Ольга Хлудова - Волны над нами

• Название: Волны над нами
• Автор: Ольга Хлудова
• Издательство: Географгиз
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1960

Лениво набегают на гальку пологие волны. В прозрачной морской воде скользят силуэты рыб, медуз, колеблются нити водорослей.

А на самом берегу стоит группа странных загорелых людей: у них большие лягушачьи лапы, стеклянные маски на лицах. Что они собираются делать?

Но вот странные люди без всплеска уходят под воду. Среди них и автор — художник-зоолог Ольга Флорентьевна Хлудова, — энтузиаст подводного спорта и большой любитель природы. Она сама иллюстрировала книгу «портретами» своих «персонажей».

Цель автора — ознакомить читателя с подводным миром прибрежных зон Черного и Азовского морей, с его самыми обыкновенными обитателями, которых может встретить любой ныряльщик.

Перед глазами любознательного читателя открывается многообразная и интересная жизнь таинственного подводного мира — еще одного замечательного природного уголка нашей родины.

Вся книжка проникнута большой любовью к животным, к природе и написана увлекательно, с живым и теплым юмором.

---

Очень часто вслед за каменной крошкой падают камни, достаточно крупные для того, чтобы превратить в лепешку голову прохожего. К счастью, на этот раз все обошлось благополучно. Мои спутники продолжали путь, цепляясь за мокрые утесы и время от времени исчезая в набежавшей волне.

Идти становилось все труднее, но уже видна была бухта Ивана Разбойника.

Еще несколько падений, сдержанные проклятия, волны, мешающие выбраться на берег, скользкие валуны… и мы на берегу. Горячий сухой воздух пахнул в лицо. Раскаленная галька манила нас отогреться на ее россыпях.

Мы сильно озябли, но прежде всего надо было выяснить, какой урон нанесла вода нашим фотопринадлежностям. Не знаю, почему был так уверен Виталий в том, что вода не могла попасть в рюкзак. Там было полно воды. Все наше имущество было мокро до нитки. Нечем было даже вытереть камеру. Мы положили наш бедный «Зенит» в тень, на ветерок. Аппарат Виталия, заключенный в грелку, совершенно не пострадал.

Все вещи были разложены на горячих камнях, и бухта со стороны выглядела как настоящее пристанище потерпевших крушение. У каждого из нас были следы соприкосновений со скалами. Ссадины, порезы и синяки живописными узорами украшали наши тела. Особенно досталось моим бедным спутникам. Поплыв вдоль берега, я была уже в полной безопасности в этом отношении. А они проделали весь путь, оставляя на острых выступах камней лоскутки своей кожи. Мы лежали, прижимаясь к горячим камням, и наслаждались теплом и безопасностью.

Море расходилось всерьез, и об обратном пути вдоль береговых утесов, нельзя было и думать. Да мы и не думали. Перед нами был весь день, мы потратили на переход по карнизу всего час с небольшим. А кроме того, из бухты Ивана Разбойника был крутой, но вполне доступный (по словам Виталия и Николая) подъем вверх, к перевалу. Нас беспокоило другое. Страшно хотелось есть. Виталий выгреб из рюкзака пригоршни три-четыре кашеобразной серой массы с вкраплениями разного сора. Когда-то, давно, еще в начале нашего пути, эта масса была большим куском белого хлеба.

Мы лепили маленькие колобки и сушили их на горячих камнях, мечтая о пылающем костре. Сухого плавника было сколько угодно, но спички промокли. Сера соскальзывала с них розовой липкой пастой. Даже если они высохнут, мало вероятно, что мы сможем зажечь ими что-либо.

Папиросы в кармане брюк Николая превратились в кашу из мокрого табака и размокшей бумаги.

Мы терпели бедствие по всем правилам. Призрак голодной смерти уже склонял над нами свой костлявый лик, когда Виталий с радостным криком запустил руку в необъятную глубину бокового кармана рюкзака и вытащил оттуда маленькую плоскую баночку рыбных консервов. Этот мудрый предусмотрительный юноша положил ее туда еще несколько дней назад и начисто об этом забыл. Никогда еще не была так кстати небольшая рассеянность молодого ученого. Мы уничтожили консервы вместе с солоноватой хлебной кашей, и мир вновь засиял всеми цветами радуги.

Стало теплее; идти в воду было совершенно не обязательно: хотим — купаемся, хотим — лежим на берегу; солнышко печет, волны лезут к нам на берег, но спотыкаются о гальку и падают шипя. Галька рокочет, перекатываясь под их тяжестью. Вероятно, сейчас можно найти много красивых камешков. Но нам не хотелось вставать. Шум моря и ласковый южный ветер, гладивший нашу изодранную кожу, навевал сон. Только неугомонный Николай бродил у крутых скал, замыкавших бухту. Мы с Виталием следили за ним сонными глазами и лениво переговаривались.

Солнце было в зените, когда мы собрали высохшие вещи и начали взбираться по крутой осыпи, которая на тридцатиметровой высоте заканчивалась небольшой площадкой. Другая еще более крутая осыпь от площадки спускалась в Пуццолановую бухту. Это был как бы крошечный перевал, замкнутый между береговым обрывом и скалой Разбойник.

Щебёнка и глиняная пыль заструились из-под ног. С сухим щелканьем прыгали на гальку пляжа небольшие камни, увлеченные вниз шелестящими ручьями осыпей. Николай первый добрался до площадки и скрылся за ее краем, поросшим жидкими кустиками сухой травы. Его голова почти сейчас же опять появилась над нами. Он делал какие-то знаки и грозил пальцем, требуя тишины. Мы выползли, запыхавшись, на ровную, как стол, площадку, висящую над бухтами. Николай молча подвел нас к краю и показал вниз.

Прямо под нами начинался пляж Пуццолановой бухты, и на нем, блестя на солнце загорелой мокрой от пота спиной, работал раб сердоликов Степан. Геологическим молотком Степан методично взрывал галечные холмы, наваленные морем, перебрасывая их с места на место.

Глядя на одержимого каменным безумием, мы веселились от души. Виталий бросил в него камешком, и мы присели на землю, потом опять осторожно взглянули вниз. Степан продолжал ворочать камни. Новый камешек, брошенный Виталием, упал совсем рядом. Степан поднял голову и с опаской посмотрел на отвесные стены бухты. Для всех нас, проводивших много часов под крутыми откосами гор, упавший сверху камешек был сигналом тревоги. В следующий момент может начаться каменный град или, что еще страшнее, настоящий обвал, от которого единственное место спасения — под укрытием больших скал. Мы еще полюбовались на работягу и съехали к нему в туче пыли и камней.

Степан встретил нас не очень приветливо. Он вообще не отличался хорошим характером, а тут в нем еще кипели страсти, хорошо знакомые золотоискателям прошлого века. Он был сух и сдержан. Мы не стали навязывать ему свое общество и пошли в другой конец бухты.

Я шла у самой воды, внимательно глядя под ноги. Смоченные водой камни казались один красивее другого. Но я знала, что, высохнув, они, как сказочные дары нечистой силы, превратятся в скучную серую гальку. Не их я искала, идя по щиколотку в набегавших на берег пенных языках. И вдруг хорошо знакомый искателям камней толчок в сердце: я ринулась на прозрачный, как кусочек апельсинового желе, камень. Он был чуть больше ореха, удивительно чистых и радостных тонов. Луч солнца зажег в нем сияющее огненное сердце. Оно дрожало внутри камня, отбрасывая мне на ладонь оранжевые и алые переливы заката.

Мои спутники давно ушли вперед и скрылись за береговыми скалами. Размеренные удары молотка едва доносились издали, заглушённые шелестом гальки и шумом волн. Никто не видел, как я нашла сердолик. Я проявила редкостную выдержку, не сказав ни слова своим товарищам о находке. У меня была одна идея, которую очень хотелось воплотить в жизнь.

Мы обосновались у самого дальнего края бухты. Виталий и я надели свои подводные доспехи. Прибой и здесь был силен, но вода казалась прозрачной. Николай выразил живейшее отвращение к идее снова лезть в воду и вместо этого полез на груды огромных камней.

Как всегда, мы с Виталием вошли в воду с надеждой именно здесь, именно сегодня встретить что-то особо интересное. Море не скупится на сюрпризы. Никогда нельзя предугадать, кто попадется на твоем пути, что увидишь в этот раз.

Я побежала вместе с отступающей волной и успела встать боком, крепко упираясь ногами в дно, когда набежала следующая небольшая волна. Она больно стукнула меня камнем по щиколотке и попыталась свалить, но вместо этого повалилась сама, обдавая меня пеной и брызгами. Я отплыла вместе с обратным потоком и, поднырнув под следующую волну, выбралась на глубокое место. Вода оказалась все же мутноватой. Однако дальше, где глубина была пять-семь метров и только самые крупные из подводных скал достигали поверхности воды, видимость была относительно приличная.

Волнение не очень отражалось на обитателях бухты. Собачки, как всегда, лежали на каменных уступах. Набегавшие волны приподнимали и шевелили их тельца. Но они только крепче прижимались к камням. Иногда отхлынувшая волна обнажала мокрую скалу со слипшимися водорослями и лежащими собачками. Забавные рыбешки как ни в чем не бывало продолжали лежать на своих местах, будто им было безразлично, где находиться, в воде или на воздухе.

Зеленушки, ласкири и смаридки мирно кормились вокруг камней. Скалы взмахивали своими рыжими гривами; среди густых косм мелькали каменные бока, усыпанные ракушками. Сначала кажется, что трудно избежать удара о скалу, когда при сильном волнении проплываешь вплотную у ее шероховатой поверхности. Волна подхватывает и кидает прямо на острые грани, водоросли увертываются, как живые, от инстинктивно протянутых рук, и, кажется, сейчас по коже скользнет каменный напильник. Но всего только небольшое усилие — удар ластами, толчок рукой о скалу и… опасность миновала. Чтобы волной не относило от камня, надо придерживаться за пушистые лапы водорослей.

На глубине трех-четырех метров волнение почти уже не чувствовалось. Водоросли на этой глубине не метались, бешено извиваясь под ударами волн, а медленно колыхались, как ржаное поле под слабым ветерком. Под водой у некоторых скал еще издали было заметно белое нарзанное кипение пузырьков воздуха. Это означало, что вершина скалы достигает поверхности, и о нее разбиваются проходящие волны, увлекая воздух в своем падении. У самой поверхности такие же серебряные, как пузырьки воздуха, качались мальки кефали.