Станислав Пономарев - Быль о полях бранных

• Название: Быль о полях бранных
• Автор: Станислав Пономарев
• Издательство: Современник
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85234-015-4

Исторический роман "Быль о полях бранных" освещает малоизвестные для широкого читателя события в Золотой Орде и Московской Руси перед Куликовской битвой. Ей предшествовали два крупных сражения между русами и татаро-монголами: в 1377 году, когда на реке Пьяне погибло большое русское войско; и в 1378 году - на реке Воже, где пала орда темника Бегича. Об этих и других событиях рассказывает книга. Роман динамичен, увлекателен, по-новому повествует о событиях в истории русского государства во времена Великого Князя Московского и Владимирского, нареченного позднее Донским.

Впервые исторический роман "Быль о полях бранных" увидел свет в 1991 году (изд. "Детская литература", Москва) и через год стал библиографической редкостью, хотя тираж его был достаточно велик.

---

— А если меня поносить будут? — тонко улыбнулся Андрей Серкиз.

— Не велика птица, не упадешь.

— Все понял, Коназ-бачка. Терпеть буду.

— А раз понял, езжай немедля!

И дружина из тысячи крещеных татар, которые имели весьма смутные представления о христианском мифотворчестве и его святынях, часа не медля, ускакала к южно-западной границе Московского княжества.

Все духовенство Руси, а также князья, воеводы и бояре с жадным любопытством следили за небывалым поединком Великого Князя Московского и Владимирского с митрополитом всея Руси Киприаном...

Андрей Серкиз повсеместно расставил усиленные дозоры, но степным умом своим не сообразил, что идущие по дороге в Киев паломники — его главные обманщики. Он просто внимания на них не обратил: не в Москву идут, а обратно!

Вот эти-то паломники и провели поезд митрополита тайными лесными путями мимо дозоров Серкиза...

И все бы обошлось, и приехал бы Киприан под покровительство святой иконы Божьей Матери, но тысячник все же оказался хитрее и осмотрительнее ловких проводников иерарха. Воевода секреты свои расставил на сорок верст в глубину, и ближайший к Москве отряд все же перехватил незваного гостя. Перехватил в тот момент, когда к поезду присоединился сам Сергий Радонежский, а Киприан нарочно облачился в парадное одеяние, чтобы въехать в Москву с триумфом. Зная, каков среди христиан Руси авторитет настоятеля Троицкого монастыря и как народ православный смотрит на золотую ризу митрополичью, Киприан уже торжествовал победу: уверен был — любой дозор теперь упадет перед ним на колени.

Но не учел хитрый грек одного: дозорные были хоть и крещеными, но татарами, и христианское учение они понимали весьма своеобразно, то есть по изображению воина на серебряных московских деньгах, которыми им великий князь за службу платил. Поглядели татары на митрополита, сравнили с обликом святого Дмитрия Салунского на монете. Меча и секиры нет, над головой света нет. Значит, ничего общего с урусским имамом тоже нет. И как им было велено, дозорные плетьми иссекли всех и вся в обозе.

К тому времени, когда к поезду прискакал взбешенный Андрей Серкиз, все священнослужители митрополита, его проводники и сам Киприан связанные валялись в густой июньской траве. Ободрали церковников почти догола. Резвых лошадей выпрягли и сами, гордясь, сидели на них. А своих низкорослых коней на длинных поводках позади держали. Красота, да и только! Поклажу в телегах татары, правда, покамест не тронули — приказ такой был: не трогать!

Только один человек не был ни ободран, ни связан, ни бит — Сергий Радонежский. Крещеные татары не единожды видели этого странного, на их взгляд, бедняка рядом с самим «коназем-баши Димитро» и только поэтому оставили ему волю и не осмелились ударить. Да и обдирать-то с него нечего было: грубая, домотканого холста черная ряса, веревкой подпоясанная, да мужицкие лыковые лапти. Однако ж и Сергию исключительной воли не дали. Грубо остановили, когда этот странный и властный «дервиш»[144] собрался было к Москве идти...

— Очень хорошо! — одобрил действия своих подчиненных Андрей Серкиз. — Вас всех ждет награда.

— Слава тебе, о Серкиз-мурза! — воскликнули обрадованные дозорные.

— Абдулла! — приказал воевода начальнику отряда. — Бери всех попов и отвези их в охотничий дом коназа-баши Димитро. А почему лошадей выпрягли? Впрягайте обратно!

— Прикажи всех освободить! — закричал на Серкиза всегда спокойный и уравновешенный настоятель Троицкого монастыря. — Пр-рокля-ну-у навеки-и!

— Не кричи, черный поп! Что мне твои проклятья? Бойся, чтобы не проклял тебя самого Грозный Султан Димитро. — Отвернулся равнодушно, приказал: — Эй! И этого тоже гоните в лес, а то болтает много лишнего.

— Развяжите хотя бы митрополита, — сник Сергий, поняв, что спорить с татарами о духовных делах бессмысленно, да и небезопасно.

— А где он? — живо спросил Серкиз. Настоятель указал на заросшего черным волосом высокого и плотного человека.

— Развязать! — распорядился воевода. — Эй, вы, а кто его ободрал? — спросил своих весело.

Татары переглянулись. Один из них вытащил из переметной сумы черный хитон из грубого холста и хотел накинуть его на поникшие плечи Киприана.

— Это не его ряса! — возмутился Сергий. — На нем риза была и митра[145]!

— Э-э, обманывать нехорошо, — покачал головой веселый Андрей Серкиз. — Верни ему тот архалук, который ты с него содрал.

На этот раз злоумышленник долго вытаскивал из большого кожаного мешка отделанную золотом, серебром и самоцветами митрополичью ризу. Он торопился, но риза была плотно упакована и никак не хотела являться свету, словно за хозяина обиделась. Наконец испуганный воин достал драгоценное одеяние и дрожащими руками протянул Киприану. Митрополит отвернулся. Татарин не знал, что ему теперь делать.

— Ты возьми и передай этот красивый архалук урус-имаму, — сказал Серкиз Сергию Родонежскому, потом посмотрел на вора: — А где богатая шапка этого главного урусского попа?

— Сейчас-сейчас, — заторопился батыр. — Я ее хотел тебе подарить, о Могучий Серкиз-бей!

Даже связанные священники расхохотались, представив себе драгоценный головной убор митрополита всея Руси на татарской голове.

Конечно же, простодушный воин хотел обмануть своего начальника, поживиться, поделившись с товарищами. Но откуда ему было знать, что митрополит не аскетствующий монах и в грубой холщовой одежде не ходит. Бедолага!

— О-о?! — вытаращил глаза Серкиз, увидев усыпанную драгоценными камнями раззолоченную митру. — И ты, Ахмет, хотел скрыть это от меня?!. Нехорошо.

Ахмет пал на колени. Тысячник мгновенно вырвал из ножен кривую саблю и ловким ударом снес виновному голову. Церковники содрогнулись от такого неслыханного варварства и враз перестали взывать к справедливости воеводы — не то русского, не то ордынца: бог его знает!

Сергий Радонежский помолился над казненным. Обоз спешно свернул в сторону от большой дороги и канул в зеленой куще...

Июньское солнце палило нещадно, словно решило наверстать холодные дни мая. В княжеском охотничьем тереме было душно. Избитые священнослужители просили воды у безжалостных стражников. А те только к вечеру принесли бадейку. Сами же татары весь день предавались обильной трапезе из богатых запасов митрополита. Пили вина заморские, благо новая для них религия — христианство — им это разрешала. Яств всем хватило, но понемногу, потому что Серкиз стянул сюда почти всю свою дружину. Серебряные и золотые кубки для причастия наполнялись до тех пор, пока весь хмельной запас не иссяк. Так что крещенные однажды татары, сами того не ведая, еще раз причастились к таинствам христианской догматики.

Наученный горьким опытом, Андрей Серкиз тройным кольцом воинов окружил местопребывание Киприана: ни конному не проехать, ни пешему не пройти! Любой подозрительный человек немедленно приводим был к непреклонному тысячнику.

Воевода тотчас послал гонца к Дмитрию Ивановичу, как только митрополит в тенета попался. И к вечеру в стан приехал думный боярин Федор Свибло.

Узрев наконец-то хоть одно русское лицо, Сергий Радонежский обратился к нему с претензиями:

— Ты будешь проклят мной на веки вечные, ежели помешаешь пастырю церкви православной встать на столе своем!

— То не я решаю, Великий Князь Московский и Владимирский Димитрий Иоаннович и синклит иерархов православных, — сурово ответил боярин, никак не испугавшись возможного проклятия преподобного Сергия.

— Тогда пропусти меня в обитель мою! Не желаю видеть позора сего! — заявил настоятель Троицкого монастыря.

— А тебя тут никто не держит. Ступай. Не ведаю, как ты тут очутился. Эй, Серкиз! Отпусти Сергия к пастве его!

— Пускай идет.

Старец, не оглядываясь, прямой и гордый, в своем черном домотканом одеянии, широким шагом пошел по тропе на, главную дорогу к столице.

— Не вздумай только, отче, народ мутить! — напутствовал его Федор Свибло. — Не то словом Великого Князя монастырь твой дымом пойдет, а ты поедешь в Соловецкий край!

Сергий даже не оглянулся...

Впервые между Дмитрием Ивановичем и Сергием Радонежским пробежала черная кошка. Да, сегодня Сергий не выступил против Великого Князя Московского и Владимирского открыто враждебно, но с этих пор не являлся в Москву даже на приглашения. И только перед нашествием Мамая на Русь, в 1379 году, игумен Троицкого монастыря первым пошел на мировую. Сделал он это своеобразным способом: «увидел» вдруг святой старец «воочию» Пресвятую Мать Богородицу. И сказала будто бы Сергию Пречистая: «Услышана молитва твоя об учениках твоих и об обители твоей, но не скорби о них: ибо отныне будут всем изобиловать, и за твое послушание Богу всегда неотступно с тобой буду, потому что подаешь обильно и усердно молишься мне».