Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

• Название: Король-Бродяга (День дурака, час шута)
• Автор: Евгения Белякова
• Жанр: Фэнтези

Он оставил трон и свое королевство, чтобы стать актером. Бросил ремесло лицедея, получив в дар бессмертие от поклонника своего творчества. И сбежал на самое дно трущоб Дор-Надира, где обрел дружбу, смысл жизни и самого себя. И, снова все потеряв, обратился к магии, чтобы найти способ покончить с бессмертием… Это история Джоселиана Первого, короля Невиана, для друзей и учеников — просто Джока. История его взлетов и падений, поисков и скитаний. История, которая растянулась на сто шестьдесят лет…

---

— Это, мальчик мой, лев. Южный зверь. — Я подошел и уставился в желтые глаза утомленной кошки. Сын Солнца, как называли его на Юге, смотрел сонно и безразлично. Я сморгнул и отвернулся. Не то, чтобы жалость — просто он был как пустая оболочка, вонючая шкура без малейшего намека на прежний дух. Печально.

Лев поднял голову, а потом опустил ее, шумно стукнувшись подбородком о дощатый пол клетки. Рэд восхищенно и воинственно задышал.

— Похож на нашу рысь, только больше… вот бы с ним сразиться!

— Не советую. — скривился я и, поймав оскорбленный взгляд ученика, усмехнулся. — Я не за тебя боюсь. Он помрет, если ты просто дунешь на него. Бедного зверя не докармливают.

— А вот и нет! — послышалось из-за повозки с мастерски нарисованным слоном. Вот разве что хвост у него был длиннее хобота. — Я за зверьми хорошо слежу! Да они каждый день мясо жрут, а мы кашей перебиваемся!

Обладатель голоса предстал нашим очам: явление еще то. Рыжий вихрастый парень лет шестнадцати. А на лбу просто таки написано: 'Продам родную маму. Дорого'.

— Меня Нут зовут, могу рассказать про зверей, если надо, — подмигнул рыжий и с видимым облегчением отбросил лопату, которую держал до того в руках, в сторону. Сразу видно — молоть языком ему куда приятнее, чем работать. Пока я подозрительно рассматривал парня, Рэд пытался выжать изо льва хоть какие-то эмоции, тарабаня ножнами меча по прутьям. Потом ему это наскучило. Он повернулся и с громким 'О!' ткнул пальцем в соседнюю клетку, где поднявшийся на задние лапы медведь увлеченно нюхал воздух.

— Я его знаю!

— Лично? — съехидничал я.

— У нас такие водятся! Я таких пять штук убил!

Медведь с проседью на груди ничего не сказал в ответ на это заявление. Видимо, он был философом, как и я. Зато Нута просто распирало от информации.

— Я лично поймал этого злыдня, в тот самый момент, когда он… ну, вы понимаете, — парень сально ухмыльнулся, — был занят с самкой. Я на него сзади сеть накинул, а он как зарычит!

— Я бы тоже зарычал, коли меня стащили б с женщины в самый ответственный момент, — заверил я паренька и сочувственно глянул на воистину исполинского зверя. Стоя на задних лапах, он, пожалуй, был даже выше Рэда. — Счастье твое, что не порвал.

— Так он, это самое, порвал, да еще как! — похвастался парень, — но показывать я не буду, портки придется снимать.

Я поперхнулся, живенько так представив себе, как именно и что мог порвать медведь после столь неожиданного удаления от объекта страсти, и еле сдержался, чтобы не захохотать. К моему удивлению, Рэд косо глянул на меня и густо покраснел. Эй, а ему то с чего думать такие вещи, забеспокоился я, где он таких пошлостей понахватался? Но уже через секунду облегченно вздохнул — ученик мой смущался совсем по другому поводу.

— Я… я никоим образом не хочу обвинить вас во лжи, уважаемый циркач, — потупившись, Рэд бросал на меня вопрошающие взгляды — мол, что мне делать, и все такое, — но, по-моему, вы немного… преувеличиваете. Я охотился на таких у себя на родине, и могу точно сказать, что, столкнись вы с ним в такой момент…

Боги, парень стушевался оттого, что пришлось ловить кого-то на вранье. Зелень дурноватая.

— Всякое бывает, — вступился я за рыжего мамопродавца, — пойдем дальше. Кто еще у вас есть?

— Ворон с двумя головами, собака со змеиным хвостом, волшебное дерево, что не цветет никогда и джинн!

— Ага, — подхватил я, — трешь лампу, потом 'Слушаю и повинуюсь', и никакого медведя не надо.

Мальчишка не понял шутки (что было хорошо) и закивал головой.

— Да, но выпустить его может только великий маг, иначе он вылетит и уничтожит весь мир! Пока таких магов мы не встречали, — он развел руками, — показать?

— А, давай. Надо же все посмотреть.

В той клетке, что поменьше, обитала собака с хвостом змеи. Не знаю, из чего ей соорудили хвост, вроде из ткани пополам с потертой замшей, но смотрелось это жалко. Пес поднял уши при нашем появлении, но потом понял, что кормить его не собираются, и тоскливо ткнулся носом в угол.

— Настоящий зверь! — прокомментировал наш гид и ткнул пальцем вправо, — а вот и дерево!

— Почему в клетке? — задал я вполне резонный вопрос, подходя ближе. Сухие ветки, на них и вправду — ни листочка, ни цветочка. Судя по всему, оно давно умерло, это дерево, земля в кадке ссохлась и потрескалась.

— А большое оно шибко, так возить сподручней. Тут раньше орел жил, да сдох.

Нут, казалось, был разочарован отсутствием удивленных воплей с нашей стороны и вытащил свой главный козырь:

— А сейчас я покажу вам джинна, духа Воды, злобного и неистового! — он подошел к повозке со звездами и торопливо стал развязывать шнуровку. — Бьюсь об заклад, у вас душа уйдет в пятки!

И он показал.

Моя душа никуда не делась, но сердце загудело и провалилось куда-то в желудок.

— Нутик, алмаз мой, мы с моим учеником переночуем с вами, — заворковал я, прерывая повисшую паузу, и кривая моя улыбка отсекла все возможные отговорки, — Рэд, сбегай, притащи телегу, там еда и вино. Я угощаю.

Вино лилось рекой, и в свете костра сверкали монеты с моим профилем — юбилейные, выпущенные к годовщине моей безвременной кончины, состоявшейся, по мнению историков, сто пятьдесят лет назад. Оказалось, что артистов при цирке полно, просто мы застали их за дневным отдыхом. Огнеглотатель, акробаты, клоуны, миловидная наездница, строящая моему ученику глазки, силач и фокусник. Нут оказался ни много, ни мало укротителем, и, когда его представляли в этом качестве, пыжился от гордости. Уже виденные нами жонглеры были у этой братии, кажется, за главных, и сначала воспротивились нашему с Рэдом присутствию, но деньги все решили — как всегда. Я, когда мне хочется, бываю щедр, даже добр. И еще — я никогда не пускаюсь в путешествие без хорошей порции яда. Или снотворного.

К полуночи стало прохладно, и спящие старались прижаться друг к дружке покрепче. Рэд сопел, а на плече у него сладко улыбалась наездница. Теперь можно хоть скачки на слонах устраивать.

Костер уже почти догорел, и мне стоило некоторого труда справиться в темноте с завязками кожаного полога. Наконец я, обломав два ногтя, добился своего и проник внутрь; очень бережно, почти не дыша, я подволок джинна к бортику повозки. Подставил спину и, кряхтя, взвалил его на плечи. Десять шагов, двадцать — вот уже и полоска леса виднеется. Если б мне пришлось приходить в этот мир, я б не выбрал другого вида — полная луна на умытом росой небе, ветви деревьев, качающиеся со скрипом, и запахи весны.

Я думал вслух — это успокаивало.

— Помнится, профессору Ньеллю понадобилось около ста лет, чтобы полностью вылечиться, но он так же, помнится, говорил, что и сорока вполне хватило бы. А этот сосуд не открывали, дай-ка вспомнить… да, почти сто лет. Как летит время.

Я уложил джинна в траву и осмотрелся. Как назло, поблизости не было ни одного камня. Я стукнул кулаком по хрустальному боку кувшина без горлышка, так похожему на яйцо. Он едва шелохнулся; я зарычал и со всей силы саданул по нему каблуком. Раз, другой… хрусталь с мелодичным звоном лопнул, и осколки, как звездные брызги, разлетелись в разные стороны.

Серебристая субстанция стала неторопливо растекаться по земле, а я склонился над телом, пристально вглядываясь в него, пока еще было можно, пока она еще — без сознания. И выдохнул из себя весь мир, толчком; облегченно осел на траву.

— Все хорошо, все хорошо… Все просто замечательно. Болезни нет.

Я сгреб пальцами скользкую траву, ухватившись за нее, будто она могла удержать меня на плаву в бушующем море эмоций. Потом поднялся и быстро зашагал по направлению к фургонам. И вслед мне понесся вдох — такой же резкий, отчаянный, как мой выдох… и тот мир, что вылетел из моего горла, растворился в этом звуке.

Почему я оставил ее? Не знаю. Столько думал над этим, и — не знаю. Может, решил хоть раз отпустить на волю человека, к которому был пришпилен сердцем?

Маленькую наездницу пришлось подвинуть, аккуратно переложив ее белокурую голову на плечо фокуснику.

— Рэд, увалень, проснись, вставай!

В его кружке не было сонного порошка.

— Что? — мой ученик разлепил веки и захлопал ими. — Нас… на нас напали?

— Мы уезжаем, прямо сейчас, в столицу — и тут же обратно. Поднимайся, живо!

Надо отдать ему должное, он вскочил и кинулся к нашей телеге быстрее ветра. Но от расспросов я не спасся.

— Но почему? Ночью? По таким дорогам?

Он зазвенел сбруей, и принялся одевать ее на Громобоя. Пару раз промазал штырьком пряжки мимо дырок, но тряхнул упрямо головой, заставляя себя проснуться. Потер лицо, и возмущенно уставился на меня. Но я не собирался ему ничего объяснять. Моих сил хватило только на то, чтобы рухнуть в телегу и зло скомандовать ему в спину:

— Никуда не сворачивая прямиком в столицу!