Грэм Грин - Наш человек в Гаване

• Название: Наш человек в Гаване
• Автор: Грэм Грин
• Издательство: Правда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

Признанный классик современной английской литературы Грэм Грин (1904-1991) определял свой роман «Наш человек в Гаване» (1958) как «фантастическую комедию». Опыт работы в британской разведке дал писателю материал, а присущая ему ирония и любовь к фарсу и гротеску позволили создать политический роман, который читается с легкостью детектива.

---

— Но почему?.. — спросил Уормолд.

— Это еще не так страшно, — сказал Гассельбахер, — пойдемте туда.

В маленькой комнате, где Гассельбахер устроил лабораторию, все было перевернуто вверх дном. Среди обломков еще пылала газовая горелка. Доктор Гассельбахер ее потушил. Он поднял пробирку; ее содержимое было размазано по дну раковины.

— Вам не понять, — сказал он. — Я пытался получить бактерии из… ну, все равно из чего. Я знал, что у меня ничего не выйдет. Это была только мечта.

Он тяжело опустился на высокий складной стул, — тот неожиданно подкосился под его тяжестью, и Гассельбахер грохнулся на пол. Кто-нибудь всегда бросит под ноги герою трагедии корку банана… Гассельбахер поднялся и отряхнул брюки.

— Когда это случилось?

— Мне позвонили по телефону и вызвали к больному. Я сразу почувствовал что-то неладное, но нужно было идти. Я не мог позволить себе не пойти. Когда я вернулся, я нашел то, что вы видите.

— Кто это сделал?

— Не знаю. Неделю назад ко мне заглянул какой-то человек. Я его никогда раньше не видел. Он попросил меня оказать ему одну услугу. Это не имело отношения к медицине. Я сказал: нет. Он спросил, на чьей стороне мои симпатии — Востока или Запада. Я пробовал отшутиться. Сказал, что они где-то посередине. — Гассельбахер добавил с укором: — Несколько недель назад и вы задали мне тот же вопрос.

— Я ведь шутил, Гассельбахер.

— Знаю. Простите. Хуже всего то, что они повсюду сеют подозрения. — Гассельбахер уставился в раковину. — Ребяческие мечты! Все это так, я знаю. Флеминг открыл пенициллин случайно, по вдохновению. Такая случайность невозможна без вдохновения. С пожилым врачом средней руки подобных случайностей не бывает, но им-то до этого какое дело? Какое им дело до того, что мне хотелось помечтать?

— Ничего не понимаю. Что за всем этим кроется, как по-вашему? Что-нибудь политическое? Какой национальности был тот человек?

— Он говорил по-английски вроде меня, с акцентом. В наши дни во всем мире люди говорят» с каким-нибудь акцентом.

— Вы звонили в полицию?

— Откуда я знаю, что он сам не был из полиции? — сказал доктор Гассельбахер.

— Они что-нибудь взяли?

— Да. Кое-какие документы.

— Важные?

— Не надо было их хранить. Это были старые документы, тридцатилетней давности. В молодости ввязываешься в разные дела. Нет такой жизни, которая была бы совершенно безупречной, мистер Уормолд. Но я думал, что прошлое есть прошлое. Я был слишком большим оптимистом. И вы, и я не то, что здешние люди: у нас нет исповедальни, где можно похоронить дурное прошлое.

— Но что вы обо всем этом думаете?.. И что они могут сделать еще?

— Занесут меня в какую-нибудь картотеку, — сказал доктор Гассельбахер. — Им надо набить себе цену. Может быть, на карточке они присвоят мне звание ученого-атомника.

— А вы бы не смогли начать ваш опыт сначала?

— Что ж, пожалуй, мог бы. Но я никогда не верил в него по-настоящему, а теперь все это ушло в канализационную трубу. — Он отвернул кран, чтобы ополоснуть раковину. — Я не смогу отделаться от воспоминаний об этой… гадости. То была мечта, а действительность — вот она. — Что-то похожее на поганку застряло в стоке. Гассельбахер протолкнул слизь пальцем в трубу. — Спасибо, что пришли, мистер Уормолд. Вы настоящий друг.

— Разве я могу вам помочь?

— Вы дали мне выговориться. Мне уже легче. Вот только из-за документов я побаиваюсь. Может быть, они пропали случайно? А может, я просто не нашел их во всем этом хаосе.

— Давайте, я помогу вам искать.

— Нет, мистер Уормолд. Мне не хочется, чтобы вы видели то, чего я стыжусь.

Они выпили по две рюмки в разгромленной гостиной, и Уормолд ушел. Доктор Гассельбахер стоял на коленях под «Смеющимся кавалером» и выметал мусор из-под дивана. Захлопнув дверцу своей машины, Уормолд почувствовал, как раскаяние скребется в его сердце, словно мышь за стеной тюремной камеры. Но, даст бог, скоро он так выдрессирует свою совесть, что сможет кормить ее из рук. Удавалось же это другим — тем, кого до него вербовали в уборных, кто до него отпирал двери гостиниц чужим ключом, получал инструкции о симпатических чернилах и новом применении «Шекспира для детей» Лама. У каждой шутки есть оборотная сторона — чувства того, над кем подшутили.

Зазвонили колокола храма Санто-Кристо, голуби взмыли с крыш прямо в золотой вечер и закружили над лотерейными лавчонками улицы О'Рейли и над банками Обиспо; мальчики и девочки в черно-белой форме, с черными ранцами, не отличимые друг от друга, как галчата, ручейками потекли из школы св.Младенцев. Возраст отделял их от мира взрослых — от мира 59200, — и их легковерие было совсем иного рода. Скоро придет домой Милли, с нежностью подумал он. Какое счастье, что она все еще верит в сказки: в непорочное зачатие, в образа святых, проливающих слезы или твердящих во мраке слова любви. Готорн и иже с ним были не менее легковерны, но они принимали за чистую монету кошмары, страшные вымыслы из фантастических романов.

Нет, играть — так уж играть. По крайней мере он доставит им удовольствие за их деньги, он снабдит их для картотеки чем-нибудь почище экономического доклада. Уормолд набросал черновик: «Номер 1 от 8 марта абзац А начинается во время моей поездки в Сантьяго я слышал из разных источников сообщения о крупных военных сооружениях в горах Орьенте точка эти работы настолько обширны что не могут быть предназначены для борьбы с мелкими повстанческими отрядами которые там засели точка ходят слухи о расчистке больших участков точка маскируются лесными пожарами точка крестьян ряда деревень принуждают возить камень абзац Б начинается в баре гостиницы в Сантьяго познакомился с испанцем летчиком кубинской авиакомпании в состоянии сильного опьянения точка утверждает что на пути из Гаваны в Сантьяго видел обширные бетонные площадки слишком большие для любых гражданских сооружений абзац В начинается 59200/5/3 сопровождавший меня в Сантьяго взял на себя опасное поручение и зарисовал возле военного штаба в Байамо необычного вида машины отправляемые в леса точка чертежи следуют диппочтой абзац Г начинается разрешите выплатить особое вознаграждение учитывая серьезный риск которому он подвергался и временно приостановить работу над экономическими докладами в связи с тревожным и важным характером сообщений из Орьенте абзац Д начинается проверьте Рауля Домингеса кубинского пилота которого предлагаю завербовать в качестве 59200/5/4».

Уормолд с жаром принялся зашифровывать свое послание. «Вот уж не думал, что я на это способен! 59200/5 знает свое дело», — не без гордости подумал он. Его веселое настроение заразило даже Чарльза Лама. Он остановил свой выбор на странице 217, строка 12: «Но я откину занавес и покажу вам картину. Разве она не хороша?»

Уормолд вызвал из магазина Лопеса. Он вручил ему двадцать пять песо и сказал:

— Вот деньги вперед за первый месяц.

Он слишком хорошо знал Лопеса, чтобы ожидать от него благодарности за лишние пять песо, но был обескуражен, когда тот заявил:

— Да, а на тридцать песо можно было бы жить.

— Вы еще недовольны? Фирма вам платит большие деньги.

— Но требует много лишней работы, — сказал Лопес.

— Что за чушь! Какой работы?

— Личных услуг.

— Каких личных услуг?

— Она, наверно, потребует много лишней работы, а иначе зачем бы вы стали платить мне двадцать пять песо?

В денежных спорах Лопес всегда брал верх.

— Принесите мне из магазина один «Атомный котел», — сказал Уормолд.

— У нас только один и есть в магазине.

— Вот и принесите его наверх.

Лопес вздохнул.

— Это что, личная услуга?

— Да.

Оставшись один, Уормолд разобрал пылесос. Потом он сел за стол и принялся тщательно снимать с него чертежи. Позже, откинувшись на спинку стула и разглядывая свои наброски пульверизатора, отсоединенного от шланга, игольчатой трубки, наконечника и патрубка, он задумался: «Уж не зашел ли я слишком далеко?» Он заметил, что позабыл проставить размеры. Проведя черту, он указал масштаб: три фута в дюйме. Потом для сравнения нарисовал рядом с наконечником человечка величиной в два дюйма. Он аккуратно одел его в темный костюм, снабдил котелком и зонтиком.

Когда Милли вернулась в этот вечер домой, он все еще был занят своим донесением, а на столе перед ним лежала большая карта Кубы.

— Что ты делаешь, папа?

— Первые шаги на новом поприще.

Она заглянула ему через плечо.

— Ты хочешь стать писателем?

— Да, сочинять фантастические романы.

— Тебе будут платить много денег?

— Прилично, если я буду очень стараться. Каждую субботу придется сочинять по рассказу.

— А ты будешь очень знаменитый?

— Вряд ли. Не в пример другим писателям, я уступлю всю славу моим невидимкам.

— Невидимкам?

— Так называют тех, кто пишет на самом деле, хотя гонорар получает знаменитость. В этом случае я буду писать на самом деле, а моя слава достанется невидимкам.