Люсьен Лаказ - Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны

• Название: Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны
• Автор: Люсьен Лаказ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007

В. Крюков (переводчик): Воспоминания офицера, который в годы Первой мировой войны в качестве секретного агента играл довольно активную роль в операциях французской военной разведки, проводимых вдоль восточной границы Франции, а позднее в нейтральной Швейцарии. Автор, зажиточный эльзасский землевладелец, француз по происхождению, прекрасно знавший немецкий язык и регионы Вогез и Юра смог в исключительных условиях провести успешно многочисленные разведывательные миссии. За свои военные заслуги Люсьен Лаказ получил звание капитана и стал кавалером Почетного легиона. Книга уже издавалась на русском языке в 1937 году под названием «Четыре года разведывательной работы 1914–1918», но в другом, сильно сокращенном переводе (108 страниц из 280 оригинала).

---

Наконец, после ста пятидесяти километров безумной гонки, мы в Цюрихе, Банхофштрассе, набережная Лиммата. Вот и жилище Гроссмана.

Меня взяли под руку, подводя к входу. Излучая радость, с триумфальным блеском в глазах, Гроссман подтолкнул меня в салон.

— Тут вас ждет сюрприз, — сказал он мне.

Да, действительно сюрприз! Доктор Х. собственной персоной!

— Как, вы?!

— Да, именно я. Ах, как хорошо, что вы так быстро приехали. Мне нужно уехать сегодня вечером — если я уеду!

Я не знал, что ему сказать, с чего начать, но он сам официальным тоном произнес:

— А теперь внимание! Если я сюда приехал сам, то вы хорошо понимаете, что не ради удовольствия.

И вытащив из кармана штабную карту, разложил ее на столе, выровнял складки ладонями, разглаживая с почти ласковым жестом, значения которого я не знал.

— Как, вы вывезли с собой такую карту?! Вы осмелились? Но…

— Да, да, — ответил он просто. — Но не волнуйтесь из-за этого. Вот сектор, куда меня назначили на батарею 210-милимметровок — Верден. Вот тут скоро будет жарко — я не знаю точно, когда, но это, несомненно, случится. Я отметил тут те позиции тяжелой артиллерии, которые обнаружил. Это не абсолютно все, но и этого достаточно. Мир еще не видел такой чудовищной концентрации артиллерии. Это будет ужасно, сокрушительно, ошеломляюще. И все это готовится в течение уже нескольких месяцев, причем — в абсолютной тайне! Когда я прибыл туда, то не поверил своим глазам! Я больше не мог спать. Написать письмо? Я знаю, что цензура никаких писем не пропускает. А войска прибывают постоянно, с Севера, из Шампани, где их сменяют дивизии с русского фронта, которые сами, после того, как они были обнаружены вами, потихоньку проскользнули по направлению к Вердену. Много участков тут удивительно строго охраняются, что и привело меня к мысли, что следует поторопиться.

И продолжая свои объяснения, он все время возвращался к одному и тому же моменту: — Внимание! Артиллерийские офицеры заявляли, что это будет ужасно, что ничто не сможет им противостоять, Верден падет, фронт будет прорван и Париж окажется под угрозой еще до того, как к нему успеют подойти подкрепления.

Затем он рассказал нам, как ему удалось проехать:

— Я изготовил сам разрешение для посещения Мюлуза. Однажды у себя, я принялся за местных буржуа и нашел некоего человека по имени Жером О., который работает на вас, да, на отдел в M…куре.

Мы с Гроссманом переглянулись: мы не знали никакого Жерома:

— Возможно, он работает на доктора Бюшэ или непосредственно на капитана; есть такие агенты, которые соглашаются работать только при таком условии.

— Итак, Жером должен быть оттуда! — воскликнул доктор X. — Ах, тот еще верблюд! Я застал его врасплох в постели!..

— Но как вы узнали, что он…?

— Как? Прежде всего, мои родители с ним были знакомы. Бывает и так: десятки людей с ними знакомы, но никто не видит, не слышит и не знает ничего, кто чем занимается. И это действительно самое большое чудо этой войны! Короче, этот чертов Жером говорит: — Я вас не знаю, я не знаю, что вы от меня хотите. — Но я хочу, чтобы вы незамедлительно связались с Базелем, предупредили французов о том, что готовится, — ответил ему я.

— Французов? Да вы сумасшедший, господин, я сейчас пойду в полицию, и вас арестуют!

— Ой, ты точно от этого воздержишься, потому что тогда и я смогу им кое-что рассказать о тебе. Итак, не будем валять дурака. Все знают, что вы действительно снабжаете немцев мясными консервами, но я знаю, что эти перевозки используются, чтобы маскировать совсем другое движение. Но поймите, мне нужно найти кого-то очень хорошего, очень смелого. Видите эту карту! Что бы вы дали за это?

Но он боялся, несчастный, боялся меня, боялся ловушки.

— Ну, тем хуже, я пойду сам. Дайте мне, по крайней мере, адрес вашего доверенного лица в Сен-Луи. Помогите мне, черт побери! Пропустите меня в Швейцарию! Но он, упрямо повторял: — Я не знаю ничего, я ничего не делаю; вы ошибаетесь!

Нет, никогда я не пытался так давить на человека!

— Я собираюсь рисковать своей шкурой, из-за вас.

Он подумал:

— Покажите вашу карту!

— Держите, вот! Каждый круг представляет батарею тяжелой артиллерии, мощных пушек, и двойные круги это склады боеприпасов!

Он ошеломленно взглянул на меня: — И вы хотели бы, чтобы я унес эту карту в Швейцарию! Но вы не сумасшедший, нет!

Затем он еще подумал и, наконец, сказал:

— Это настолько необычно, что я спрашиваю себя, насколько вы откровенны.

— Ах, наконец!

Я почувствовал, что Жером колеблется. Затем он воскликнул: — Нет и нет; я отказываюсь браться за это! Но если вы поедете в Сен-Луи, обратитесь от меня к…, нет, не записывайте ничего! К Жоржу Кислингу, пригород Базеля, 221. Скажете ему, что собираетесь заняться поставкой партии консервов, и вам нужно ввести ее в Базель без ведома швейцарских таможенников. Он вас пропустит, возможно, но я ничего не гарантирую.

— Действительно, я прошел благодаря Кислингу как по маслу; немецкие таможенники швейцарские таможенники, жандармы, пограничники, весь мир закрыл глаза на эти поставки продовольствия. Но скажу вам, что мое сердце замерло под моей штабной картой, вы меня понимаете!

— Ах, да, — воскликнул понимающим тоном Гроссман, без сомнения подумав о своей поездке в Германию.

— Было условлено, — продолжил доктор, — что этот Кислинг заберет меня в этот вечер в той точке, где мы вышли. Если бы меня схватили, я никак не смог бы объяснить, что я тут делаю.

Затем, встав, он прошел несколько шагов по комнате и встал перед нами:

— Но я вам заявляю искренне, господа, что эта поездка с этой картой в моем кармане, она меня опустошила: у меня больше не хватит отваги, Я хочу поступить во французскую армию.

Я подпрыгнул:

— Это невозможно! Невозможно!

— Как, невозможно! Разве у Бюшэ нет нашивок военного врача? А почему не у меня?

— Не обращайте внимания на Бюшэ! Вы можете принести намного больше пользы; вы можете вернуться в Германию, вы должны вернуться туда.

— Браво, браво! Легко сказать. Suave mari magno![15]

— Посмотрим, доктор, — настаивал Гроссман, — что бы вы делали во Франции? Лечить раненых, не смешите меня! Врачей достаточно. Вы лечили бы тысячи, вы спасли бы сотни, но что это было бы в сравнении со службой, которую вы нам только что сослужили?

И я:

— Речь не идет о нас, не о наших предпочтениях; речь идет о Франции, доктор. У вас есть возможность ей послужить. В следующий раз Жером будет предупрежден, я вам это обещаю, и он будет действовать беспрекословно. Он доказал вам свою осмотрительность, она огромная. И потом — подумайте о ваших близких!

Поколебавшись под нашими постоянными атаками, доктор уступил.

— Ладно, не будем об этом больше говорить. Меня раздражает, что в ту точку в Базеле, где меня будет ожидать мой человек, нужно будет пришлепать ночью.

— В этом я вам помогу, — сказал я и попросил у Гроссмана разрешения позвонить в отель «Баур на Озере».

— Это вы, господин Рамюзо? Узнаете мой голос?

— Да, да, продолжайте.

— Вас не затруднило бы выехать сегодня вечером в восемь часов?

Я услышал его ворчание на другом конце провода.

— Хоть раз немного развлекусь! Наконец, служба, служба! Я заберу вас в восемь часов вечера.

После превосходного ужина у Гроссмана, доктор X., не ожидая нас, отправился на вокзал.

— Все в порядке, «хвоста» за ним нет, — сказал Гроссман, оглядев улицу.

Большой «Панар» вскоре остановился перед домом, чтобы тотчас же снова двинуться в путь, так как я поджидал его прямо за дверью. Он медленно еще раз проехал Банхофштрассе, чтобы забрать доктора и мы уехали в Базель; эти девяносто километров по прямой для Рамюзо были детской игрой; мы приблизились насколько возможно к швейцарской границе, чтобы до минимума сократить путь, который доктору пришлось пройти пешком. И когда стоя вдвоем на дороге, под мелким дождем, мы пожали друг другу руку, мы все же очень волновались, стараясь не показывать вида.

— Самое главное, предупредите вашего Жерома, — такими были последними слова X., — это намного облегчит мою работу.

И он исчез в ночи.

Еще не наступила полночь, когда я уже звонил капитану…

Как поступили в дальнейшем с информацией доктора X., этого я не знаю. Капитан, однажды, когда я задал ему вопрос, внушил мне, что мое любопытство неуместно. Ожидали удар, очевидно, в другом месте. Капитан совсем не любил говорить об этих вещах: — Займитесь тем, что происходит у противника, это все, о чем я вас прошу, — часто говорил он.

Дней через десять после этого памятного рейса, немцы вдруг проснулись на всем фронте Вогез и Эльзаса. Я еще спал, когда меня разбудил очень близкий взрыв, за которым последовал зловещий треск.

Мой брат открыл дверь: