Юрий Баранов - Позывные дальних глубин

• Название: Позывные дальних глубин
• Автор: Юрий Баранов
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-7117-0495-8

Роман Юрия Баранова «Позывные дальних глубин» является продолжением его ранее вышедшего произведения «Обитель подводных мореходов». Автор прослеживает судьбы современных моряков-подводников, показывая их на берегу и в море в самых неожиданных, порой драматичных ситуациях. В основе обоих романов лежит идея самоотверженного служения Отечеству, преданности Российскому Флоту и его вековым традициям.

---

— Успокойся, надежда есть. Во всяком случае, назначена ещё одна операция, а там поглядим. Катюша ещё молода, у неё крепкий организм, здоровое сердце. Думаю, на этот раз всё получится.

— Это «они» так сказали? — Непрядов кивнул в сторону двери, за которой скрылись «светила».

— Это я тебе говорю, — вскинув тонкую бровь, вразумила теща. — Разве этого недостаточно?

— Но она хоть бы заговорит? — допытывался Егор.

— Если надо, то запоет и запляшет. Главный нерв не повреждён — вот это самое важное.

Егор широко, радостно улыбнулся. Ему захотелось сграбастать суровую тёщу и подбросить к потолку. Как бы угадав его необузданное намерение, она поспешно произнесла:

— Ну, ладно, ладно! Рано ещё слишком-то радоваться, — и повелела. — А теперь отправляйся домой. У меня масса дел, и голова кругом идёт. Ужинайте как-нибудь без меня. Можете отварить сосиски, или пожарить мороженую рыбу — всё в холодильнике.

— Есть! — весело принял команду Егор, приложив руку к козырьку фуражки. На радостях ему хотелось даже немного подурачиться перед тёщей.

Из клиники Егор вышел с ощущением новых надежд и ожиданий. Ноги с необыкновенной лёгкостью, как бы сами собой, несли его по улице. А в город совсем уже пришла зима. Валом валил мокрый снег. Со стороны Финского залива несло сырым, промозглым ветром. Непрядов шагал размашисто и быстро, будто сама удача вновь несла его на своих широких крыльях. Все мысли были только о Кате. Верилось, что вместе они будут ещё счастливы, и всё у них получится.

Однако Непрядов не забыл своё довольно неприятное объяснение с тёщей, когда она решительно воспротивилась тому, чтобы он пошёл в цирк и лично разобрался бы в истинных причинах случившегося с Катей несчастья. Более того, взяла даже слово с него, что он ничего не будет в этом деле самостоятельно предпринимать, прежде не посоветовавшись с ней. Она продолжала настаивать, что надо непременно дождаться Тимофея Фёдоровича, который один якобы только и мог понять и оценить суть случившегося. Но Катин отец на этот раз почему-то никак не мог вырваться из своей Первопрестольной в город на Неве, поскольку находились какие-то неотложные дела. Тем не менее, он едва не каждый вечер названивал по телефону, чтобы справиться о здоровье дочери. Когда же Непрядов, теряя всякое терпение, пытался с тестем поговорить о случившемся по-мужски открыто, тот неизменно уклонялся от прямого объяснения и тоже настойчиво советовал ничего не предпринимать самостоятельно, а дождаться всё же его приезда.

Непрядов не мог не чувствовать, что во всём том, что произошло с его женой, есть какая-то недосказанность, а может быть и тайна, которую от него пытаются скрыть. И это состояние неопределённости постоянно угнетало и мучило Егора. Когда же тёща поняла, что егорову терпению приходит конец, она вдруг потребовала, чтобы он вместе со Стёпкой отправился бы на время зимних каникул в Укромовку.

— Мальчику нужен воздух, — резонно заявила Светлана Игоревна, узнав о том, что зятю полагается отпуск. — Да и тебе, лихой подводник, отдышаться от твоей отсечной углекислоты не помешает, — и в довершение решительно предупредила. — К Катюше я вас обоих всё равно в ближайшие дни пускать не стану. Её предстоит серьезно готовить к операции — разные обследования, анализы. А ваше присутствие при этом совсем необязательно. Словом, езжайте к деду. Он и так вас давно заждался.

Возразить на это было нечем. И опять ничего не оставалось, как подчиниться властолюбивой тёще. Отец с сыном принялись собираться в дорогу.

26

Возвращение в Укромовку всегда было для Егора праздником. Не так уж часто выпадало ему, обременённому нескончаемым грузом командирских забот и житейской текучки, вновь оказаться в родных местах. Только здесь, под крышей старого дома, обретал он вожделенный покой, чтобы затем, впрок надышавшись Укромовским воздухом, снова уйти в бесконечные глубины дальних широт. На этот раз они были вдвоем с сыном, и это придавало особый смысл и очарование его теперешнему возвращению домой. Ведь это была и Стёпкина Родина, где их постоянно ждут, где им всегда рады.

Со станции, как обычно, добрались до села на попутке. Из кабины колхозного грузовичка выбрались у знакомой развилки дорог, чтобы затем, обогнув перелесок, кратчайшим путём выйти к околице.

По свежему снегу отцу и сыну шагалось легко и весело. Крепкий морозец бодрил, чуть пощипывая за уши, прихватывая нос и щёки. А им было хорошо вдвоём. Непрядов чувствовал, с какой горделивой влюблённостью поглядывал на него сынишка, стараясь подладиться к широким отцовским шагам. Егор был в корабельной кожаной куртке на меху, на голове командирская каракулевая шапка с коккардой. Он знал, что Степке особенно нравилось, когда отец его выглядел именно так вот, по-моряцки лихо, будто только что сошёл с корабля на берег и не успел ещё переодеться в шинель. Он и сам уже слегка «мореманил», не расставаясь с дарёной тельняшкой и подражая изо всех сил отцу.

Припомнив, Непрядов рассказывал Стёпке, как он первый раз добирался сюда в кромешную темень и пургу, как едва не заблудился в лесной чащобе, да спасибо деду, который догадался ударить в колокол.

— А где, пап? Где ты шёл? — спрашивал Стёпка, теребя отца за рукав куртки.

— Да вот же, совсем рядом, — отвечал Егор, показывая на ближний лес, который они огибали вдоль опушки.

— А если бы волки? — допытывался Стёпка.

— Я бы дрался с ними до победного, — храбрился отец.

— Но у тебя же тогда не было командирского кортика и пистолета не было.

— Зато был кожаный флотский ремень с увесистой пряжкой, а это — тоже оружие.

— Это я знаю.

— Как это — знаю? Откуда?

Да видел. У нас на набережной один матрос с двумя хулиганами дрался, которые к нему приставали. Здорово он им своим ремешком надавал! — для большей убедительности Степка потрогал собственный флотский ремень, которым было подпоясано его пальтишко. Конечно, он тоже готов был бы пустить его в дело, но вот только никаких хулиганов поблизости не оказалось, а все волки куда-то попрятались…

— А ты, брат, у меня глазастый, — ухмыльнулся отец. — Только запомни: любое оружие надо пускать в ход лишь за правое дело. А иначе, какие ж мы защитники отечества своего?

— Я понимаю, пап, — Стёпка согласно кивнул.

— Сам-то в школе дерёшься?

— Не очень.

— Это хорошо. Выходит, с товарищами ладишь?

— Это они со мной ладят.

— Вот как! — удивился отец. — Почему так уверен?

— Потому что я сильный.

— А вот хвастать — это плохо.

— Я и не хвастаю, пап, — обиделся Стёпка. — Я правду говорю. Ребята и в самом деле дружат со мной, потому что за слабаков заступаюсь. И задачки помогаю решать, — ну, тем, кто не тумкает.

— Вот это уже другое дело, — похвалил отец. — О настоящей мужской дружбе, о хороших товарищах мы как-нибудь с тобой обязательно поговорим.

Непрядов с нежностью поглядывал на сына, про себя думая, как о многом им ещё предстоит побеседовать. Он ощущал свою отцовскую ответственность за этого маленького человечка, старавшегося казаться взрослым. Но кто же знает, сколько времени ему отпущено на берегу, чтобы успеть сказать хотя бы о самом главном, как-то убедить в том, во что сам верит. Но для этого, вероятно, потребуются годы, тогда как разлуки у них будут куда продолжительней, чем такие вот короткие свидания. Егор это чувствовал и потому так ценил каждую минуту, проведенную вместе со Стёпкой.

Лес отступил. Отец с сыном поднялись на крутой взлобок, и в глаза плеснуло благодатью распахнувшихся перед ними заснеженных полей. Во всю их необъятную ширь белым бело. Застывшими волнами горбатились сугробы, по хребтинам которых мело позёмкой. Укромово Селище будто покоилось в мягкой ладони укрытой от ветров ложбины. Крыши под заячьими шапками снегов, тонкими струйками возносились от печных труб к серому небу дымки. Всё та же пронзительная тишина, когда за сто вёрст кругом слышно, как звякает цепь у колодца, скрипит чья-то калитка, или вскрикнет петух.

Непрядов остановился. Сняв шапку, он слушал чарующую Укромовскую тишину и наслаждался ею. Дышалось легко и пьяняще, как если б он по глоточку отпивал из хрустального фужера замороженное шампанское, которое никак не кончалось. Не всем ли этим грезил и бредил Егор в дальних морях, чтобы не очерстветь душой, чтобы не забыть лики, голоса и запахи земли своих предков?

Он видел перед собой голубоглавую дедову церковку, веками утверждавшуюся на горушке. А под нею всё тот же пруд, теперь замёрзший, и старые заиндевевшие ивы вокруг него. Протоптанная узкая дорожка, спускавшаяся в ложбинку, снова брала на подъём и выводила к крыльцу дедова дома. Непрядов размашисто шагал, преодолевая пространство. А Стёпка уже мчался со всех ног впереди него, спотыкаясь и падая в снегу. Оба они видели, как на крыльце показался сгорбленный, опиравшийся на посох старик в чёрной рясе и с непокрытой седой головой. Прикладывая ладонь к глазам, он силился разглядеть спешивших к нему гостей.