Янина Жураковская - Хранители времени

• Название: Хранители времени
• Автор: Янина Жураковская
• Жанр: Фэнтези

Общеизвестно, что героями не рождаются, а становятся. Что для этого нужно? Всего-то: злобный тиран, волшебный медальон и Счастливое Стечение Обстоятельств. Отныне судьба мира в ваших руках, ребята! Не уроните её на пол…

---

Она прошла как каравелла по зеленым волнам,

Прохладным ливнем после жаркого дня,

Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она,

Чтоб посмотреть, не обернулся ли я!

Барды играли, а ухмыляющийся Аринх крутил и вращал хохочущую Леориэль, словно колдовской торнадо фургончик Элли. Коса девушки развевалась, глаза сияли ярче сверхновых, ноги почти не касались пола, а па она проделывала совершенно немыслимые для человека с целым позвоночником. На то она и была эльфкой! Восхищённо булькнув, Гапон закрутил мгновенно позеленевшую Малинку в две руки и восемь щупалец. Фиораветти пожелтела от зависти, Зиккины змеекудри встали дыбом. Ярок попытался потерять сознание.

А Кристанне и Сиверу по-прежнему было на всех плевать.

— Они сошлися — лёд и пламя!!! Какая страсть! Какой напор! — заорал Рюиччи, в деланном испуге округляя глаза. — Шоб я так жил! Я таки сейчас заплачу, капитан!

Горгул громко всхлипнул, смахивая несуществующую слезинку с горбатого носа.

Стоит пояснить, что выдавить настоящие слезы из Рюиччи было труднее, чем сок из кокоса. Сам Ларвеор видел их на глазах горгула только один раз, на именинах покойного Уэйда («Замечательно звучит: покойного», — признался себе капитан), когда некто тайком подлил в пунш молоко единорога[45] и одну капельку экстракта Разнузданной Нимфы.[46] «Злыдни» ничего крепче воды в рот не брали — Ларвеоровы методы протрезвления отличались редкостным цинизмом, тогда как другие гости выпили не один бокал восхитительного фруктового напитка. Поэтому только они («злыдни», не гости) и наблюдали резкое оживление во всех отношениях скучного праздника — с безопасного расстояния. Вид её темнейшества, исполняющей на столе зажигательную фьямму с раздеванием, потряс их до глубины души, а зрелище Уэйда (он пил за троих и, соответственно, Нимфы ему досталось больше чем другим) пристающего к особенно уродливой, горбатой и морщинистой огрихе, заставило сползти под стол от хохота.

Её темнейшество пережила несколько неприятных минут, очнувшись наутро завернутой в скатерть на столе в своей секретной лаборатории. Спросонья она приняла винные пятна за пятна крови и паническим визгом перебила немало колб с ценными препаратами. Немного придя в себя, Госпожа воспылала праведным гневом и, лично взявшись за расследование, добрых два дня бродила по замку, сканируя подданных напропалую. Сея и Рюиччи, как два неподдающихся телепатии и потому особо ценных сотрудника, следовали за госпожой по пятам, источая безграничное сочувствие и в полный голос обсуждая, что сделают с негодяями, когда разыщут. Но — увы! — виновный в саботаже так и не был найден.

К исполнению своих обязанностей Уэйд смог вернуться лишь через три недели, когда его речь стала более-менее приличной, а сам он — относительно безопасен для окружающих. Начал он с того, что представил дядюшке докладную с требованием привлечь к суду персонал госпиталя за использование бранных слов в отношении должностного лица при исполнении служебных обязанностей и действия, унижающие его личное достоинство, как то: пичканье подозрительными зельями, затыкание рта кляпом и иммобилизацию железными цепями. Дядя вложил документ в папочку с тремя сотнями ему подобных и помолился Вечному Воителю о несчастном случае для племянника.

Ведьминой дюжине пришлось пройти полный курс противосудорожной терапии, причем Ярока поместили в изолятор и настрого запретили общаться с соратниками. От хохота у парня развязался пупок, и ему прописали полный покой, но при виде знакомого лица у него каждый раз начиналась истерика.

Именины лейтенанта вошли в копилку самых счастливых воспоминаний Ларвеора, хотя посторонним об этом знать было незачем.

Песня кончилась, и барды, восхищенно следившие за Леориэль и Аринхом, громко захлопали. К рукоплесканиям тотчас присоединились остальные пришельцы и «злыдни», даже Ларвеор соизволил пару раз соединить ладони. Кристанна и Сивер прервали танец и с глубочайшим изумлением заозирались. Изумление очень быстро сменилось столь же глубоким сожалением: «Как, уже?..», а оно — безграничным ужасом: «Нас же видели!!!»

— Да! — ликующе выкрикнула Леориэль и взмахнула руками, словно пытаясь обнять весь мир. — Да! Вы меня любите! Вы меня действительно любите!

«Каков его план? — продолжал размышлять Ларвеор. — Одних — свести с ума, других — заплясать до смерти, третьих — переманить на свою сторону? Нет, чепуха. Но какой-то план должен быть. Светлые не могут без игр разума. Только мы делаем то, что говорим, и говорим то, что думаем. Сулим смерть — и убиваем. Обещаем помочь — и помогаем, не ища лазеек. А Светлые плетут интриги… и цель одна: выждав, вонзить нож в спину. Или горло. Во имя добра и справедливости. Где его нож?»

Повар насмешливо сощурился. Он не хлопал.

— Простите, мэм, — негромко проговорил он. — Вы совсем не плохи. Но я никогда не любил лжецов и притворщиков. Если кто и заслуживает восхищения, то ваш капитан.

— Что? — надменно вскинув голову, Леориэль шагнула к мерцающему барьеру. — Вы обвиняете меня во лжи, смертный? В чём, позвольте спросить, я солгала?

Повар и бровью не повёл.

— Вам отлично удаются роли своих ребят, господа убийцы. Добрых, честных, благородных. Вы словно говорите: мы не злые. У нас просто работа такая. И вам верят. Но правда в том, что вы — смертоносные гадюки, готовые в любой момент напасть. Улыбаетесь, а сами ножи в рукавах прячете. Вы убьёте любого — друга, сестру, ребёнка — если получите приказ, и рука не дрогнет. Поэтому мне нравится ваш капитан. Он, единственный, не притворяется.

Тишину, наступившую после его слов, можно было рубить топором. «Злыдни» криво, зло ухмыльнулись. Тётка в красном халате испуганно пискнула, мужичок в трусах рыбкой нырнул под ёлку. Девчушки принялись обсуждать опасные гуманистические тенденции развития современного общества. Барды жарко заспорили о последних играх серии «на вылет».

— Ты ба! Гарно спивае, пэс смердючий, щоб його пидняло та гэпнуло! — не к месту возликовал Сея. Ему, наконец, удалось развести глаза, и теперь правый прицельно стрелял в разные стороны, а левый косился Фиораветти в расшнурованный ворот куртки. — Хлопци! Дивчины! Та погляньте на його уси! Чулы вы чи не, шо вин тамотки сказав? «Господа убийцы»! — Бард почесал в затылке, удачно задев вампирку рукой по груди. — Нас убивцами хаеш? Чьий бы пацюк вэрэшчал, а твий бы мовчал, пан лыцар, колы ты з отого ж бэрыга моря, шо мы, кляты! И шоб я бильше цого не чул, хай тоби грець! — уверенно закончил он, погрозил повару пальцем и снова задел Фиораветти по груди.

— Та тю на вас усих тры разы! — не выдержал бард с барабанами («Эти сирены уже по другим мирам расползлись», — посетовал кто-то). — Робить вам бильше ничого, як ото лаэтьца! Що ж мы, совсим ничого нэ розумием? Нэ чэрэвиком ж борщ хлэбаим! У меня батя тоже в спецназе служил, так он… Короче, харэ дурыча гонять. Занять места на танцплощадке согласно штатному расписанию, быро. Я сказал, быро. Граждане и гражданки, вечер продолжается! Оттянемся слегонца! Вжарим, братцы!

И барды ударили по струнам.

— Я хочу ребенка от чародея, — мечтательно сказала Леориэль. Кристанна, побледнев, втянула воздух сквозь зубы. — Что? Да твой мне и с приплатой не нужен! Но Хранитель… — Она немного смутилась. — Просто хотела, чтобы вы знали.

— А если ви хотите знать, шо я думаю об этом в своём сердце, я таки вам скажу, шобы мне сейчас столько кротости, сколько у дяди Йоззи, — с безграничной печалью изрёк Рюиччи. Мрачная дума читалась в складках на широком горгульем лбу. — А не хотите, я таки всё равно скажу: после таких вот мечт и начинаются вопли о порченной крови, шо просто мама не горюй! И пусть бедного горгула сплющит о холодные каменные плиты, если он не прав!

Земля горит от мощности такой,

Вот так он бьет рукой, наш Вася!

И никуда не улетит негодник никакой,

Ах, как он бьёт ногой, наш Вася!

И в мирном космосе покой…

«Злыдни» и «гости» с нетерпением ждали. Аарт исполняться не спешил. Только на краю слуха звенел уже знакомый серебристый смех.

— Он истэфатца, — возмущенно заявила Зикка, удобнее устраивая голову на коленях Ярока. — Он смеятца нат мы! Хохоттать! Кромко!

— Угу, — сонно согласился тот, перебирая её змеек.

— А землетрясение будет? — вяло поинтересовался Сивер. Кристанна зевнула.

— Нэ-а… кого-то будут быть… возможно, что и на-ас! — Даня тоже зевнула. Шольд с благоговейным восторгом посмотрел на её белую, ничем не защищенную шейку. — Я тябе говорыла, что мой яд можэт убыть лошадь за пару мгновэный? — не меняя тона, спросила девушка. На её лбу и подбородке проступили чешуйки, из кончиков пальцев медленно выдвинулись когти.

— Нет, — коротко произнёс вампир.

— А… Ну так говору. Всягда было ынтярэсно, есть лы у вомпэров ыммунытэт к укусу цвяйфлэг… — Даня облизала губы зеленоватым раздвоенным языком.