Александр Шалимов - Пир Валтасара

• Название: Пир Валтасара
• Автор: Александр Шалимов
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015323-6

Остросюжетный фантастико-приключенческий роман  Александра Шалимова посвящен острейшей проблеме современности борьбе миролюбивых сил планеты с милитаристами, рвущимися к реваншу.

…Промышленная империя Фигуранкайнов. В неё проникают герои, сторонники мира и демократии, и перестраивают военную машину на научно-технические программы…

---

— Спасибо, — ответила Инге, переступая порог. — Я не хочу ужинать. Говорите по-испански, — добавила она, — я понимаю…

— Значит, принесу ужин сюда, — резюмировала Мариэля, переходя на испанский, и вышла, притворив за собой дверь раньше, чем Инге успела возразить.

Так началась ее жизнь в доме Стива. Первое время Инге, еще не окрепшая после болезни и операции, спускалась вниз лишь к обеду да изредка выходила в сад, если проглядывало солнце. Завтрак и ужин Мариэля приносила ей наверх. Обедала Инге вначале тоже в одиночестве в большой столовой первого этажа, отделанной темным дубом. Одну из стен тут занимал бар со множеством бутылок, графинов, фужеров и рюмок. Некоторые бутылки были неполными, и за десертом Инге представляла себе, как Стив орудовал у бара в такие же туманные дни и в долгие вечера, составляя замысловатые коктейли… Сама она решительно отказывалась и от коктейлей, и от терпкого мексиканского вина, стараясь соблюдать диету, о которой твердили врачи в лондонской клинике. Впрочем, обедать в одиночестве в большой столовой Инге вскоре перестала. Узнав, что остальные обитатели "Лас Флорес" в это самое время обедают в кухне, Инге захватила тарелочку с недоеденным куриным паштетом, спустилась в кухню и, пожелав всем приятного аппетита, устроилась на свободном стуле возле кухонного стола, накрытого пестрой домотканой скатертью. Мариана и Мариэля не выразили удивления и не стали возражать, а старый Пако одобрительно крякнул в седые усы. С того дня они всегда обедали вместе, а потом, когда Инге совсем окрепла, стали вместе завтракать и ужинать. Тем не менее, несмотря на попытки Инге сблизиться с ними, они продолжали оставаться на разных полюсах. На одном была Инге с ее одиночеством и тоской, которую пыталась скрыть даже от себя, на другом они все — и Мариана, и Мариэля, и Пако… У них был свой особый мир с их делами и заботами, куда они не допускали Инге. А ее собственный мир, в котором она чувствовала себя такой потерянной, вовсе не интересовал их.

В конце января потеплело. Туманов стало меньше, чаще светило солнце. В саду виллы "Лас Флорес" запестрели первые весенние цветы. Пако, насвистывая, подрезал вечнозеленые кустарники вдоль аллеек. Инге в теплом мохнатом свитере устраивалась где-нибудь поблизости, подолгу следила, как ловко он орудует большими садовыми ножницами. Когда она принималась расспрашивать его о цветах и деревьях, он отвечал охотно и обстоятельно. По его словам, в саду собраны редчайшие представители тропической флоры со всех континентов Земли. Он с удовольствием произносил звучные латинские названия редких растений, которые Инге слышала впервые.

— Хороший сад, хороший, — любил повторять Пако, — но труда требует, большого труда… Помру — быстро захиреет… Кто станет этим заниматься…

По субботам Мариана и Мариэля уходили в собор, который был где-то поблизости. Как-то в феврале Инге сказала, что хотела бы пойти в собор вместе с ними.

Мариана, по обыкновению, промолчала, а Мариэля холодно предупредила, что собор католический.

— Я тоже католичка, — заверила Инге.

В следующую субботу Пако отвез их — всех троих — в собор на машине, а по окончании службы приехал за ними. Собор находился в пяти минутах езды от "Лас Флорес". Это было совсем новое светлое здание в стиле модерн. Привычные колонны внутри отсутствовали. Куполообразный свод был подвешен на цепях к сложной железобетонной конструкции, похожей на портальные краны. Изображения спасителя и святых напоминали современных хиппи. Людей было много. Все в праздничных нарядах — мужчины в черных пиджаках с галстуками и в черных бархатных брюках, расшитых серебром, женщины в светлых платьях и белых кружевных мантильях, прикрепленных к волосам большими черепаховыми гребнями. Большинство пришли семьями, со стайками ребятишек, тоже празднично разодетых, в кружевах, лентах. Старшие дети чинно вели за руки младших. Инге не без удивления насчитала во многих семейных стайках по десять—двенадцать ребятишек; старшим было лет тринадцать—четырнадцать, самых младших везли в колясках или несли на руках.

Служба почти не отличалась от европейской: латинские слова молитв, которые нараспев повторяли прихожане, детский хор, торжественные звуки органа. Проповедь пожилой священник читал по-испански. Инге поняла не все, — познания в испанском были еще недостаточными. Ее поразило, с каким вниманием слушали проповедь прихожане. Собор был полон — ни одного свободного места на скамьях. В боковых притворах и у выхода люди стояли плотной массой. Тишина царила абсолютная. Не слышно ни покашливания, ни шелеста одежды. Лишь в открытые настежь двери с площади изредка доносился шорох проезжающих машин. Голос проповедника звучал глуховато, но отчетливо. Он говорил о доброте, которая должна противостоять злу, о справедливости, о помощи бедным… Потом вдруг заговорил о мире, о том, что мир на Земле должен быть сохранен, что обязанность всех людей — бороться за мир. Затем он перешел к Кубе. Инге поняла только, что в чем-то следует брать с Кубы пример… В чем? Она хотела спросить у Мариэли. Молодая индианка слушала проповедника с таким вниманием и благоговением, что Инге не решилась отвлекать ее. В конце проповеди священник обратился к прихожанам с просьбой помочь — кто сколько может — походу мира, который состоится весной. Участники похода понесут петицию мира, подписанную миллионами мексиканцев, в Вашингтон. Голос проповедника смолк, и сразу все зашевелились, заговорили шепотом. Послышался звон монет. Соборные служки в черно-белых одеяниях протискивались среди прихожан, держа в руках большие блестящие блюда. На блюда падали серебряные монеты, медная мелочь, бумажные купюры в несколько песо. Пожилая женщина отколола и положила на блюдо большую серебряную брошь. Мариана и Мариэля тоже опустили серебряные монетки. У Инге мелочи не оказалось. В сумочке у нее были только зеленые десятидолларовые бумажки. Она заколебалась… Никто не бросал на блюдо долларов. Служка на мгновение задержался перед нею, женщина справа уже протягивала руку с монетой. Инге все-таки решилась. Закусив губу, она быстро открыла сумочку и положила на блюдо десять долларов. Вокруг словно возник вакуум. Стало очень тихо. Соседи отстранились, а женщина справа отдернула руку с монетой. Служка замер и поднял на Инге удивленные глаза. Инге, почему-то очень испугавшись, тоже глядела на него. Кругом молчали.

— Может быть, сеньора… то есть сеньорина, — поправился служка, — желает взять сдачи?

— Нет-нет, — замотала головой Инге.

— Но это… очень много, — тихо сказал служка. — Хотите, я вам отсчитаю песо за… ну хотя бы за пять долларов.

— Да нет же, — прошептала Инге, готовая расплакаться.

— Сеньорина — американка?

— Нет… Из Дании…

— О, danesa.[12] — Глаза служки вдруг потеплели. — Спасибо, сеньорина.

Он поклонился Инге и двинулся дальше.

И вакуум сразу исчез. Вокруг заулыбались, повторяя: "Danesa, danesa", а какая-то красивая полная мексиканка, протиснувшись к Инге, обняла ее и расцеловала, твердя со смехом:

— Bonita danesa — si, yankee — no…[13] Ха-ха!

Лишь Мариана и Мариэля сохраняли полнейшую невозмутимость и не разжали губ. Впрочем, садясь в машину, Мариана пробормотала что-то о гордыне и сорении деньгами. Инге приняла ее слова за намек. Поэтому после обеда объявила старухе, что хочет платить за пребывание в "Лас Флорес" и за еду. Мариана отрицательно качнула седой головой, а Мариэля бесстрастно пояснила, что "за все" заплачено "хозяином".

В следующую субботу с утра светило солнце, и Инге настояла, чтобы они отправились в собор пешком. Пако сопровождал их. В собор он не пошел, но после службы встретил у входа и проводил домой. Улицы, по которым они шли, выглядели уютными, чистыми и тонули в зелени. Одноэтажные и двухэтажные домики были окружены деревьями манго, магнолиями, софлорами, пальмами. В палисадниках и на газонах вдоль тротуаров пестрели цветущие олеандры. Все это немного напоминало кварталы вилл в Копенгагене, только архитектура была иной, да еще — султаны пальм в ярко-синем небе и желтоватые горы вдали. Вероятно, это были окраинные кварталы большого и красивого города; Инге впервые вдруг захотелось узнать Гвадалахару, увидеть центр, окрестности.

Вечером она сказала об этом Пако, и на другой день он повез ее осматривать город. С ними поехала и Мариэля — помочь Инге при покупках. День был воскресный, и опять теплый и солнечный. Центральные универмаги оказались закрытыми, но они все втроем долго ходили по большому крытому базару, заглядывали в маленькие магазинчики и лавчонки на узких улочках торговых кварталов. Пако исступленно торговался за каждую безделушку, которая интересовала Инге. А она так ничего и не купила, к великому разочарованию и Пако, и хозяев лавчонок. Город Инге понравился, особенно — пестрые, шумные торговые кварталы и центр со старинным барочным собором, потемневшими от времени каменными дворцами, множеством памятников и фонтанов.