Инесса Ципоркина - Мир без лица. Книга 2

• Название: Мир без лица. Книга 2
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010

---

— А ведь слабак он был, пожалуй, — негромко замечает незнакомец, поселившийся в теле Марка.

— Думаешь, ты лучше справишься? — пересохшим ртом, почти беззвучно спрашиваю я.

— Лучше, — уверенно отвечает ТОТ. — Я по крайней мере знаю, чего хочу… от своего мира и от всех прочих миров.

Да уж, такое знание дорогого стоит. Вот только кому стоит? Нам? Этой вселенной? Самому Марку — если только от Марка осталось… хоть что-то?

— Как бы то ни было, — выныривает откуда-то вездесущий Морк, — ты же не пойдешь туда ОДИН? Мы тебе еще пригодимся! — и он панибратски хлопает по спине Марка… бывшего Марка.

— Конечно, пригодитесь, — улыбается краями губ наш спутник. Наш предводитель. И уходит в темноту.

— Морк, — беспомощно говорю я, — Морк, ты…

— Не бойся, — отвечает мой мужчина, — не бойся. Я слышал.

Он слышал. Он решит проблему. Он мужчина. Или я слишком много от него хочу?

* * *

Чем дети особенно хороши в условиях экстремальных миров, так это болтливостью. Если дать ребенку возможность пересказать всю свою жизнь отзывчивому слушателю, белый сагиб узнает всё, что ему для выживания требуется — и даже больше.

Оказывается, племя слоноженщин ценой некоторых элементарных удобств воплотило наивысшую мечту наездников всех времен и народов — слилось со своими ездовыми животными. Когда-то они существовали отдельно — тролли-наездницы и их боевые слоны. Такое положение дел возмущало всех — и смертных, и бессмертных. Божества видеть не могли, как тролли, вооружившись бичами и копьями, ломают свободолюбивую слоновью природу, чтобы заменить ее жалкой угодливой тварью. А наездницы страдали от тупости зверей, приученных слепо повиноваться и вместе с тем утративших ценные животные инстинкты. И однажды, по просьбе великой-превеликой наездницы, боги воссоединили ее с ее лучшей слонихой. Жизнь немедленно стала улучшаться и полезный опыт распространился, как зараза по ветру. О великой-превеликой наезднице стали петь песни и рассказывать сказки, которых Атхай-ки-Магорх-каи-Луиар-ха-Суллетх, она же Болтушка Ати знала превеликое множество. Если судить по тем, которые она успела мне поведать, наездницы были молчаливы, воинственны и злопамятны. Чужаков ценили как источник полезных сведений об окружающих землях. Мяса не ели — ни троллиного, ни насекомого (слава богам!), добровольных информаторов не убивали, жили, как слонам и полагается, при матриархате и в ус не дули.

Единственное, чего мне так и не удалось выяснить у Болтушки Ати, так это подробностей насчет воспроизводства поголовья наездниц. Я решила не отвлекаться на пикантные фантазии, а мысленно подготовить речь, которую надлежит произнести во всеуслышанье, дабы меня сочли полезным пришельцем. Меня, правда, несколько беспокоила мысль, что меня сочтут похитительницей непоседливого ребенка. И решат наказать соответственно наездническому уложению о наказаниях. После чего я незамедлительно отдам слоновьим богам душу.

— Атхай-ки-Магорх-каи-Луиар-ха-Суллетх! — грозно произнесла первая же встреченная мною слоноженщина. — Ты шляешься! А должна готовиться!

— Я готовлюсь, — непривычно кратко ответила только что весьма болтливая Атхай-ки-Магорх-каи-Луиар-ха-Суллетх. — У Мертвой реки. Тролль. Голодный. Я привела. Вот, — Ати, изогнувшись немыслимым для человеческого торса образом, вытащила меня из-за своей слоновьей задницы и поставила пред светлы очи соплеменницы. — Говори! — последнее предназначалось мне.

— Я не тролль, — вот, собственно, и все, что я сумела из себя выдавить.

Слономатерь оглядела меня с ног до головы, понимающе кивнула и лениво махнула хвостом точно рукой — пошли, мол.

Как выяснилось, самыми длинными фразами в речи наездниц были их ФИО. Каждое достойное похвалы деяние вписывалось в имя представительницы племени навечно. Назвав собственное имя, слоноженщина избавлялась от любых объяснений, кто она и что в своей жизни совершила. Хорошо, что краткие обращения были позволены всем, в том числе и незнакомцам. Иначе бы я провела остаток жизни, зубря прозвание Мамы. А так меня удочерили по-быстрому и велели не таясь выкладывать, что я такое и зачем явилась на берега Мертвой реки.

— Человек. Пока. Была бог. Здесь колдовать не могу. Не из Мидрагда, не из Асгарда, с другого берега моря Ид. Ищу Фенрира. Ищу своих попутчиков. Хочу еще побегов. Хочу спать. — Во время своего «информативного» доклада я старалась хранить достоинство. То есть сделать каменное лицо и удержать на месте брови, против воли так и норовившие встать жалобным домиком.

— Молодец, — одобрительно заметила Мама. — Слышу о тебе давно. Ветер говорил, с тобой враг.

— Хочу перевоспитать врага. Молод и глуп. Перевоспитаю и сведу с Фенриром, — отчеканила я как на духу.

— Молодец, — не дрогнула лицом Мама. — Убивать будет?

— Не знаю, — бубнила я, чувствуя, что врать Маме — нехорошо. — Не сказали. Пророчество устарело.

— Молодец, — не пыталась разнообразить свои замечания Мама. — Воин?

— Демиург. Глупый, — созналась я в худшем из своих грехов. — Плохо создала. Расхлебываю.

— Молодец, Мирра-ки-Ищущая-каи-Наставник-ха-Демиург!

Именно что «ха». Какой из меня, к утгардскому лешему, демиург.

Вот так мы и пришли к полному взаимопониманию. А через несколько часов под конвоем пяти наездниц с холмов спустились Нудд и Видар.

Их обнаружили на берегах все той же Мертвой реки. Без обиняков взяли в кольцо и привели к Маме. Нудд был мрачен и сосредоточен, Видар — свирепо весел и готов к схватке, и оба ни на волос не верили в добрую волю наездниц. Еще бы — им-то никто не сказал «Молодцы!»

— Я не знаю человека, который бы влипал в истории с такой же регулярностью, — вздохнул Нудд, увидев меня, с трудом доедающую очередной побег. — Ну и что ты можешь сказать в свое оправдание?

— То, что племя отведет нас в Железный лес! — хихикнула я. — Не самой краткой дорогой, но ты, похоже, того и хотел? Трудности пешего похода, скудный рацион, антисанитария, чуждая культурная среда и крайне познавательные неприятности гарантированы!

— Какие неприятности? — возрадовался Видар. С того момента, как отрубленная кисть вернулась на свое законное место, у него весь организм чесался от желания испытать исцеленную конечность в деле. Не в деле запрягания артроплевр, конечно, а в бою — и лучше в неравном. Уточняю: чтобы перевес был на стороне Видара, но чтобы противник не был задохликом. Помахаться ему хотелось, сопляку.

Я смерила бога-трикстера взглядом тяжелым, точно булава самой крупной из наездниц.

— Племя враждует со всеми подряд! — забормотал Видар, оправдываясь. — Кто их знает, с кем они на сей раз сцепились…

— А ты что, знаком со всеми обитателями Утгарда? — поинтересовался Нудд.

— Со всеми, — самодовольно заявил Бог Разочарования. — Я за землей Хаоса давно присматриваю, как бы чего… — и он осекся, понимая, что наговорил лишнего.

— Так я и думал, — вздохнул сильф. — Берег своего волчонка, свое главное оружие? От кого? От нас?

— От своих, — мрачно буркнул Видар. — Они же его на цепь посадить норовят. С начала времен куют эти цепи, одну за другой, пробуют на нем, льстят ему безбожно, обещают на свободе оставить — и ведь врут, всё врут[65]! Разве так можно?! — в глазах Видара мелькнуло отвращение.

Да. Похоже, бог-предатель — сын своего отца и плод божественного воспитания. Воспитания властью и коварством.

— Скоро будет готова третья цепь? — тихо спросил Нудд.

Видар безмолвно кивнул. Глаза у него были, как у мальчишки, которому обещали, что Полкан с бабушкиной дачи поедет с ним на городскую квартиру — и вот, лето кончилось, а Полкан так и остался на цепи. И лает вслед отъезжающей машине, лает…

— Братец Тюр[66], - в голосе сына Одина прорезалось злорадство, — не знает еще, каково это — лишиться руки! Какая это боль, и унижение, и тоска… Все вокруг боевым искусством кичатся, один ты, словно мальчишка, вынужден переучиваться, утешаешь себя тем, что левшу победить труднее. Тюр не знает, как ноет рука, которой нет, как упрекает тебя, что ты ее не уберег, пожертвовал ею — а зачем? Все равно Глейпнир порвется, как порвались первые поводки, Фенрир освободится — и будет зол, словно сам Хаос. Когда тебя предают, хочется одного — мщения! — Видар поднялся на ноги и простер руки к хмурому, сырому, древнему небу. — Что они знают о мести, мои распрекрасные сородичи, хваленые-перехваленые асы? Что они знают о ржавом гвозде, которым твое сердце приколотили к камню в черной пещере, о тысяче тысяч дней, проведенных в жажде убивать? Что они знают о душе вольного зверя, ни за что ни про что, по слову безумной старухи, посаженного на цепь?

— Гринписовец! — высказалась я. — Зверолюб! Они же на тебя работают, на твои планы по разрушению мира. Помог бы родственникам, что ли!