Александр Шалимов - Пир Валтасара

• Название: Пир Валтасара
• Автор: Александр Шалимов
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015323-6

Остросюжетный фантастико-приключенческий роман  Александра Шалимова посвящен острейшей проблеме современности борьбе миролюбивых сил планеты с милитаристами, рвущимися к реваншу.

…Промышленная империя Фигуранкайнов. В неё проникают герои, сторонники мира и демократии, и перестраивают военную машину на научно-технические программы…

---

— В-в главном?

— Вы же поняли!

Землистые щеки Крукса порозовели.

— П-п-послушайте, Алоиз, — начал он дрожащим голосом, — оставим эту тему раз и навсегда… П-поймите теперь м-меня. Навсегда! Этот человек, кем бы он ни был, м-мертв… М-мертв…

— Здесь очень хорошая звукоизоляция, — спокойно заметил Пэнки, — и все-таки попрошу не кричать. Объясните, в чем дело.

— М-мертв, — повторил Крукс совсем тихо. — Это так же очевидно, как и то, что я в-вижу вас сейчас живым. И оставим его п-прах в п-покое.

— Вашим людям удалось открыть гроб? — помолчав, спросил Пэнки.

Крукс вздрогнул и молча кивнул.

— И в гробу находилось именно его тело?.. Вы опознали?

Крукс застучал зубами и весь затрясся. Он трясся каждым мускулом по отдельности, и у Пэнки мелькнула странная мысль, что Феликс может рассыпаться.

— Ну-ну, успокойтесь, — Пэнки плеснул коньяка в его рюмку, — вот выпейте, ну же!

Он почти силой заставил Крукса проглотить коньяк.

— Что это с вами, Феликс? Вам действительно надо лечиться.

— Да, — пробормотал Крукс, вытирая ладонью со лба обильно выступивший пот. — Через н-неделю уеду в Швейцарию. В санаторий.

Наступило долгое молчание.

— Может быть, выйдем, пройдемся немного, — предложил Пэнки. — Подышим ветром, и покажу вам мой сад.

Крукс молча поднялся, опираясь на палку.

Они прошли в холл, и бритоголовый помог им одеться. Потом он молча распахнул парадную дверь. Они вышли наружу и, обогнув коттедж по гравийной дорожке, очутились в большом саду. Сквозь сплетения голых ветвей просвечивало темнеющее вечернее небо. С востока из-за деревьев доносился глухой гул прибоя. Над океаном темнели гряды облаков. Их вершины еще были окрашены в алые тона заходящим солнцем.

— Пройдем туда. — Пэнки махнул рукой в глубь сада.

Шли медленно. Молчали. Крукс часто останавливался перевести дыхание.

— Тут у меня кладбище, — сказал вдруг Пэнки, мельком взглянув на своего спутника. Крукс замер на месте:

— К-какое еще к-кладбище?

— Не пугайтесь. Политическое… Идемте покажу. Да не упирайтесь вы, Феликс.

Они вышли на открытое пространство, окруженное темными свечами кипарисов. Крукс снова остановился.

Белые мраморные кресты, ряды каменных надгробий, между ними посыпанные красноватым гравием дорожки.

Пэнки взял Крукса под руку, подвел к первому ряду могил. Указал на надписи.

— Читайте!

На гранитной плите темнела надпись крупными буквами. "Восточная Германия" и дата "1945 год", на соседней плите — "Польша", потом "Венгрия", "Чехия", "Словакия", "Румыния"…

— Там дальше — "Китай", потом "Северная Корея". — Пэнки водил по воздуху рукой, затянутой в коричневую перчатку. — Эта белая сломанная колонна в центре — "Россия". Она была первой — пятьдесят восемь лет назад. А вон там — "Куба" — последняя пока… Вы не удивляйтесь, Феликс, мое хобби… Хороню то, что уничтожил мировой коммунизм.

— А это з-зачем? — Крукс указал на яму, напоминающую небольшую свежеотрытую могилу. — Для кого?

По бледным губам Пэнки скользнула усмешка.

— Здесь произошло чудо воскрешения, Феликс, Тут была могила Чили.

— Н-надо ее зарыть тогда.

— Да-да, конечно, но там… еще не все утвердилось. Подождем немного…

— А в действительности п-под этими н-надгробиями… ничего нет? — помолчав, спросил Крукс.

Пэнки пожевал губами:

— Почему нет… Символы… Под этим камнем — высшие ордена рейха; тут, — он указал на одно из надгробий, — мы закопали моего любимого пса, вон там спит вечным сном кот моей экономки — его как раз тогда раздавило машиной… Ну и так далее…

— Не п-предполагал, — сказал Крукс, — просто не мог бы п-предположить такое, — он покачал головой. — Это ваше к-кладбище, наверно, единственное на Земле…

— М-да, вероятно. — Пэнки приподнял воротник пальто. — Идемте, однако, становится холодно.

Они направились к дому.

— Поздно уже. Я, п-пожалуй, поеду. — Крукс остановился и первый раз глянул прямо в глаза Пэнки.

— Оставайтесь ужинать.

— Нет, п-поеду, Алоиз.

— Ну, поезжайте… Только, Феликс, все-таки последний вопрос. Вы мне так и не ответили тогда… Вы действительно… опознали его?

Лицо Крукса словно окаменело. Потом губы его задрожали, и он резко повернулся, чтобы уйти. Пэнки успел поймать его за рукав:

— Подождите, куда же вы?

Крукс с неожиданной силой вырвал руку:

— Не п-прикасайтесь ко мне. Вы — дьявол! Истинный дьявол в человеческом облике. Б-будьте вы прокляты! П-про-кляты, черт вас п-побери!

Он торопливо заковылял по дорожке. Потом вдруг остановился и оглянулся. Пэнки направился к нему и вдруг увидел, что лицо Крукса залито слезами. Они в два ручья бежали по бледным щекам, и он слизывал их с губ кончиком языка.

— Феликс… — начал Пэнки.

— Будьте п-прокляты, — повторил Крукс, всхлипывая, — и я теперь… проклят… Да, да и да… Я опознал его, опознал…

Он опять побежал, припадая на одну ногу, и исчез за углом коттеджа. Резко хлопнула калитка, послышался шорох отъезжающей машины.

Пэнки не пошел домой. Некоторое время он в глубокой задумчивости бродил в темноте по дорожкам своего сада. Странные мысли возникали в глубинах памяти. Давно прожитое и давно похороненное… Всю жизнь один… Всю долгую жизнь… И вот теперь даже Феликс, с которым их связывала не дружба, нет, но многие годы совместных усилий… Можно считать, что Феликс выбыл навсегда. Если даже он возвратится из Швейцарии, они не встретятся больше… Нет… Никогда не встретятся.

Уже направляясь к дому, Пэнки вдруг вспомнил последние слова Крукса. Значит, опасения были напрасными. Тот человек больше не помешает. Это укрепляло надежду на полную власть над Цезарем…

Он покачал головой. Странно, даже эта мысль сейчас не приносила облегчения.

В холле, вопреки обыкновению, никого не было. Пэнки хотел позвонить, но раздумал. Сам разделся и, положив пальто, шарф и шляпу в одно из кресел, прошел к себе в кабинет.

Камин догорал. Багровые отсветы тлеющих углей отражались в рыцарских доспехах и стеклах книжных шкафов.

Пэнки протянул руку, чтобы включить люстру под потолком, и замер. В кабинете кто-то был. Чья-то голова торчала над спинкой кресла, придвинутого к камину.

— Кто здесь? — резко спросил Пэнки, отступая к двери.

— Ах это вы, — послышался странно знакомый голос. — Признаться, заждался. Нет-нет, не включайте, так гораздо уютнее.

Человек в кресле повернулся, угли в камине вспыхнули, и Пэнки узнал гостя.

— Вы? — произнес он с удивлением. — Но как вы оказались тут и почему не предупредили, господин…

— Нет-нет, не называйте меня, — быстро перебил гость. — Побеседуем безыменно. Тем более что за этой дубовой обшивкой стен… Ну, вы поняли… Моя обязанность — быть подозрительным… А что касается ваших вопросов — меня провел сюда ваш "ангел-хранитель", который знает меня так же хорошо, как и вы. Он даже сказал, что вы гуляете в саду с вашим другом. А не известил о приезде я лишь потому, что хотел сделать вам сюрприз. Вы ведь довольны, не так ли?

— Я польщен, ваше превосходительство.

— Ну к чему это… Я же просил… Если вам предпочтительна какая-то форма обращения, можете называть меня… например, Рунге… Да вы присаживайтесь, пожалуйста, что же вы стоите в своем собственном кабинете.

— С вашего разрешения, я все-таки включу один из торшеров, — сказал Пэнки, — не люблю темноты, а камин угасает.

Он щелкнул выключателем. Засветился торшер в дальнем углу кабинета. Пэнки прошел к камину, сел в свободное кресло напротив гостя. Тот отодвинулся немного вместе с креслом. Надел очки. Лицо его оставалось в тени. Только большие дымчатые стекла поблескивали под высоким лбом.

Пэнки молча ждал, устремив на гостя свой немигающий взгляд.

— Знаете, а вы ведь постарели, — сказал вдруг тот. — Заботы — они иссушают и тело, и ум.

— Чего не скажешь о вас, — заметил Пэнки, не отводя взгляда от лица гостя. — Словно мы никогда и не учились вместе… Я где-то читал, что человек начинает стареть с тридцатилетнего возраста. После тридцати мозг постепенно атрофируется — каждые сутки теряется несколько тысяч нейронов. Поэтому с возрастом ослабевает память… Я, например, никак не могу вспомнить, когда мы с вами…

— С возрастом наша память становится активной, — снова перебил гость. — Она все более попадает под контроль сознания. Хранит лишь то, что необходимо. У молодых там, — он постучал себя согнутым пальцем по виску, — слишком много бесполезной информации. Поэтому нам с вами следует отключить все простейшие поверхностные связи и сосредоточиться на самых скрытых и глубинных. И тогда…

Он устремил на Пэнки пристальный взгляд поверх очков.

— Что же тогда?