчез, по крайней мере он в Шкиду больше не заходил…

"Вот что произошло здесь, в городе… Подло, отвратительно, гадко поймали нас; отвратительно оттого, что мы поверили в честность разбора и вот убедились.

"Что будет дальше — не знаю. Если что-нибудь случится — напишите…

Иошка".

5

После трехдневного отсутствия Сашка вернулся в Павловск. Еще стоя в тамбуре вагона, он высматривал, нет ли где-нибудь шкидцев. Обычно они часто вертелись здесь, предлагая услуги пассажирам и перенося их багаж, — теперь шкидцев, как на зло, не было. Сашка медленно шел от вокзала и всё посматривал по сторонам.

Он миновал уже людные места и свернул на улицу брошенных и развалившихся дач. Он прошел её почти до самого конца, как вдруг сзади в одном из домов зашумели и оттуда вылезли двое. Первый лез Голый Барин; обычно чистенький и миловидный шкидец весь облохматился и оброс грязью. За ним следом показался Адмирал — в рваном пальто и с мешком в руках… Они завалили выход и, отряхнувшись от приставшего мусора, быстро пошли по улице…

— Эй!.. Эй, ребята! — закричал Сашка.

Те рванулись было вперед, бежать, но, разобрав, что кричит свой, остановились.

— Здорово! — запыхавшись, подбежал Сашка. — Что это с вами? Чего вы бежали?..

Голый посмотрел в сторону и грубовато ответил:

— Так… Привычка… Приходится… Ну, а ты что расскажешь?

— Нечего говорить. Вы и без меня все знаете… Помолчали…

— А вас? — опять заговорил Сашка. — Викниксор, что… уже вышиб?

— Факт… Как приехали, первым делом за нас как за голодовщиков…

— И куда же вы сейчас идете!..

— На рынок.

— Покупать — продавать?.. Голый засмеялся…

— Покупать — продавать? Нет, Сашенька, продавать нам нечего, а покупать не на что. Ну, мы и устроились без денег, по тихой…

— Дело клёвое! — поддержал, встряхивая мешком Адмирал. — Вчера хорошей жратвы насажали. Вот такой круг колбасы краковской тиснули…

— Тиснули?

— Факт, тиснули… А что ж еще делать, — жрать ведь надо. Викниксор, правда, жратвы нам на неделю дал, вроде выходного пособия, так там крупа одна, да и та гнилая… Голубям дать совестно. Да, Сашка, а Викниксор твоего приезда ждет, мне ребята говорили…

— А зачем я ему?

— А затем, зачем и мы… Тоже голодовшик… Голый заторопился и сунул Сашке руку:

— Ну, прощай… Завтра в город уезжаем с Адмиралом — не увидимся больше…

Подойдя к Шкиде, Сашка остановился, подумал и решил пробраться в спальню незаметно.

6

В спальне, в задней комнате, сидело несколько человек. Услышав шорох в окне, они обернулись.

— А, Сашка!..

— Тише вы! — огрызнулся шкидец, спрыгивая с подоконника. — Не орите!

— А что?

— Да так… Вы лучше расскажите, что у вас тут хорошего?

Ребята замолчали. Сашка почувствовал недоброе.

— Ты в пятом разряде, знаешь? — осторожно начал Червонец.

— Знаю, — ответил Сашка. — Наплевать!

— Потом… это самое главное… Видишь, Викниксор хочет отправить в Лавру Федорку, — Корницкий убежал, — а тебя как раз Викниксор хочет…

— Вместо, Корницкого отправить, что ли?

— Нет… Он, видишь ли, хочет, чтобы ты сам отвез в Лавру Федорку. Верно, верно… Он так и сказал про тебя… "Он заварил кашу, пусть ее и расхлебывает. Пусть отвезет своего товарища". Это Федорку…

— Да… Я, значит, должен отвезти Федорку?.. Не повезу!..

— Ей-богу, заставит… может, это он нарочно?.. Хочет тебя разначить и вышибить?..

— Это уж наверняка, — согласился Сашка. — Только как же я Федорку поведу? Вот сволочь!.. Ловко придумал.

— И ждет тебя… Говорил, как только ты приедешь ему сказать.

— Это я знаю… А Федорка где?..

— В Шкиде еще… Двор мостит… Он бы давно убежал, только его стерегут… "А Сашке, — говорит, — скажите: если он меня повезет, не друг мне больше будет…"

— Да я и не повезу! — всполошился Сашка. — Честное слово, не повезу… Пусть что хотят, то и делают…

Химик, до того молчавший и внимательно слушавший Сашку, задумался. Потом ободряюще хлопнул его по плечу и исчез…

Через полчаса в Шкиде стало известно, что Сашка вернулся. Узнали об этом и халдеи, узнал Викниксор. Сам он в спальню не пошел — послал Палача. Сашка уже лежал на кровати, до самого подбородка натянув одеяло.

— Тебе Виктор Николаевич велел собираться, — сказал Палач. — И не охай, не притворяйся… Одевайся скорей…