Ганс Андерсен - Всего лишь скрипач

• Название: Всего лишь скрипач
• Автор: Ганс Андерсен
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-7516-0207-2

Ханс Кристиан Андерсен, прославившийся во всем мире как гениальный сказочник, гораздо менее известен произведениями в других жанрах, а между тем его перу принадлежат романы, пьесы, стихи, путевые заметки. Роман «Всего лишь скрипач» во многом автобиографичен, в Кристиане, одаренном юноше из бедной семьи, нетрудно узнать черты самого Андерсена, хотя герою повезло меньше, чем его создателю: ему не удалось прославиться, и он умер сельским скрипачом. На русском языке роман издавался лишь в пересказе и почти 100 лет назад.

---

Рано утром он с оказией доехал до Нюборга.

Наоми получила письмо Кристиана и была захвачена волнующим приключением, вдохновленным ею же самой. Она решила на самом деле встретиться с ним на постоялом дворе, но сделать это тайком. Уйти из дома было нетрудно под предлогом прогулки верхом, но девушке не хотелось, чтобы ее узнали на постоялом дворе в обществе простолюдина.

Наоми поспешно отправилась к садовнику, тщедушному человечку, которого его положение обязывало ходить нарядно одетым.

— Я задумала одну шутку, — сказала она. — Одолжи мне свое воскресное платье!

Затем она прокралась в конюшню, сама оседлала свою лошадь, и через четверть часа маленький смелый всадник в наряде садовника уже скакал по тополиной аллее; он помахал шляпой сторожу, открывшему перед ним калитку.

На постоялом дворе Наоми потребовала лучшую комнату и приказала позаботиться о ее лошади.

Как часто она поглядывала на дорогу — не идет ли Кристиан! Как тщательно изучила все имена, выцарапанные на окопном стекле! Больше трех часов это было ее единственным развлечением.

«Да не придет он вообще, — говорила она себе, — духу у него не хватит!»

Но герой пришел, хотя и с большим опозданием, усталый и вспотевший от долгой ходьбы.

— Наконец-то, — сказала Наоми.

Кристиан оторопел при виде ее маскарада и не сразу обрел дар речи, чтобы сообщить свои новости. Наконец он рассказал о том, что мучило его в последнее время, и протянул ей письмо, которое собирался послать Петеру Вику. В нем он не только прощался со своим благодетелем, но и чистосердечно излагал весь свой план, не упоминая, правда, имени Наоми. Кристиан развивал ее взбалмошные взгляды на жизнь, выражал твердую уверенность в том, что должен попытать счастья в широком мире и что на самом деле станет великим артистом. Он просил у Петера Вика разрешения уехать, иначе-де его замучит совесть.

Показав письмо Наоми, он собирался отослать его и в доме у матери дождаться ответа.

— Ты серьезно? — спросила Наоми. — Мне следовало этого ожидать. Ты никогда не станешь знаменитым!

Она вышла из комнаты, не желая с ним больше разговаривать, потребовала счет и поскакала домой, растворившись в вечерней тьме.

Кристиан остался один; она даже не попрощалась с ним и не взяла назад свои деньги, которые теперь жгли ему руки.

Бог сновидений расцвечивает покров ночи самыми причудливыми узорами, какие только может создать фантазия; в них есть и сила Микелнджело, изображающего проклятые души в день Страшного суда, и нежность Рафаэля, рисующего Царствие небесное. С той же смелостью рисует себе крайности — отчаяние и надежду — юное сердце, и переход от одного к другой столь же резок, однако юности всегда ближе светлая сторона: даже если в минуту большого горя она воображает себе черный сырой склеп, называя его земной жизнью, и, чтобы подчеркнуть свои страдания, показывает нам как символ себя самой брошенный на землю розовый бутон, обреченный увянуть и обратиться в прах, мы видим, как мало-помалу бутон пускает корни, расцветает, на нем появляются листья и новые побеги, и склеп превращается в увитую розами беседку, а скоро между бутонами и листьями начинает просвечивать весеннее солнце и проглядывает голубое небо.

Таков же был переход, совершившийся этой ночью в душе Кристиана, пока он брел наугад по лабиринту тропинок, ведущих по направлению к Эрбеку.

Цветом надежды считается зеленый. Ведь весной, когда пробуждается жизнь, луга и леса зеленеют. Но разве утро, когда мир восстает из мрака ночи, не более подходит для аллегории? В таком случае цвет надежды пурпурный. Багряная полоска, возникающая на востоке, предвещает возрождение света и жизни, если только она — как и человеческая надежда — не обманывает нас, будучи заревом пожара.

Кристиан увидел, как посветлело небо на востоке, но солнце не вставало.

На самом деле это был пожар. В Эрбеке горел дом его отчима. В усадьбе все спали, и пламя без помех протянуло свои щупальца сквозь крышу и окна. Небо и снег окрасились багрянцем; ржали лошади, запертые в конюшие, ленивые коровы и быки оглашали мычаньем тихое утро. Но люди спали, а кто спит, тот счастлив.

Кристиан не знал, чья усадьба горит; он смотрел на пожар с интересом, какой вызывает у молодого человека зрелище, не имеющее к нему отношения, но что он скажет потом? На рассвете все было кончено; сгорел прошлогодний урожай, сгорела скотина, а хозяин погиб под рухнувшей стеной. Две ветхие трубы торчали из дымящихся развалин. Вокруг суетились и шумели соседи и пожарные.

Сюда-то и явился Кристиан со своим узелком и скрипкой. Его дом стал пепелищем.

X

— Чтобы стать пастором, надо просто этому учиться.

— Ну что ж, и треснувший колокол может сзывать на молитву.

К. Левийн Пиковая дама

Он умер, твердо веря, что его народ — прекраснейший на земле и, несмотря на вырождение и на все свои бедствия, остается народом, избранным Богом.

Б. С. Ингеман Старый раввин

Когда господа нанимают слугу, они смотрят не только на его умение выполнять свои обязанности, но и хотят, чтобы в его внешности и произношении не было ничего смешного. Актер, выступающий на сцене, должен обладать наружностью, соответствующей персонажу, которого он будет играть, иначе он не донесет до зрителя замысел автора пьесы. Особенное значение придается голосу. Почему же пастор, устами которого вещает сам Господь, имеет у нас право на самый писклявый фальцет и смешную манеру говорить? Наши пасторы проповедуют нараспев, гнусаво, вычурно, как правило, повторяя ошибки столичных пасторов, которые блистали во времена их молодости. Подобно тому, как некогда казался невозможным перевод Библии на родной язык, многие считают невозможным чтение Библии вслух без той аффектации, с которой передают слово Божие наши пасторы. Вместо того чтобы говорить естественно, от сердца, глядя в глаза своей пастве, эти священники пыжатся, как индюки, склоняют набок голову, закатывают глаза. А между тем слово Божие должно преподноситься как благородное вино, в чистом серебряном бокале.

Все недостатки, которые должны быть чужды духовному лицу, наличествовали у местного священника господина Патерманна, который по желанию графини готовил Наоми к конфирмации. Не зря уста его источали мед, не зря он пресмыкался как змея; в его вечной улыбке было что-то омерзительно приторное, льстивое; он обращал к людям свое приятное лицо, в то время как сзади у него была пустота[31].

Гувернантка утверждала, что у господина Патерманна лик апостола, что его обхождение — это поэзия в прозе жизни. Мы не можем разделить ее точку зрения. Господин Патерманн очень курьезно использовал чужие удачные выражения — собственные экспромты никогда не приходили ему в голову. Но и мысли других он не умел перемножать со своими и получать произведение — скорее он вычитал свои минусы из чужих плюсов. Наоми он не нравился.

— Так вот кто должен сделать из меня человека! — поморщилась она и перечислила в уме все выдающиеся качества господина Патерманна.

Он был ей смешон, а смешным ни в коем случае не должен быть человек, проповедующий Священное писание. Она его не уважала, и он часто давал ей повод выказать присущий ей дух противоречия. Подготовка к конфирмации превращалась таким образом в постоянные диспуты. Пастор заискивал перед барышней из господского дома, но срывал зло на грешной деревенской молодежи; он вел себя как учитель, который за проступки сына богача бил собственного, говоря: «Ты моя плоть и кровь, вот же тебе, получай!» Обычно Наоми приезжала в пасторскую усадьбу верхом, и достопочтенный учитель сам помогал барышне сойти с лошади. Но сегодня его опередил подручный скотника, поскольку у него было поручение от одной бедной женщины: у нее-де в доме лежит умирающий и он очень просил барышню прийти к нему.

— Что за чепуха! — фыркнул пастор. — Ведь она вдова. Это лживая уловка, чтобы выклянчить денег.

И он повел Наоми в гостиную.

Надо же было случиться такому совпадению, что сегодня они читали притчу о милосердном самаритянине.

— Он сделал доброе дело, и мы должны следовать его примеру, — заключил пастор.

— Значит, я напрасно не пошла к той бедной женщине, — сказала Наоми.

Не надо понимать это так буквально, — возразил господин Патерманн. — В нашей стране бедняки — это подлый сброд, который только и думает, как бы обманом и всякими уловками выманить деньги у тех, кто их имеет. Здесь нельзя поступать так, как в восточных притчах!

И он засмеялся, очевидно полагая, что удачно сострил.

Умирающий лежал на охапке соломы в пристройке у вдовы арендатора, где к кормушке была привязана ее единственная корова; кусок дырявой мешковины прикрывал ему ноги. Он был один, только корова с любопытством поглядывала на него поверх разделявшей их решетки. Худые бессильные пальцы больного находились в непрерывном движении.