Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Ева и Фритьоф)

• Название: Книга об отце (Ева и Фритьоф)
• Автор: Лив Нансен-Хейер
• Издательство: Гидрометеоиздат
• Жанр: История
• Год: 1986

Эта книга — история жизни знаменитого полярного исследователя и выдающе­гося общественного деятеля фритьофа Нансена. В первой части книги читатель найдет рассказ о детских и юношеских годах Нансена, о путешествиях и экспедициях, принесших ему всемирную известность как ученому, об истории любви Евы и Фритьофа, которую они пронесли через всю свою жизнь. Вторая часть посвящена гуманистической деятельности Нансена в период первой мировой войны и последующего десятилетия. Советскому читателю особенно интересно будет узнать о самоотверженной помощи Нансена голодающему Поволжью.

В  основу   книги   положены   богатейший   архивный   материал,   письма,  дневники Нансена. 1-е изд. книги — 1971. Для широкого круга читателей.

---

«Не хотите ли посмотреть кабинет моего мужа? — спросила она.— Он к вашим услугам».

И вот Рольфсен, дрожа от холода, стоит в кабинете Нансена.

«Я открыл третий полюс холода на Земле!»

Среди нагромождений коробок, шкатулок, инструментов и ба­нок, писем и бумаг, сложенных кипами в комнате, он не мог найти ничего интересного и через некоторое время перебрался оттуда назад в умеренный пояс.

«Кажется, там прохладно?» — улыбаясь спросила Ева. Затем она села, скрестив руки на груди. «А теперь можете задавать вопросы, можно и нескромные».

Нескромные! Куда уж там.

Рольфсен даже не посмел спросить, когда она родилась. Нет, он просто не мог себе это позволить.

Вечером в доме были гости, веселые, оживленные. И веселее всех была Ева.

Перед ужином она сказала: «Извините, мне надо помыть руки».

Нурдалю показалось, что руки у нее и так совершенно чистые. И он осмелился спросить: «Вы, вероятно, хотите пожелать Лив доброй ночи?» — «Что вы, она давным-давно спит».

И все-таки он был уверен, что хозяйка вышла именно для того, чтобы попрощаться с Лив на ночь.

Перед тем как она вернулась в комнату, Рольфсен услыхал голоса за дверью: «Держись, теперь уже немного осталось».— «Да разве я не держусь?» — «Конечно, конечно, держишься». А затем: «Ведь только ради Фритьофа я и терплю его. Может, книжку хорошую напишет».

Дверь отворилась, «и с шуткой на устах, веселая и улыбаю­щаяся, Ева Нансен, молодая, прелестная, вошла в комнату и же­стом пригласила меня к столу».

Уехав из Люсакера, в сущности, ни с чем, Рольфсен пошел на улицу Фрогнерсгате к госпоже Сарс. «Ведь она одна из лучших рассказчиц в Норвегии»,— думал он. Приняли его приветливо и радушно.

«Три ее кофейника уже стояли на столе и шипели. Корзиночка, полная пирожных, расположилась между ними».

Но и матушка Сарс была так же сдержанна. Вместо того чтобы отвечать на вопросы, она усиленно потчевала журналиста пирож­ными. Он понял, что придется ему уйти «не солоно хлебавши». Тогда Рольфсен поехал к Ламмерсу. Уж здесь-то он наверняка получит хоть какие-нибудь сведения.

«Ламмерс пожал мне руку так, как лишь он один это умеет, и сказал мне своим замечательным басом, что, как только закон­чится праздник песни, к июню-то уж наверняка, он обяза­тельно найдет для меня время».

Неудивительно, что Рольфсен разделил мнение одного дат­чанина, который составлял генеалогическое древо Нансенов: «В этой норвежской семье я встретил очень мало сочувствия и помощи».

Если я сказала, что была в те годы маминым утешением, то теперь мне придется взять свои слова назад. На самом деле я доставляла ей много беспокойства. Вскоре после отъезда отца легкомысленная нянька бог знает чем накормила меня, чтобы я не плакала. С тех пор начались беды с моим желудком, которые довели маму чуть не до безумия. Няньку сразу уво­лили. А я болела недели, месяцы, даже годы.

Профессор Торуп очень гордился, что спас мне тогда жизнь, но назначенная им суровая диета доставила матери много хло­пот.   Все   говорили,   что   я   смирный   и   послушный   ребенок.

Иногда люди, не знавшие о моей болезни, пытались угостить меня фруктами, шоколадом и другими лакомствами, но я говорила: «Мама не разрешает», и больше мне не предлагали. Торуп, который считал делом своей чести сберечь меня в целости и сохранности до возвращения отца, не желал рисковать. А мы с мамой беспрекословно ему подчинялись.

«Я подоспел как раз вовремя, чтобы еще раз спасти тебе жизнь»,— говорил потом отец.

Видя, что я совершенно здорова, он сразу же заменил мою однообразную диету здоровой естественной пищей. Вскоре я поправилась. Вероятно, я больше не была такой смирной и послушной, как раньше, зато стала здоровой и сильной.

Таким образом, папино возвращение для мамы было радостью вдвойне.

XI СЛАВНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ И ПОСЛЕДУЮЩИЕ ГОДЫ

Вот он спускается с плато! Он из-за океана

приносит соль воды и хладное дыханье льда.

В  голубизне небес далеких,  в глубь зари  багряной

взгляд погружен. И поступь необычна и тверда.

Огонь,   кипящей   в   недрах   гор,   напоминает   речью,

в могучем голосе звучит бескрайних далей звон.

Не зная дома, он всю жизнь спешит мечте навстречу

подобно королю без королевства обречен.

Юнас Гудлаугсон «Пришелец»

Нансен и Юхансен совсем было потеряли надежду на при­ход корабля. Лишь 26 июня «Виндворд» прибыл на рейд.

Все пришло в движение, Джексон тут же отправился на ко­рабль и скоро вернулся с новостями. Дома, в Готхобе, все в порядке. У Нансена точно камень с души свалился. О «Фраме» по-прежнему никаких новостей, но, впрочем, пока что их ждать ра­новато. Нансен перебрался на корабль. Капитан Браун и команда сердечно приняли норвежцев. На подходе к острову «Виндворду» встретились тяжелые льды, но на обратном пути им сопутствовала удача, лед стал значительно легче, и капитан Браун мог вести ко­рабль быстрее. Надо было попасть в Норвегию раньше «Фрама», чтобы родные не испугались, увидев, что Нансена и Юхансена нет на борту.

Днем 12 августа путешественники впервые увидели в бинокль парусник. Это был первый привет родины. Затем показалось еще несколько парусников и четыре больших парохода. Нансен часами просиживал на палубе с биноклем. К вечеру на горизонте появи­лась темная полоска. Это была родная земля — Норвегия.

«В душу закрался страх. Что-то нас ждет там».

Наутро приблизились к берегам Норвегии. Плоские низкие шхеры и островки, заливаемые волнами, такие же неприветли­вые, как там, откуда они возвращались. «И все же это Норвегия».

И вот наконец на борт поднялись лоцманы — отец и сын. Они поздоровались с капитаном Брауном и очень удивились, услышав на борту судна норвежскую речь. Капитан не удержался, имя Нан­сена сорвалось у него с языка, он обнял лоцмана и тряс его от ра­дости, что может сообщить такую новость.

У рыбака что-то дрогнуло в лице, он пожал путешественникам руки и поздравил с возвращением.

Лоцман сообщил, что о «Фраме» еще ничего не слышно. Во вторник 13 августа «Виндворд», подняв все флаги, тихо и не­заметно вошел в гавань Вардё. Не успели спустить якорь, как полярные путешественники кинулись на телеграф. Никто их не узнал.

«Никто, кроме умной коровушки. Она встала посреди узкой улицы и с удивлением уставилась на нас».

Нансен положил перед начальником телеграфной станции це­лую пачку телеграмм с просьбой отправить все это как можно ско­рее. Телеграфист пришел в ужас. Но, заметив подпись на верхнем листке, он отвернулся, чтобы скрыть волнение, однако быстро со­владал с собой и крепко пожал руки полярникам.

Сразу застучал телеграфный аппарат, передавая эту новость чуть ли не всему свету. В первую очередь из Вардё были отправ­лены телеграммы на имя Евы и матери Юхансена, родным осталь­ных товарищей, королю, норвежскому правительству. Некоторые содержали более тысячи слов, и бедные телеграфистки совсем за­мучились. Начальник телеграфа сказал, что в городе находится профессор Генрик Мон[92]. Это была нежданная радость, ведь он всегда был горячим сторонником экспедиции. Нансен тут же побе­жал в гостиницу. Да, профессор у себя в номере, но, к сожалению, прилег после обеда отдохнуть, сказали там.

«Какое мне дело до его послеобеденного отдыха, я забарабанил кулаками в дверь и распахнул ее. Мон с книгой лежал на диване, курил трубку. Он вскочил и бессмысленно уставился на высокого мужчину, стоявшего в дверях. Трубка упала на пол, на лице у него отразилось волнение. Наконец он воскликнул: «Фритьоф Нансен? Быть не может! Слава богу, вы живы!» Он бросился в мои объ­ятия, а затем в объятия Юхансена».

Пока они сидели, расспрашивая друг друга, слух о возвращении Нансена облетел весь город, и когда они выглянули в окно, то вся улица была черна от людей. В гавани повсюду развевались флаги, освещенные вечерним солнцем.

Вскоре начали поступать телеграммы. Первая была от Евы. «Несказанно счастлива!» У них с Лив все хорошо. Юхансен тоже получил только хорошие новости. Все печали остались позади.

Недоставало только «Фрама». Но и он придет. Сомнений быть не могло, и ждать осталось недолго. (11)

Нансен, с Евой встретились в Хаммерфесте. Весь город в честь приезда отца был празднично убран от моря до самых гор, тысячи людей вышли встречать его. К большому своему удив­лению Нансен увидел здесь своего друга сэра Джорджа Баден-Пауля, который вместе с супругой на своей яхте «Отариа» собирался отправиться в Ледовитый океан на поиски норвежцев.

Ева прибыла на рейсовом пароходе к вечеру. Прошло три года и два месяца нескончаемого ожидания и неизвестности, и вот они снова вместе. Несказанная радость!

Ничего плохого за это время не произошло. Оба здоровы. С Лив все хорошо — все остальное потонуло в радости. Да, все хорошо, за исключением «Фрама». С Евой приехал секретарь Нансена Кристофферсен, что было очень кстати. После великолепного праздника в Хаммерфесте все переселились на яхту.