Дагмар Тродлер - В оковах страсти

• Название: В оковах страсти
• Автор: Дагмар Тродлер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01170-

Обессиленный, измученный великан стоял перед ней в грязных лохмотьях. Пленник молчал. Но его жадный, внимательный взгляд вонзался в тебя, словно нож входил в растопленное масло. Кто этот человек? Чем провинился?… На его наголо обритой голове видны какие-то знаки, руки и торс испещрены заморскими символами. Король лесных эльфов, полуживой дикарь, чудище, тролль, языческий колдун… Что скрывает этот безгласный варвар? Самые безжалостные истязания не давали ответа на этот вопрос. Только нежному, влюбленному сердцу удастся приоткрыть эту зловещую тайну…

---

Гервиг опустился на свое место.

Все это время я сидела не шелохнувшись. Нравоучение архидьякона звенело в моих ушах. Гордая и высокомерная. Воздержание. Скромность. Совершенствование. Я тяжело вздохнула.

Глава 12.

Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода.

(Иов 3,24)

— А что будет со мной? — откуда-то сзади раздался громкий голос. Все головы повернулись на его звук. — Откуда мне знать после всего, что я здесь услышал, что она не обесчещена? Я жених, я имею право знать это!

И он, разодетый в дорогие одежды с золотым крестом на широкой груди, вышел прямо к столу суда. Волосы и борода подстрижены по последней моде, тонкий аромат исходил от него. Лишь толстый, красный, с большими порами нос выдавал его пагубные пристрастия. «Господи, придай мне сил», — подумала я.

— Кто сможет мне гарантировать это? Было что-то или не было?

— Ничего не было! — выкрикнула я прямо в надутое лицо, дергая тупику.

— Как можете вы подвергать это сомнению, как вы можете… — запротестовал отец.

— Могу и потому спрашиваю! Мне все рассказали — она несколько дней находилась с ним в лесу наедине, и я хочу знать это!

— Клянусь, что я невинна, поверьте мне, я…

— Женщина не клянется, Элеонора. Женщина никогда не клянется. Она доказывает свою невинность. — Гервиг переводил свой взгляд с моего лица на лицо незнакомого ему мужчины. — Я думал, что мы уже закончили, — улыбнулся он. — Кто вы?

— Я Гуго фон Кухенгейм, — вытянулся тот в струну, — а вот ее мне обещали отдать в жены. Но перед тем, как она станет моей женой, я хочу знать, невинна ли она или ее обесчестил этот язычник. И вряд ли вы обидитесь на меня за это, ваше преосвященство.

Он так близко подошел ко мне, что я почувствовала на своем лице его дыхание. Я крепко зажмурилась. Два крупных пальца взяли меня за подбородок.

— Хочу, чтобы вы доказали мне это, фройляйн.

Блестящий крест качался на его груди из стороны в сторону. Не двигаясь, смотрела я на рубин в середине креста. Гуго фон Кухенгейм проследил за моим взглядом.

— Докажите мне это, — повторил он, понизив голос. — Докажите, что вы невинны, и вы получите этот крест в знак моего уважения.

Я не могла вымолвить ни слова.

Гервиг вздохнул. Он, верно, уже радовался предстоящему ужину.

— Серьезное дело, молодой человек.

— Очень серьезное, ваше преосвященство, а на самом деле пустяк, если она и в самом деле невинна. Неужели кому-то нужна женщина, бывшая с другим? — Он зло рассмеялся.

— Замолчите! — не выдержала я.

Его рука скользнула с моего подбородка на плечо и далее на вышитый вырез платья нарочито медленно. Сквозь ткань платья я чувствовала его пальцы, от отвращения моя кожа покрылась пупырышками. Он стоял почти вплотную ко мне, за моей спиной возвышался архидьякон — я чувствовала себя зверьком в ловушке, мне стало тяжело дышать.

— Оставьте меня, господин, оставьте и верьте мне…

— Бедная фройляйн. — Палец остановился на середине выреза, и лишь мне одной было заметно, как он медленно скользнул внутрь. Голос его стал тихим и угрожающим. — Бедная фройляйн, вы так же хорошо, как и я, знаете, что вы вовсе не первая в рейнских землях. Кому нужна жена, о которой говорят, что на ее лице — знак сатаны? Но вы сильная и достаточно здоровая, чтобы подарить мне много сыновей, да еще и богата. И я хочу, чтобы вы стали моей. Но мне не нужно того, что осталось после кого-то, вы понимаете это? — Его толстые губы тронула улыбка, а палец углубился в выемку на груди. — Я могу приказать вам доказать свою невинность, фройляйн.

Сказав это, он отошел на шаг. У меня было чувство, будто я стою перед ним обнаженная. Его глаза бесстыдно изучали мое тело, словно оценивали племенную кобылу… Меня охватила дрожь, и я закрыла глаза.

Архидьякон откашлялся.

— Да будет Господь милостив ко всем нам. — Его взгляд почти сочувствующе остановился на мне. — Вы видите, дорогое дитя… — Его кадык двигался вверх—вниз, пока он подыскивал подходящие слова. Я не понимала, почему он так занервничал. — Лишь один Господь Бог может доказать вашу невинность. Он должен вынести свой приговор!

Церковник взял себя в руки и выпрямился.

— Элеонора, дочь свободного графа, готовы ли вы подчиниться приговору Господа?

— Нет! — воскликнула я. — Я невинна! Покойник даже не коснулся меня.

В толпе опять зашептали, кто-то засмеялся. Змеей из моего рта выползла ложь, холодная и гладкая. Он коснулся меня, заколдовав мою душу…

— И я не желаю выходить за вас замуж!

— Бог покарал нашего графа такой бабой, — услышала я, как вздохнул за моей спиной какой-то рыцарь.

И прежде чем я смогла продолжить, на мое плечо тяжело опустилась рука отца.

— Ты сделаешь то, что требует от тебя досточтимый господин. Ты подвергнешься испытанию, чтобы устранить все сомнения по поводу твоей невинности…

— Отец, не принуждай меня, именем матери прошу, не принуждай…

На какое-то мгновение он оцепенел, имя матери и ее любовь встали между нами. Он покраснел.

— Не тронь ее, — наконец, как отрезал, проговорил он, глядя на Кухенгейма. И совсем тихо, мне: — Я не позволю командовать мною! Речь идет о будущем моего графства, Элеонора, а совсем не о том, что могло бы тебе понравиться. Пойми же это наконец! Неужели тебе не стыдно выглядеть смешной? — Его лицо стало пунцовым от гнева. Слезы полились из моих глаз. И, наверное, впервые в жизни я осознала, что была собственностью отца, он мог распоряжаться и моей судьбой, и моей жизнью…

— Почтеннейший, помогите мне! — Я бросилась перед архидьяконом на колени, схватила его руки и прижала их к своему лицу. — Помогите мне, возьмите меня с собой к бедным сестрам, прошу вас! Позвольте мне дать обет…

— Ничего подобного ты не сделаешь! — Отец попытался отшвырнуть меня от церковника. — Одна моя дочь уже умерла в монастыре, хватит! Тебя ожидает другая судьба…

— Разрешите мне дать обет, господин, — плакала я, уткнув голову в ладони. — Пожалуйста, возьмите меня с собой…

Рядом с нами кто-то, посмеиваясь, закашлялся.

— Милое небольшое представление, моя дорогая. — Фон Кухенгейм наклонил голову и улыбался мне. — Сомневаюсь, что вы готовы для молитвы, фройляйн!

— Замолчите сейчас же! — Архидьякон поднял меня с колен. — Вы лишились рассудка, графиня. Позвольте поговорить с вами с глазу на глаз. — С этими словами он потащил меня за колонну, где нам никто не мог помешать.

— Вытрите слезы, дитя, и успокойтесь. Я хорошо знал вашу матушку, она была богобоязненной, милой женщиной. Никогда не призывайте ее, когда попадаете в такую сложную ситуацию, Элеонора. Она была бы крайне недовольна вашим поведением, уж поверьте мне.

Я посмотрела на него и медленно кивнула. Матушка была бы в ужасе.

— Но… — Он медлил. — Вам ведь ясно, что вы должны быть подвергнуты этому Господнему испытанию? И неважно, кому пообещал вас отец — сомнения в вашей невинности после истории, которую я услышал, может выразить каждый. И ваш святой долг — развеять это сомнение перед Богом и людьми!

— Да, достопочтенный господин, — прошептала я и опустила голову.

— Так что же угнетает вас, дитя? С каким камнем на душе вы вынуждены вести борьбу? — Он пристально взглянул в глаза. — Не причиной ли тому слуга-язычник? Говорите, Элеонора… не следует ли мне исповедовать вас?

Огромный комок застрял у меня в горле, не давая вздохнуть.

— Чумное дыхание грехов так и кружит над вами, бедная фройляйн.

Увидев, что я продолжала молчать, он схватил мою руку и сжал ее.

— Господь позаботится о вашей потерянной, сбитой с толку душе, дитя мое, вам нужно время перед судом Божиим, чтобы вновь обрести себя, и я хочу помолиться за вас, чтобы вы вновь обрели покой.

Он ободряюще погладил меня по горячей щеке.

— И когда все будет позади, вы станете покорной дочерью и сделаете то, что требует от вас отец. Будете хорошей супругой господину фон Кухенгейму, такой, как была ваша мать вашему отцу, и…

— Нет, — с трудом переводя дыхание, промолвила я, — я не смогу, господин, я не смогу подчиниться, я не хочу…

Лицо его помрачнело.

— Только что я призывал вас к покорности и сдержанности, а вы вновь поднимаете свой голос. Вы разочаровываете меня, Элеонора! Вам не следует делать этого — женщина должна покоряться мужчине и смиренно принимать все его решения! Покоритесь своей повинной судьбе и подумайте о том, сколь серьезным наказаниям я смогу подвергнуть вас!

Он покинул меня, и я слышала, как он обратился ко всем:

— Суд Божий должен состояться в пятницу утром после главной мессы. Она должна быть острижена, облачена во власяницу и подвергнуться испытанию водой в присутствии всех здесь собравшихся. В пруду, недалеко от замка. А до этого она должна поститься и молиться, как это и положено по закону Церкви. Да будет Господь с тобой, бедная фройляйн. — Он посмотрел на меня. — Мы будем молиться за вас.