Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

• Название: Приятные ночи
• Автор: Джованфранческо Страпарола
• Жанр: Классическая проза

Во время венецианского карнавала Лукреция Сфорца, дочь епископа, изъявила желание, чтобы каждую ночь дамы во дворце рассказывали страшные истории и истории о любовных похождениях, волшебные сказки о феях, удачливых дураках и задавали загадки. И в таких развлечениях они и не заметили, как пролетело время...

---

Сказка VIII

Крестьянин Гаспаро, построив своим иждивением церковку, освящает её во имя святого Онорато {238} и ставит в ней настоятеля, каковой вместе с дьяконом отправляется навестить названного крестьянина, и дьякон по оплошностивызывает у него в доме презабавный переполох

Чревоугодие - грех немалый, но ещё больший грех - лицемерие, ибо чревоугодник, предаваясь своему пороку, никого, кроме себя, не обманывает, а лицемер, желая слыть иным, чем он в действительности, и стараясь показать, что делает то, чего вовсе не делает, норовит с привычным притворством обмануть другого, что и произошло с одним деревенским священником, чьё лицемерие нанесло урон и душе и телу его, о чём сейчас и пойдёт наш немногословный рассказ.

Близ города Падуи есть деревня, именуемая Новентой, в которой жил один очень богатый и благочестивый крестьянин. Побуждаемый благочестием, а также стремлением искупить грехи свои и жены, он построил церковку и, внеся на её содержание достаточный вклад и освятив её во имя святого Онорато, поставил в ней настоятелем и главою священника, который был весьма сведущ во всём, что касалось церковного чина. Однажды, в канун дня некоего святого и, стало быть, в пост, впрочем, не почитаемый обязательным святой матерью церковью, вышеупомянутый настоятель, взяв с собой дьякона, отправился либо по своим надобностям, либо по какой-то иной причине навестить сера Гаспаро, то есть крестьянина, поставившего его во главе церкви в Новенте. Желая почтить его достойным приёмом, крестьянин устроил великолепный ужин с жарким, пирогами и всевозможными яствами и оставил гостя заночевать. Священник, однако, предупредил хозяина, что мяса он есть не станет, так как в этот день не полагается прикасаться к скоромному, и, изобразив приверженность к истовым старинным обычаям, которые были ему совершенно чужды, притворился, что соблюдает пост, хоть голодный желудок его и алкал насыщения.

Не желая склонять своего гостя к нарушению благочестия, крестьянин приказал жене сберечь поданные на стол отменные кушанья, убрав их до завтрашнего дня в шкап. По окончании ужина и беседы после него все отправились спать, не выходя за порог дома; крестьянин с женою, священник с дьяконом. Их комнаты были расположены напротив друг друга. Около полуночи, разбудив дьякона, священник шёпотом спросил у него, куда хозяйка убрала поданный ею пирог, добавив, что если он не насытит своего тела, то умрёт с голоду. Дьякон покорно поднялся с постели и, стараясь ступать бесшумно, на цыпочках направился к тому месту, где хранились остатки ужина. Взяв добрый кусок пирога и сочтя, что вернулся в спальню своего начальника, он ненароком попал в спальню крестьянина. И так как стояло лето и солнце пребывало в созвездии Льва {239}, жена крестьянина из-за сильной жары спала нагишом, ничем не накрывшись, и своим тыльным отверстием, совсем, как если б то был её рот, пыхтела, точно кузнечный мех. Полагая, что обращается к мессеру священнику, дьякон сказал: "Возьмите, маэстро, пирог, который вы спрашивали".

И так как женщина продолжала испускать из тыльного своего отверстия дуновения, дьякон заверил её, что пирог совершенно простыл и студить его ни к чему. Но поскольку она всё так же без устали и передышки пыхтела, дьякон обозлился и сунул кусок пирога прямо в задний фасад крестьянки, считая, что суёт его в рот священнику. Почувствовав у своих ягодиц нечто холодное, женщина внезапно проснулась и принялась истошно вопить. Этот крик разбудил её мужа, и жена рассказала ему о происшедшем с нею. Обнаружив, что с помещением у него вышла промашка, дьякон воротился на цыпочках в комнату священника. Что до крестьянина, то, вскочив с постели и засветив ночник, он обшарил весь дом. Увидев, наконец, на постели кусок пирога, он немало этому подивился. Решив, что тут дело не обошлось без нечистой силы, он призвал священнослужителя, и тот, пропев на пустое брюхо псалмы и гимны, окропил весь дом святою водой, после чего все снова улеглись спать. Таким образом, как я упомянула в начале моего рассказа, лицемерие нанесло урон и душе и телу священника, который, надеясь закусить пирогом, вопреки своему намерению так и не разговелся.

Услыхав, что жена крестьянина своим тыльным отверстием пыхтела, точно кузнечный мех, что из тыльного своего отверстия испускала она дуновения и что, поскольку пирог совершенно простыл, студить его было не нужно и ни к чему, мужчины разразились безудержным смехом. Дабы пресечь их чрезмерно затянувшийся смех, Синьора приказала Лауретте загадать также загадку, и та, всё ещё продолжая смеяться, произнесла нижеследующее:

Чтоб на меня глядели в умиленье,
Я царственные храмы украшаю,
В высоком и блаженном озаренье
Всем предстаю лучистая, святая,
И для того, кто молит о прощенье
Передо мной, горю не угасая.
Но хрупко существо моё: едва
Упав на землю, я уже мертва.

Поистине замысловатой оказалась предложенная Лауреттой загадка, и, поскольку не нашлось никого, кто бы полностью в ней разобрался, присутствующие попросили рассказчицу дать её толкование. И та, которая только того и хотела, разъяснила её таким образом: "Загадка моя ничего иного не означает, как лампаду, которая внутри церкви со всех сторон освещает совершаемые тут таинства, и она горит днём и ночью, и украшает храм, и является вещью ломкой и хрупкою, потому что вылита из стекла". После того как с истолкованием загадки было покончено, синьор Антоньо Молино, которому подошла очередь повествовать, начал так.

Сказка IX Помещённая в монастырь юная девушка Филомена тяжкозанемогла; в конце концов, по обследовании её многочисленными врачами, выяснилось, что она - гермафродит

Велики, милые дамы, и поистине неисчислимы тайны природы, и нет такого человека на свете, который мог бы окинуть мысленным взором их невообразимые сонмы. Вот я и надумал поведать вам об одном случае, и мой рассказ - вовсе не вымысел, а чистая правда, и свидетель тому - город Салерно.

Итак, в Салерно {240}, городе почтенном, где великое множество несравненных красавиц, жил некий отец семейства из рода Порти, и была у него единственная дочь, которая цвела редкостной красотой и которой шёл шестнадцатый год. Красота девушки, прозывавшейся Филоменою, привлекала к ней толпы поклонников, и многие домогались взять её замуж. Видя, что его дочь из-за своей привлекательности подвергается немалой опасности, и страшась, как бы с ней не приключилось чего зазорного, отец решил поместить её в салернский монастырь Сан-Джорджо, находившийся тут же, в пределах города, однако не для того, чтобы она приняла там постриг, а с тем, чтобы монахини держали её у себя, пока он не сочтёт, что ей пора замуж. И вот, когда Филомена уже пребывала в монастыре, на неё напала жестокая горячка, которую принялись лечить со всем тщанием и старанием. Сначала за её лечение взялись знахари, пользовавшие её различными травами, и они клятвенно обещали в короткое время возвратить ей былое здоровье, но ничего не добились. Затем отец пригласил к девушке многоопытных и отличных врачей и приставил к ней, кроме того, несколько бабок-знахарок, посуливших применить быстродействующие лечебные средства, чтобы она немедленно исцелилась.

У этой очаровательной и прелестной девицы сильно воспалился лобок, на котором выросла опухоль величиной с крупное яблоко. И так как девушку терзали нестерпимые боли, и она непрерывно стонала и, исполненная смирения, жаловалась, казалось, что её жизнь на волоске и уже достигла своего предела. Охваченные состраданьем к несчастной девушке, родичи послали к ней искусных хирургов, не раз доказавших на деле, что они в совершенстве постигли своё искусство. Тщательно осмотрев и обследовав воспалённое место, одни из них советовали приложить к нему мазь из отвара корней алтеи {241} в смеси со свиным салом, дабы облегчить боль и пресечь воспаление, другие предлагали иные средства, а третьи решительно отрицали, что какие-либо примочки или припарки могут в этом случае хоть сколько-нибудь помочь. В конце концов все пришли к единодушному выводу, что нужно вскрыть воспалённое место, дабы удалить вредоносные выделения и устранить причину не оставляющей девушки боли. Узнав о таком решении, собрались все монахини обители и многие знатные дамы из города, а также кое-кто из родственников прелестной девушки.

И один из упомянутых выше хирургов, который в своём деле намного превосходил всех остальных, взяв в руку скальпель, сделал им в мгновение ока и с необыкновенною ловкостью лёгкий надрез, и на его месте, там, где ожидали, что из-под вскрытой кожи хлынет кровь или гной, стремительно выскочил некий присущий только мужчинам пребольшой орган, к которому так влечёт женщин и смотреть на который они так брезгуют. Не могу удержаться от смеха, сообщая вам голую правду вместо положенной сказки. Монахини, ошеломлённые этой новостью, все как одна принялись горько плакать, но не потому, что бы их устрашила рана, и не потому, что бы они так уж сострадали больной девице, а из-за испытанной ими обиды, ибо им было бы не в пример предпочтительнее, чтобы случившееся произошло не явно и у всех на глазах, а неприметно и осталось бы сокровенною тайной. Ведь, блюдя честь женской обители, девушку, без дальних околичностей, увезли за её пределы. А насколько было бы лучше, когда бы она оставалась и впредь в её стенах! Кто-кто, а врачи в этом случае нахохотались досыта. Итак, исцелённая девушка сразу стала и мужчиной и женщиной. И вот я рассказываю вам вместо заведомо вымышленного и лживого то, что представляет собою голую правду, ибо я сам недавно повидал Филомену среди особ того и другого пола, облачённой в мужское платье.