Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Альтернативная история

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Точнее — первая его часть. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

Чтоб в огне его мне,

Чтоб в огне его мне

сгореть!

* * *

В горах в этот день ещё лежал снег, но ниже по склонам уже грохотали ручьи, подрывая и скатывая в реки валуны, неся песок, глину и гальку. И ветер был тёплым, совсем весенним.

Княгиня Юлия пришла с охраной из двух человек почти в последний момент — я задержался у могилы Ленки Рудь в роще за пещерой. Охрана осталась ниже по склону, а она подошла ко мне, по колено проваливаясь в рыхлый снег.

— Уходите? — спросила она. Я кивнул:

— Сергей пришёл неделю назад. Он разведал путь и осмотрелся там… Но, может быть, мы когда-нибудь вернёмся. Мир, в конце концов, круглый.

— Тут вы всегда желанные гости, — вежливо ответила Юлия. Но потом взяла меня за локоть тонкими сильными пальцами и заглянула прямо в глаза. — Я знаю таких, как ты, -

190.

тихо сказала она. — Ни я, ни Борислав, никто из наших не говорили никому из вас… У меня был брат-близнец, Йожо. Когда мы обосновывались тут пять лет назад, он не остался с нами. Он и ещё несколько человек… Они ушли на юг. А три года назад нам сообщили, что негры уничтожили отряд Йожо на Крите, у него уже был большой отряд… Мне было бы легче узнать, что он убит. Но его взяли в плен и сделали рабом, Олег… Да, иногда бывает и так, — кивнула она в ответ на мой недоумённый взгляд. — Ты ведь идёшь примерно в те места… — Юлия вновь, как тогда, при первой нашей встрече, беззащитным жестом прильнула щекой к вороту плаща. — Если вдруг случится так, что ты… я была бы благодарна за любую весть.

— Да, княгиня, — кивнул я. И вновь — тоже как тогда, только не становясь на колено — поднёс свои губы к её руке. — Я ничего не обещаю, но я сделаю всё, что могу. А сейчас мне пора идти.

Я не оглянулся, уходя. Здесь надо было прочно отвыкать оглядываться…

…Танюшка ждала меня там, где начинался спуск к морю. Стояла, прислонившись к белому стволу берёзы, в котором уже, наверное, начинали закипать соки, и издалека смотрела на меня. И этого взгляда было вполне достаточно, чтобы разом стереть все заботы и неприятности — как мокрой тряпкой с доски.

— Пойдём? — кивнула она мне, и рукоять корды качнулась над плечом, на котором лежал край мехового капюшона.

— Пойдём, — кивнул я в ту сторону, где наш уходящий во главе с Сергеем отряд превратился уже в цепочку тёмных силуэтов. Мы начали спускаться вниз. — Весна наступает, и мы пойдём навстречу ей — уже хорошо, а?

* * *

Дунай вскрылся где-то за день до нашего прихода. Присутствие Таньки удержало меня от матерных ругательств, но Сергей не был столь щепетилен и вызверился на Саню:

— Ну что, достукался?! Раньше надо было выходить, а ты всё ныл, блин, чего-то дожидаться призывал… Дождались! Что теперь — ждать, пока лёд сойдёт?!

— И подождём, — абсолютно невозмутимо отозвался Саня. — Куда лететь?

— Ах, куда лететь… — но между ними встал и распёр их в стороны Вадим.

Ругань руганью, а половодье нам и в самом деле отрезало путь вперёд. Снега в этих местах почти не осталось (разве что в низинах он лежал бело-чёрной пористой массой), мы шли по раскисшей земле, готовой проклюнуться сплошной щетиной травы. Над нами тянулись и тянулись на север бесконечные вопящие косяки птицы.

Сергей успокоился, напоследок нежно обложив Саню "саботажником". Плюнул и пошёл, подсел к своей Ленке, которая немедленно начала его утешать.

— Можно попробовать по льдинам, — сказал, подойдя ко мне, Арнис. Я даже не посмотрел на него:

— Бредишь…

— Думаешь, не перейду?

— Думаю, перейдёшь. А я не перейду. И ещё много кто не перейдёт… Нет, правда, задержались мы, — с досадой вырвалось у меня. Я повернулся и крикнул: — Разбиваем лагерь, чёрт с ним!..

…Если и есть на свете неудачное время для разбивки лагерей — это вот такая весна. Мы нашли место в роще недалеко от того места, где берег поднимался кручей — тут можно было не бояться внезапного разлива. Зато некуда было деваться ото всё ещё холодного весеннего ветерка. Впрочем, другим плюсом было наличие в рощах огромного количества смолья, жарко горевшего даже в сыром состоянии, и мы, не долго думая, запалили два линейных костра метров по десять длиной в десяти шагах друг от друга, между которыми и обосновались. Костры жрали гигантское число коряжин и сучьев, зато между ними было тепло и стало почти сухо.

191.

Я отправил несколько человек на охоту и объявил привал. Подобные мероприятия у нас уже неделю как начинались с сушки сапог и одежды. Занудное, но необходимое дело. Мне иногда становилось дурно при мысли, что мы могли полениться и не продубить кожу для одежды и снаряжения — что сейчас с нами было бы…

Танюшка подсела ко мне, и мы закутались в плащ, подаренный мне Бориславом. Я приобнял девчонку, она с удовольствием привалилась к моему плечу. В последнее время это у нас получалось абсолютно естественно, так же естественно, как поцелуи; шли, шли, шли, переглянулись, остановились, поцеловались, пошли дальше.

— Весна, — сказала Танюшка.

— Только прохладненько, — заметил я.

— Всё равно весна, — упрямо сказала Танюшка, и я кивнул:

— Конечно, весна.

В Зурбагане, в бурной, дикой, удивительной стране,

Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне.

Здесь весна приходит сразу, не томя озябших душ, -

В два-три дня установляя благодать, тепло и сушь.

Здесь в реках и водопадах, словно взрывом, сносит лёд;

Синим пламенем разлива в скалы дышащие бьёт.

Здесь ручьи несутся шумно, ошалев от пестроты;

Почки лопаются звонко, распускаются цветы.

Если крикнешь — эхо скачет, словно лошади в бою;

Если слушаешь и смотришь — ты и истинно в раю.

Здесь ты женщин встретишь юных с сердцем честным и прямым,

С дружбою верною и вечной, взглядом твёрдым и простым.

Если хочешь быть убийцей — полюби и измени;

Если хочешь только дружбы — просто руку протяни.

Если хочешь сердце бросить в увлекающую высь —

Ты глазам лучисто-серым покорись и улыбнись…

— Грин, — негромко сказала Танюшка, всё это время тихо-тихо слушавшая. — Рассказ… ой, не помню, как называется… Про кругосветное путешествие на пари. Помню, что главного героя зовут Седир, Жюль Седир… Ты же не любишь Грина?

— Ну, кое-что я всё-таки читал…

— А зачем? — Танюшка чуть извернулась и заглянула мне в лицо. — Эй, не отворачивайся!

— Потому что тебе нравится, — отвтеил я, глядя ей прямо в глаза.

Мимо прошли Колька с Валькой — оба босиком, в подкатанных штанах. Колька, указывая на видневшееся ниже по течению на нашем берегу серое пятно тумана, сказал:

— А всё-таки интересно, что там такое, в этих кляксах?

Я окаменел. Танюшка тревожно посмотрела на меня. Но эпизод продолжения не имел.

— Э-э-эй! — услышали мы вопль. Все головы разом повернулись в сторону крика; по склону прыжками поднимался Щусь — нёсся так, словно за ним гнались, и один — без Сани и Сморча. Мы, собственно, и подумали, что на них напали и, повскакав, схватились за оружие, но Щусь, мотая одновременно головой и руками, выдохнул:

— Саня… мост… подвесной…

* * *

Мост и в самом деле был подвесным — полная дичь на равнинном Дунае. Но тут помогли три островка, цепочкой тянувшиеся наискось к течению. Мост, собственно, состоял из четырёх раздельных секций-мостов, перекинутых какими-то трудягами с острова на остров и сделанных из вечной лиственницы и столь же вечных канатов крапивного волокна. Джек тоже не знал, кто его строил и вообще впервые видел этот мост, хотя по этим местам хаживал.

192.

— Ну что, — решился я, — будем переправляться?

И первым ступил на скрипящий, раскачивающийся настил. Высоты я никогда не любил. Точнее — боялся. Но на свете есть много вещей, которых ты боишься, а всё равно делаешь. Это я уяснил ещё в младших классах.

Белую угловатую массу с рёвом, треском и грохотом несло метрах в пяти у меня под ногами. Оттуда дышало холодом, льдины ползли друг на друга, раскалывались и падали. Вид был величественный и жуткий.

— Кра-со-ти-ща-а! — проорал шедший следом Север. — Смотри, как прё-о-от!

— Ага, вижу… — процедил я еле слышно. И тут же застыл, вцепившись руками в

жёсткий канат и открыв рот.

Арнис шёл по льдинам.

Литовец прыгал почти непрерывно — чуть ли не по рёбрам шевелящихся чудищ, лишь иногда останавливаясь передохнуть на крупных и более-менее устойчивых кусках. Потом — вновь и вновь бросал вперёд своё сильное, послушное тело.

— Чёртов кретин… — выдохнул Север. — Что он делает?!.

Уже не задумываясь о своём страхе, я опрометью бросился вперёд. На втором острове едва не сломал ногу, с маху влетев между двух брёвен, перемазался в какой-то чёрной жиже… На четвёртом проёме чуть-чуть не ухнул в дыру на месте отсутствующей доски — перелетел прыжком в последний момент… Короче, на берегу я был раньше Арниса и даже на месте не мог устоять — ждал его, пританцовывая то на одной ноге, то на другой.