Савелий Леонов - Молодость

• Название: Молодость
• Автор: Савелий Леонов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1959

«Молодость» — роман 50-х годов о Гражданской войне.

---

— Вы, ребята, ошиблись… Я не комиссар, — Степан засмеялся… — Бумажник — ха! Пустой… А деньги у меня спрятаны… Тридцать тысяч!

Бандиты переглянулись.

— Вытряхай. Отпустим.

— Не могу. Деньги казенные. Отвечать, глядишь, придется.

— Казну мы за ночь ликвидируем.

— Это на воде вилами писано, — усмехнулся Степан.; Курносый лязгнул затвором.

— Вытряхай! Иначе… хоть у меня в руках и не бог, а помогает!

— Должно, в кооперации служит, — шепнул приятелю другой налетчик. — Бери на понт!

И он тоже приставил к груди Степана дуло винтовки.

— Вот что, ребята, — сказал Степан, оглядываясь по сторонам. — Деньги отдам. Только прострелите мне куртку. Спросят, куда девал деньги, скажу — отняли. Едва, мол, жив остался…

И, раздевшись, он повесил свою серую куртку на сучок дерева.

Бандитам выдумка понравилась. Наставили винтовки, дали залп.

Внимательно осмотрев куртку, Степан медленно одевался, прислушиваясь к чему-то вдали…

Бандиты, встревоженные шумом мотора, оглянулись. На выстрелы мчался грузовик, полный красноармейцев.

— Та-ва-а-рищ! — взмолился курносый, увидав, как Степан распахнул полы куртки и решительно выхватил спрятанный под рубашкой наган. — Мы же тебя не задерживаем, ей-богу….

— Зато я вас задерживаю!

— В чем дело? — крикнули с грузовика.

— Мятежники, — Степан подтолкнул бандитов к машине.

— А ты кто такой?

— Возьмите у них мой бумажник. Там документы, — сказал Степан, взбираясь на грузовик.

Грузовик летел по улицам и переулкам, делал крутые повороты. Красноармейцы, придерживаясь друг за друга и сжимая в руках винтовки, с ненавистью глядели на бандитов.

— Вот эти, значит, и есть «левые»? — спросил молодой пехотинец.

— Они самые. Краса и гордость Покровки, — отозвался со знанием дела пулеметчик, лицо которого, пухлое и белобровое, словно выпеченный ситник, показалось Степану знакомым. — Вчера служили нам, а нынче — господам.

Он говорил громко, с характерным орловским аканьем, и Степан тотчас вспомнил сына Васи Пятиалтынного, еще перед войной покинувшего Жердевку…

— Здорово, Севастьян!

— А? Здорово… — пулеметчик даже растерялся от неожиданности. — Из нашенских? Ну, кажись, и я признаю теперь: Степан! Вот это оказия… Слух был, что тебя под Перемышлем схоронили!

— Меня схоронить не так просто, брат! Я, видишь ли, только жить собрался, — шутил комбедчик.

— Жить, не знаю, придется или нет, а воевать будем, — Севастьян покосился на захваченных бандитов. — Дюже не нравится кое-кому наша свобода! И решили эсеры к затрашнему дню Советскую власть ковырнуть…

— И свинья курила бы трубку, да нижняя губа коротка!

Красноармейцы засмеялись.

Незадачливые поповцы смиренно сидели на дне кузова, беспомощно вихляясь от толчков ревущей машины. Их сдали на Лубянке чекистам, и машина понеслась дальше.

Город погружался в темноту. Лишь на золотых куполах церквей стыли последние лучи закатного солнца. Поднялся ветер, гоняя пыль вдоль обезлюдевших улиц и пустынных площадей. В небе, зловеще надвигаясь, росла черная туча, вся в белых прожилках молний.

Грузовик миновал кирпичные стены древней арки с часовыми по сторонам и резко затормозил на тесной, запруженной войсками площади. Шуршала мостовая под ногами пехоты, громыхали орудийные запряжки.

Степан огляделся и то ли сам понял, то ли услышал:

— Кремль…

Они находились на Кремлевском дворе. Раздавались голоса команды, шум и лязг оружия. Пробегали люди в штатском с наганами, в новых кобурах. Это были делегаты Всероссийского съезда Советов, прикомандированные к частям.

…Ночь плотно приникла к земле. Она как бы прислушивалась, что таила в себе вздыбленная на холмах тревожная Москва.

Красноармейцы подравнивались. Оправляли одежду, подтягивали пояса. Кто-то уже сообщил, что Ленин обходит войска, призывая к мужеству, спокойствию и боевой готовности, не скрывая в то же время всей напряженности момента.

Мимо Степана твердым шагом прошел военный в кожаной фуражке. Это был Семенихин, принимавший на вокзале эшелон с хлебом. Сейчас ему надлежало вести красноармейские подразделения против «левых» эсеров.

Степан догнал Семенихина и попросил включить его бойцом в свою часть. Командир охотно согласился. Он уже слышал о встрече комбедчика с бандитами, — рассказали красноармейцы, прибывшие на грузовике.

— Хорошо, товарищ — кивнул он, с любопытством рассматривая плотную фигуру Степана. — А каким, образом вам удалось захватить двух мятежников?

Степан заметил на худом лице простую, добродушную улыбку И Сам улыбнулся.

— Вы их встретили на улице?

— Это они меня встретили. Я шел на вокзал.

— Но они ведь были вооружены!

— Да. У меня тоже наган.

— Не отняли при обыске? — Отняли бумажник.

— Бумажник!

Семенихин захохотал. Оглянулся на бойцов:

— Понимаете? Бумажник отняли, а наган… ха-ха-ха! Наган-то и оставили. Вояки!.. Какую военную специальность имеете? — спросил Семенихин, немного погодя..

Степан вытянулся:

— Я гранатометчик!

— Очень хорошо. Великолепно!

Глава тридцать пятая

На востоке блеснула светлая полоска зари. Она быстро накалялась, краснея и растекаясь по горизонту. Верхушки деревьев, тронутые ветром, разметали голубизну неба. В домах открывались окна, и заспанные люди, недоумевая, разглядывали орудия, зарядные ящики, перебегавших по тротуарам военных.

Мятежники укрепились в Трехсвятительском переулке. Ночью им удалось обманом захватить, телеграф и объявить «всем, всем», что Совнарком арестован… При этом «левые» эсеры называли себя «правящей ныне партией».

Командование Красной Армии еще с вечера отдало приказ военкоматам и вооруженным силам о боевой готовности. Всюду были выставлены заставы, заняты мосты.

Первые винтовочные выстрелы слились с боем часов на Спасской башне Кремля, отсчитывавших шесть ударов. Войска наступали двумя колоннами: от Страстной площади и от Храма Спасителя, сжимая мятежников в зеленых кольцах бульваров. На Арбате стояли резервы, готовые в любую минуту выступить на помощь.

Но помощи не требовалось. Эсеровские заслоны отходили, ведя бестолковую пальбу из винтовок и не принимая боя. Фронт, растянувшийся от Чистых Прудов до Яузского бульвара, быстро сужался. Пули, тоненько попискивая, колупали штукатурку в стенах домов, звякали в окнах, поднимали серые фонтанчики пыли на отдохнувших за ночь булыжных мостовых, и в освежающей чистоте утреннего воздуха носились горьковатые запахи пороховых газов.

На бульваре круто развернулась конная батарея. Красноармейцы быстро снимали с передков и устанавливали зеленые трехдюймовки. Пожилой наводчик, вытянувшись, отдал Семенихину честь, а потом с упреком сказал усмехнувшемуся ездовому:

— Чего? Думаешь, если солдат не стал царскому офицеру и генералу козырять, то и нашему товарищу командиру эдак годится? Чударик!

Подвесив у пояса бутылкообразные гранаты и зажав в руке наган, Степан держался возле Семенихина, продвигавшегося с передовым подразделением. Ему нравился этот строгий, точно вылитый из крепкого сплава, черноусый храбрец, с которым люди шли в огонь. Нет, не силой командирской власти, а примером личного бесстрашия и вдохновенной преданности делу революции увлекал он бойцов на врага.

Степан заметил, как лица красноармейцев поворачивались навстречу командиру, иногда робкие и озадаченные, но чаще доверчиво-смелые. Многие из бойцов знали Антона Семенихина еще по Петрограду, слышали о его подпольной работе на Путиловце, сталкивались с ним в горячие дни Октября.

«Чем-то похож на Ваню Быстрова, — думал Степан, сравнивая Семенихина со своим закадычным другом. — Вот и разные люди, но закалка одна… Да, рабочая закалка!» Семенихин тоже часто поглядывал на Степана.

— Эту мелочь — эсеровских крикунов — мы живо кончим, товарищ Жердев, — заговорил Семенихин, когда Степан очутился рядом. — Но дело не только в них: За спиной убийц Мирбаха стоит, без сомнения, Антанта, которой выгодно стравить нас с немцами, обескровить Республику и потом взять ее голыми руками.

— Ничего у них не выйдет, товарищ Семенихин, — отозвался Степан. — Мужик стал на землю двумя ногами, его теперь не спихнешь.

На подступах к морозовскому особняку зачернели окопы. Здесь мятежники собирались дать бой советским войскам.

Двухэтажный морозовский особняк, обнесенный железной оградой, и еще два каменных дома выглядели крепостями. Из окон торчали пулеметы, у ворот и подъездов пыхтели серые броневики. Лишь орудий не смогли выкатить мятежники против наступающих. Они по-прежнему стояли во дворе.

На предложение сдаться эсеры открыли сосредоточенный огонь.