Валерий Демин - Лев Гумилев

• Название: Лев Гумилев
• Автор: Валерий Демин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5235-03099-2

 Книга доктора философских наук В.Н.Демина (1942-2006) посвящена выдающемуся мыслителю Льву Николаевичу Гумилёву (1912-1992) - сыну поэтов Серебряного века - Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Пройдя через многие годы тюрем и лагерей, непризнания и обструкции, он стал одним из самых авторитетных историков и философов нашего времени, определивших развитие науки XXI века. Автор книги раскрывает идейные корни и различные аспекты космистских взглядов Л.Н.Гумилева, основанных на учении о биосфере и ноосфере, евразийской теории и концепции пассионарности. Опираясь на фундаментальные труды ученого, он анализирует его исследования и оригинальные выводы в области мировой и русской истории, показывает непреходящее значение его идейного наследия для современности и науки завтрашнего дня.

---

Но Гумилёв высказывался и более определенно. Как мы помним, он считал: пассионарный толчок российского суперэтноса, который раньше назывался Российской империей, а затем Советским Союзом, произошел на рубеже XIII века. Следовательно, в конце XX века возраст нынешних россиян составлял около 800 лет. Общая же модель этногенеза свидетельствует, что именно на этот возраст падает один из наиболее тяжелых моментов в жизни суперэтноса – фазовый переход от надлома к инерции. Так что пережитый народами России кризис вполне закономерен и происходящие события в целом не противоречат такой интерпретации.

Надлом в российском суперэтносе впервые обозначился после Отечественной войны 1812 года. Поскольку общая продолжительность фазы надлома около 200 лет, становится понятным, что так называемый советский период российской истории является наиболее тяжелой, финальной частью фазы надлома, в которой былое единство суперэтноса исчезает и сменяется эксцессами гражданской войны. Пассионарная регенерация в данных условиях вполне возможна, но магистральное этническое развитие России должно идти не путем нивелировки, не путем интернационализации коренных народов, а исключительно с помощью возрождения и развития «многоцветной сложности», как говаривал высокочтимый Гумилёвым Константин Леонтьев. Поэтому и в «перестройке» он пытался усмотреть попытку перехода к новой фазе развития — инерционной.

В неоднозначных событиях, происходивших в стране, ему поначалу пригрезилось наступление нового «золотого века» императора Августа, когда после долгих лет смуты и гражданских войн в Древнем Риме наступили, наконец, долгожданные мир и спокойствие. Очень быстро, однако, пришлось отказаться от столь странного сопоставления. На поверхности (да и в глубинах тоже) российской жизни появились силы совершенно иного свойства, люди, как небо от земли, далекие от идеалов евразийства, озабоченные исключительно собственным обогащением и чуждые интересам ограбленных ими широких народных масс, культивирующие и насаждающие повсюду имморализм, далеко не «разумный эгоизм» и частнособственнические инстинкты. Что касается руководителей страны, оказавшихся в то очередное «смутное время» у кормила власти, то к ним вполне применимы слова, сказанные Л. Н. Гумилёвым по поводу российской истории в целом: «Русская земля перенесла много страданий, вызываемых постоянными неудачами бездарных правителей».

Гумилёв вовремя осознал, что поторопился назвать «перестройку» «последним шансом», даже — «единственным шансом» на дальнейшую жизнь, поскольку, согласно его концепции, исторический опыт свидетельствует, что суперэтносы, не пережившие этот фазовый переход, просто прекращали свое существование как системы, распадались и входили в состав других суперэтнических систем. Что касается судьбы русского этноса, то здесь Гумилёв был более чем категоричен. «Мы кризисно перейдем в инерционную фазу этногенеза, — утверждал ученый, — когда начнется постепенный упадок русского этноса, а затем, через энное время, и уход его со сцены истории. Так было со всеми. Но зато у нас есть несколько сот лет для созидания и для игры со счастьем»…

Давнему единомышленнику Айдеру Куркчи он доверительно сказал: «Вспомните, я первым назвал появление у нас нового Августа и его императрицы — Горбачевых… Я не ждал этого события, это история этногенеза постучалась в наши заколоченные окна, и я постарался открыть истории дверь. Я видел в 85 году в телевизоре нормальное лицо говорящего человека, и я понял, что спазм в этногенезе заканчивается, что я вижу Обывателя в высоком значении слова, мне стало ясно: наступает этнический плавный переход в покой — после ста лет страшно изнурительного износа русского этноса… Наступает инерционная фаза. <…> Россия потерпела поражение этническое: плевать, если бы политическое или военное, как Германия или Япония, а именно этническое — раскол посредине, равновесие между жизнью и смертью нарушено. А это невосполнимо. Молодые люди у меня на лестнице живут, мечтают стать греками или турками… Так что кончайте вашу перестройку, вами все равно будут править ничтожества».

Незадолго до смерти он высказался совершенно определенно о будущем российских этносов: мы стали свидетелями рождения «нового суперэтноса на поле поражения, грязи и дерьма» (напечатано это было уже после его кончины). И происходят сии мучительные роды вопреки рыночным принципам Запада и духовным ценностям Востока. Ибо Россия — это даже и не страна вовсе. Россия — это целый континент (по имени Евразия, естественно).

Что же будет дальше? «Сроков мы не знаем, — отвечал Лев Николаевич на вопрос одного из корреспондентов. — А насчет русского народа я вообще говорить не стану. У меня нет достаточно исходных данных. Для того чтобы сделать точный расчет, нужен не только компьютер — он у меня есть, но в достаточном количестве исходные данные. Необходима информация. Верная статистика, а нам давали главным образом дезинформацию. Поэтому, естественно, правильного прогноза мы сделать не можем». В предисловии, написанном в 1990 году для детского издания «Закона Божьего» (подобных работ за ним еще не значилось), Гумилёв подытоживал: «И в наше время, когда мера грехов наших через край и страна наша находится в состоянии кризиса, только искренний подвиг нашего народа может смягчить промысел Божий и умолить Его даровать нам спасение от зла мира сего».

Лев Николаевич отнюдь не чуждался богословской проблематики (точнее было бы сказать — богоискательских идей). В его архиве сохранился любопытный ныне опубликованный текст на данную тему, получивший название «Апокриф»:

«<…>1. Бог, сотворивший мир, — личность, но отнюдь не Абсолют.

2. Создав пространство вне себя, он ограничил себя, ибо сам находится вне созданного им пространства. Следовательно, он не вездесущ.

3. Создав время, явление самостоятельное, он ограничил себя, ибо он не может сделать бывшего небывшим. Следо­вательно, он не всемогущ.

4. Создав души, наделенные свободной волей, он не может предугадать их поступки. Следовательно, он не всеведущ.

5. Это так, потому что он добр, ибо если бы он был вездесущ, то он был бы и в зле и грехе, а этого нет.

6. Это так, потому что он милостив, ибо если бы он был всемогущ и не исправил бы зла мира, то это было бы не сострадание, а лицемерие.

7. Это так, потому что если бы он был всеведущ, то он знал бы и злые помыслы людей, которые тем самым не могли бы поступить иначе, дабы не нарушить волю его. Но тогда за все преступления должен отвечать он, а не люди, которые всего лишь исполнители.

8. Бог — добр, следовательно, неповинен в зле мира сего, а источник зла — сатана. Но если сатана сотворен Богом, то вина за его дела на Боге. Так как этого не может быть (это противоречит первому принципу), то значит — сатана не тварь, а порождение небытия и сам небытие.

9. Но сатана действует, значит, небытие может быть активным, но, конечно, не само по себе, а через влияние на свободную волю людей, через необратимость времени и через разрывы в пространстве.

10. Те люди, животные, демоны, которые свободным волеизъявлением принимали закон сатаны, превращались в нежить и теряли высшее благо — смерть и воскресение, ибо тот, кто не живет, не может ни умереть, ни воскреснуть.

11. Смерть сама по себе не зло, ибо за нею идет новая жизнь или полный распад и забвение. Зло и ужас — вечная неудовлетворенность без надежды на конец. Это и есть царство сатаны.

12. Сила зла во лжи. Ложью можно преодолеть ход времени (имеется в виду не космическое, а биолого-психологическое время как ощущение мыслящего существа), доказав что прошлое было не таким, каким оно воспринималось и каким оно сохранилось в памяти. Ложью легко превратить свободную волю в несвободную, подчиненную иллюзиям. Ложь ломает пространство, создавая облики (или призраки) далеких вблизи, а близких отдаляя от общения. Ложь делает бывшее небывшим, небывшее облекает в призрачное бытие на пагубу всем живым существам.

13. Лучший друг сатаны — огненный демон Яхве, говоривший с Моисеем на горе Синай; наивысший святой сатаны — Иуда, предавший Учителя; тот, кто следует принципу Иуды, — свободен от греха, ибо все, что он творит, надо звать благом. Эти люди по ту сторону добра и зла. Им поз­волено все, кроме правдивости и милосердия.

14. Христос единый отверг зло, сказав: "Отыди от меня, сатана". Только силою пречестного креста спасена Земля от уничтожения злом (может быть, психической аннигиляции) и ныне готовится к встрече Параклета (Утешителя), который преодолевает пространство, время и злобность душ людских. Он вечно приходит и вечно с нами и все же мы чаем его повседневно. Это тайна, не открытая скудному разуму людей».

Приведенный текст только на первый взгляд кажется простым и понятным (и одновременно более чем неожиданным для рационально мыслящего ученого). В действительности здесь, как и в любом сакральном тексте, множество скрытых значений и неразгаданных смыслов. Один 12-й тезис чего стоит! Это — настоящий этический трактат, лапидарный, как максима священного теста, начертанная на древних скрижалях. Извечная проблема борьбы добра и зла конкретизирована на примере кажущегося торжества лжи над правдой. Сколько раз сталкивался Лев Николаевич с подобной ситуацией в науке и жизни, когда казалось, что ложь заполонила всё. Но он прекрасно знал и понимал также: победа истины в конечном счете неизбежна.