Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

20 марта, пятница.

День рождения у В.С. Встречали вчетвером. С.П. еще накануне притащил огромную индейку, которую мы зажарили в духовке. Я приехал к пяти часам, и часов в семь уже сели за стол. Надо всем царствовал огромный холодец, который мы сделали с В.С. за несколько дней до этого. Слава Богу, все прошло хорошо, отчасти весело и без ссор. Может быть, нам всем удастся прожить еще один год.

Уходя из института, довольно случайно прочел письмо, адресованное «Платоновскому обществу»: это ответ Черномырдина на челобитную Марии Платоновой. Я все же вице-президент этого общества, и это общество было организовано по моей инициативе и на деньги института. Все же гнусная она баба, Мария Андреевна: все тот же скулеж по поводу музея. Она уже не хочет, как мы с ней договорились, сделать памятную аудиторию. В музей, конечно, ходить никто не станет, ибо в музеи и не ходят. Значение Платонова в отечественной литературе, хотя он и крупнейший наш волшебник слова, все время падает. Но нужен ли Платоновой музей? Ей нужно место директора, нужны деньги от сдачи площадей в аренду. На Литинститут ей наплевать. В этой акции, безусловно, принимает участие наша Корниенко. Завтра вызову Смирнова и покажу ему письмо, это главный поддерживатель Корниенко. Объясню ему, что музей тесно связан с его собственной зарплатой. Если этот музей будет, то, скорее всего, институт надо будет закрывать. В конце концов черт с ним. Этот доблестный коллектив все время подтачивал меня, значит, вы этого хотели, дети неразумные.

21 марта, суббота.

Весь день сидел над третьей главой «Ленина». Появились некоторые беллетристические приемы. Воистину роман вырастает сам из себя. О, если бы можно писать что-нибудь без документов и материалов!

Умерла Галина Сергеевна Уланова. Ей было 89 лет. Как мельчает наш мир искусства! В связи с этим припоминаю за день или два телевизионную информацию. Встреча Таранцева, хозяина «Русского золота», в зале VIP в Шереметьево. Среди встречающих Гусман, Мережко и Марк Захаров. Шаляпин встречает с объятьями на вокзале банкира Гиршмана.

Уланова, Уланова, Уланова!

22 марта, воскресенье.

Сегодня по ТВ: в Америке, в конгрессе, генерал Лебедь сказал, что Ельцину нельзя доверять ядерную кнопку, ибо он не адекватен. Он также сказал, что Американским штатам не следует давать денежную помощь России, ибо деньги, данные для поддержки реформ и народа, уходят в криминально-правительственные структуры, попросту говоря, разворовываются.

Весь день работаю над «Лениным» и дневником. Ленин все больше и больше приобретает черты писателя Есина, по крайней мере, он почти как и Есин рассуждает об искусстве прозы.

Утром читал «Московский вестник» с прекрасными дневниками В.Гусева. Определенно он нащупал если не новый жанр, то ракурс и подачу свершаемого времени. У него много рассуждений о власти и евреях. Среди прочих и такое: после всего случившегося в России в течение ближайших 200 лет евреям в мире не будут, как прежде, доверять.

23 марта, понедельник.

Сегодня президент Ельцин отправил в отставку все правительство. На бытовом уровне это еще раз показывает: кто начинает первым наступать — тот выигрывает. Через три недели это правительство в Думе все равно неизбежно получило бы отставку. Теперь новое правительство имеет право много месяцев продолжать все безобразия предыдущего, потому что оно новое. Кажется, менее всего был информирован о внезапной отставке Черномырдин. Но этот опытнейший еще с советских времен, этот терпеливый член ЦК КПСС умеет брать себя в руки. На состоявшейся пресс-конференции через хорошо скрываемое раздражение он все время говорил о преемственности реформ и преемственности одного правительства по отношению к другому. Как это естественно говорить о преемственности, по сведениям газет, бизнесмену № 3 России. И я бы, наверное, заговорил о преемственности, если бы, ничего не имея и ничем не владея, как и все советские люди, вдруг за десять лет стал третьим по капиталам собственником в России. О том, как возникала в нашей стране такая собственность, говорить просто смешно. И Ельцину надо говорить о преемственности. А надо ли говорить о преемственности обнищавшему старому человеку? Преемственности нищеты. Сегодня много думал об особом положении Москвы в государстве. Причины этого понятны, здесь все почти и бюджетно-зарплатные деньги и вообще деньги. Банки, госучреждения и пр. Москва собирает такие доходы в свой бюджет, который никогда не сможет собрать ни один город. Именно в Москве покупается и продается наибольшее количество товаров и ценных бумаг, здесь наибольшее количество нотариусов, собирающих свою немалую мзду с каждой сделки и с каждой подписи. И в свете всего этого такой ли уж хороший хозяйственник наш мэр Лужков? Ему просто достался самый лучший и урожайный в стране лужок. А так все осталось по-старому: раньше в Москву вся страна ездила за колбасой. Теперь вся страна ездит за деньгами.

Интересно еще одно обстоятельство: письмо-то Маши Платоновой было направлено Черномырдину. Вызов Смирнова пока отменяется.

Писал ли я, что продолжаю покраску полов и покупку ковров для института? Сердце радуется, когда захожу в конференц-зал, в 23-ю аудиторию, где у нас как бы музей соцреализма. Теперь отремонтировали кафедру творчества и кафедру иностранной литературы. В институте появляется прежняя барственная строгость. Студент должен с почтением относиться к дому, в котором он учится.

24 марта, вторник.

Семинар пришлось сегодня сократить до одного часа десяти минут. Интересно, что ребята на него аккуратно и добросовестно ходят. Четвертый курс практически перестал писать, как это обычно случается на старших курсах. Разбирали «параллельные портреты». Сегодня это были Маша Лежнева и Саша Барбух. Ткнув на прошлом семинаре пальцем, я и не предполагал, что заставлю их написать любовную историю. Обязательно надо сегодня «истребовать» у ребят разрешение и напечатать это в нашем студенческом журнале. Лучше и благороднее написала Маша. Здесь была обида, перегоревшая любовь и разочарование. Я вообще потрясен, как здорово за последнее время Маша работает. Барбух на ее фоне кажется неблагородным при всех своих признаниях. Вот она, жертвенность и искренность в литературе. Другая пара — Аня Кузнецова и Коля Эдельман — была посуше, поэгоистичнее. Подозреваю, что здесь тоже был роман, но похолоднее. Как всегда очень интересно написал Юра Роговцев, он сделал свой этюд-портрет в виде стихотворения о Тане Трониной. Этюд Ани я критиковал несправедливо жестко, критика скорее была направлена против тенденции. Но эти ребята умны, владеют словом в пределах игры ума, со страстями здесь хуже.

К шести часам поехал на ужин в китайское посольство. Описывая все происходившее, должен сказать, что это один из самых удивительных вечеров в моей жизни. Пропущу китайскую еду, которая была и вкусна, и разнообразна, удивление от огромного посольства, целого города неподалеку от университета, пропущу даже впечатление от холодновато-торжественных залов личной резиденции посла, находящейся здесь же, на границе этой огромной территории, по которой мы плутали на машине. Бедный Федя, мой шофер, простоял в посольстве, возле резиденции, с 6 почти до 9! Удивление вызвал в первую очередь сам посол Ли Фэнлинь. Это бывший аспирант МГУ, заканчивавший аспирантуру у Петра Савича Кузнецова. Наши ребята, которых посол позвал на эту встречу, Феликс Кузнецов, Станислав Куняев, который начинает работать у нас в институте (написать, если не сделал этого раньше, историю появления Стасика в институте), Валерий Ганичев, сравнительно недавно вернувшийся из Китая, Володя Костров, Олег Бавыкин, заведующий у Ганичева международной частью, все были милы и естественны. Не было обычной в этих случаях лести, каких-то выпрашиваний, подмазки. Правда, Феликс не утерпел и начал искать себе партнера для Пушкинской конференции в лице Китая. Я тоже рыпнулся: пригласил посла в институт на встречу со студентами. Это было бы для них, для наших студентов, интересно как факт трудолюбия, как факт, что можно сделать из собственной судьбы, если за нее как следует взяться. Как же посол знает русский! Как естественно, как вольно. Какая прелестная человеческая реакция на смешное, как он заразительно хохочет! Мы вспоминали университет, студенчество, общих преподавателей, даже анекдоты той студенческой поры. Память у посла более живая и цепкая, нежели у меня. Всеми своими товарищами я восхитился. В.Н. Ганичев немножко хвастал тем, что недавно встречался с губернатором Санкт-Петербурга, и рассказывал послу о том, что он увидел в Китае. Естественно, в его рассказе не было ничего нового и оригинального. Над Валерием Николаевичем я даже иногда подтрунивал, а один раз, когда он что-то очень вольно вильнул хвостом, даже сказал: «Ну, что вы, Валерий Николаевич, меня не бойтесь, не стану я вас сегодня обижать». Сказал я это уместно, и получилось не обидно. Все говорили тосты, и были тосты красивы и уместны. Пили «маотай» крошечными рюмочками.