Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

• Название: Приятные ночи
• Автор: Джованфранческо Страпарола
• Жанр: Классическая проза

Во время венецианского карнавала Лукреция Сфорца, дочь епископа, изъявила желание, чтобы каждую ночь дамы во дворце рассказывали страшные истории и истории о любовных похождениях, волшебные сказки о феях, удачливых дураках и задавали загадки. И в таких развлечениях они и не заметили, как пролетело время...

---

Услыхав, что она ответила на его приветствие, чего прежде никогда не бывало, он подумал, что её, столь непреклонная до того, суровость смягчилась, и воспылал к ней ещё более пламенной страстью. Войдя в лавку, маэстро Тиберьо начал любезно и ласково разговаривать с нею и провёл у неё больше часа. Но, так как его одолевал страх, как бы не возвратился домой маэстро Кекино и не застал её за беседою с ним, он, наконец, попрощался с нею, попросив и впредь дарить ему своё доброе расположение и заявил о своей неизменной готовности услужить ей во всём, в чём бы у неё ни явилась нужда. Вскоре после ухода маэстро Тиберьо воротился маэстро Кекино, и Савия рассказала ему по порядку обо всём происшедшем. На это маэстро Кекино сказал: "Ты вела себя хорошо и благоразумно ему отвечала. Но, когда он придёт в следующий раз, будь с ним обходительна и приветлива и окажи ему столь радушный приём, какой сочтёшь подобающим". Жена сказала, что так и поступит. Маэстро Тиберьо, успевший войти во вкус сладостных разговоров с любимою женщиной, начал присылать ей кое-какие дорогие подарки, и Савия их принимала.

Вскоре за тем, придя опять в лавку и оказавшись наедине с Савией, он принялся уговаривать её в смиреннейших и исполненных пылкого чувства словах осчастливить его своею любовью, моля не отказывать в ней, ибо, отказав, она причинит ему неотвратимую смерть. Женщина ответила так: "Я бы, отец мой, с дорогою душой исполнила и ваше и моё собственное желание, но я трепещу перед мужем, ибо, если бы он узнал о моей неверности, я бы разом лишилась и жизни и чести". Эти слова очень не понравились маэстро Тиберьо и побудили его на глазах у Савии представиться умирающим. Придя немного в себя, он принялся умолять её не становиться причиною его смерти. Притворившись, что прониклась к нему состраданием, Савия заявила о своём решении удовлетворить его страсть и повелела ему следующим вечером быть у неё, так как завтра с утра её муж должен уйти из дому и отправиться за город, чтобы закупить потребную ему древесину. Услышав это, маэстро Тиберьо почувствовал себя наисчастливейшим человеком, когда-либо существовавшим на свете, и, простившись с Савией, покинул её.

Когда маэстро Кекино воротился домой, жена рассказала ему обо всём, что проделала. И он на это сказал: "Этого недостаточно: я хочу, чтобы мы как следует его осрамили и чтобы он забыл дорогу к нашему дому и никогда больше не смел тебе докучать. Поди и понаряднее прибери постель и вынеси всё что ни есть в комнате, кроме расставленных вдоль её стен ларей; затем поставь в ней два шкапа, но смотри, чтобы сверху на них ничего не было; что до меня, то и я также подчищу лавку и припрячу всё лишнее, а потом мы припасём ему угощение, а какое - я сейчас тебе распишу". И он подробно перечислил всё то, что ей предстояло проделать. Выслушав распоряжения мужа, Савия пообещала ему, что он останется ею доволен. Тысячей лет тянулось для маэстро Тиберьо время до наступления темноты, когда он окажется, наконец, в жарких объятиях женщины, которую так неистово жаждал. Отправившись на базарную площадь, он накупил всякой снеди и отослал её домой к Савии, наказав приготовить из неё разные вкусные кушанья, ибо в назначенный час он придет поужинать с нею.

Получив припасы, Савия принялась стряпать ужин, а маэстро Кекино засел в укромном местечке и стал дожидаться прихода маэстро Тиберьо. И вот, когда маэстро Кекино пребывал в таком ожидании, появляется маэстро Тиберьо и входит в дом. Увидев любимую, занятую приготовлением ужина, он пожелал подарить ей поцелуй, но она воспротивилась этому, говоря: "Повремените немножко, душа моя, ведь вы уже столько терпели; негоже, чтобы, вся испачкавшаяся на кухне, я прикоснулась к вам". Произнося эти слова, она насаживала на вертел кур и укладывала в кастрюлю телятину. Маэстро Кекино, примостившись у неприметной щели в стене, через которую мог видеть всю комнату, вслушивался в их разговор и следил за тем, что они делают, возможно и опасаясь, как бы затеянная им злая шутка не обернулась против него самого. И, так как Савия по-прежнему не подпускала к себе маэстро Тиберьо и делала вид, что занята то тем, то другим, ему казалось, что его душа расстаётся с телом, и, дабы Савия поскорее управилась, он предложил ей помочь в приготовлении ужина.

Но она вовсе не торопилась. Увидев, что дело затягивается надолго и что время уходит зря, маэстро Тиберьо сказал женщине так: "Я настолько горю желанием оказаться с вами, что у меня пропала охота к еде и, вообще, я не намерен этим вечером ужинать". И поспешно раздевшись, он улёгся в постель. Савия, которая про себя потешалась над ним, усмехаясь, сказала: "Только безумная не стала бы ужинать; ну, а если вы, отец мой, до того обезумели, что не хотите ужинать, то сами и оставайтесь в накладе: я же не желаю лишать себя ужина". Произнося эти слова, она продолжала возиться и хлопотать. Маэстро Тиберьо просил и уговаривал её лечь поскорее в постель, но она медлила и приводила в своё извинение всё новые и новые отговорки. Наконец, увидев, что он уже вконец обозлился, она, чтобы его успокоить, произнесла: "Отец мой, никогда не стану я спать с мужчиною, который не снимает на ночь рубашки; если хотите, чтобы я легла с вами, скиньте её с себя, да побыстрее, ибо ещё мгновение, и я буду к вашим услугам".

Услышав, чего она хочет, и сочтя, что это дело нетрудное, Тиберьо, не мешкая, сбросил рубашку и остался в чём мать родила. Увидав, что славный священник выполнил всё, чего ей хотелось, Савия взяла рубашку и всё его платье и уложила их в ларь, который заперла на замок, после чего прикинулась, будто собирается, наконец, раздеться, помыться и опрыскать себя духами, а между тем по-прежнему возилась и хлопотала по дому, так что злополучный простак, лёжа один в постели, изнывал, мучимый нетерпением. Маэстро Кекино, видевший через щель всё происходившее за стеною, тихонько выскользнул из дому и постучал во входную дверь. Услышав стук мужа, женщина притворилась, что пришла в замешательство и, дрожа всем телом, воскликнула: "Горе мне, мессер, горе! Кто же стучится в дверь? Уж, конечно, не кто иной, как мой муженёк. Увы мне несчастной! Что же нам делать, чтобы он вас здесь не застал и вы не попались ему на глаза?" На это маэстро Тиберьо ответил: "Принесите немедленно мои вещи, я оденусь и спрячусь под постелью".

- "Нет, - отрезала женщина, - и не думайте о ваших вещах, на это не хватит времени, но полезайте на шкал в правом углу этой комнаты - я вам помогу на него взобраться - и станьте на нем во весь рост, и раскиньте по обе стороны руки, ибо муж, войдя в комнату и увидев вас с раскинутыми руками, подумает, что вы - одно из распятий, над которыми он сегодня работал, и, поверьте, больше ничего не подумает". Муж между тем яростно колотил в дверь. Маэстро Тиберьо, ни о чём не догадываясь и далёкий от подозрений о подстроенной ему мужем Савии западне, взобрался на шкап и, раскинув руки, замер на нём, изображая собою пригвождённого ко кресту. Сбежав вниз по лестнице, Савия отворила дверь мужу, который прикинулся разгневанным и взбешенным, так как она не сразу ему открыла. Войдя в комнату, он притворился, что не замечает маэстро Тиберьо, и сел с женою за ужин, после чего они вместе отправились спать. Что должен был чувствовать при этом маэстро Тиберьо, и особенно, каково ему было слышать, как муж насыщается тою пищей, которой он сам так жаждал отведать, и отчётливо видеть, что остался кругом в дураках, предоставляю судить тем из вас, кому довелось испытать наносимые любовью жестокие раны.

Уже начинала заниматься утренняя заря, и открывался мало-помалу взору выходящий из хляби морской и мечущий огненные лучи Аполлон, когда маэстро Кекино поднялся с постели и, подготовив свои орудия и инструменты, собрался работать. Но едва он начал трудиться, как явились две послушницы из монастыря по соседству и произнесли такие слова: "Маэстро, наша мать-настоятельница послала нас к вам, прося вручить нам распятие, которое она уже давно заказала". Маэстро Кекино ответил: "Матери мои, передайте матери-настоятельнице, что распятие мною начато, но ещё не доделано, и самое большее через два дня с ним будет покончено". На это женщины возразили: "Пожалуйста, не обижайтесь на нас, маэстро, но, давая нам поручение, наша мать-настоятельница повелела во что бы то ни стало принести ей распятие, будь оно хоть доделано, хоть не доделано, ибо уж очень давно вы тянете с исполненьем её заказа". Притворившись, что его взволновало столь докучное понукание, и прикинувшись рассерженным, Кекино сказал: "Госпожи мои, войдите-ка сюда в комнату, и вы убедитесь, что распятие действительно начато, но не доделано".

И, когда сестры туда вошли, маэстро Кекино продолжил: "Поднимите глаза на вот этот шкап, на нём вы увидите ваше распятие и рассудите сами, далеко ли продвинулась работа над ним и верно ли, что оно не доделано лишь на самую малость, а потом доложите матери-настоятельнице, что вы его видели собственными глазами". Возведя очи вверх, монахини, увидев распятие, в величайшем восторге воскликнули: "Ах, маэстро, до чего же замечательно вы его изваяли! Кажется, будто сын божий и вправду живой и из той же плоти, что мы. Это распятие, разумеется, необычно прекрасно, и оно очень понравится и матери-настоятельнице и нашим монахиням. Однако нам очень не нравится, - продолжали сёстры, - одна-единственная подробность: по-видимому, вы не приложили заботу к тому, чтобы чем-нибудь прикрыть ту постылую вещь, которая виднеется у спасителя спереди; ведь она может посеять немалый соблазн в нашем монастыре". На это маэстро Кекино ответил: "Не говорил ли я вам, что распятие не вполне доделано? Но пусть это вас не тревожит; о, если б существовало столь же простое средство от смерти, какое я применю, чтобы устранить своё упущение! И я это сделаю в вашем присутствии и у вас на глазах".