Владимир Понизовский - Ночь не наступит

• Название: Ночь не наступит
• Автор: Владимир Понизовский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1972

---

Виталий Павлович с тревогой наблюдал за директором, страшась затянувшейся паузы. И когда тот сморщил рот как от кислого, у него даже свело скулы.

— Хорошо. Пригласите и эту... «Антуанетту» для прогулки в Париж, — сухо кивнул Максимилиан Иванович. — С богом!

Фиакр вез их по Елисейскйм полям.

Вечер еще не наступил, но на Больших бульварах уже разгорались огни, и улицы заполнялись пестрой, шумной, веселой толпой. Только что они оставили чемоданы в отеле и теперь свободные, отрешенные от всех забот, открывали для себя Париж.

Все случилось как нельзя лучше. Виталий Павлович, как когда-то прежде, условным письмом назначил Зинаиде Андреевне встречу на квартире, той самой, в доме на Стремянной, выспросив разрешение на этот час у бывшего своего шефа генерала Герасимова. Зиночка пришла. Удивленная и, к удовольствию Додакова, уязвленная небрежением к ней: три месяца о ней никто и не вспоминал. Виталий Павлович легко объяснил причину: свой перевод в департамент и нежелание передоверять ее в чужие руки. А забыть — нет, к своему огорчению или к радости он ничего не забыл... И, глядя в ее открытое свежее личико, выжидательно поджатые губы и глаза, настороженно блестевшие из-под челки, добавил как бы о незначительном:

— А теперь выявилась надобность и во встрече, и в вашей, сударыня, помощи. Не хотели бы вы поехать в Париж?

— В Па-ариж? — недоверчиво протянула она, розовея.

— Да, сударыня. По сугубо служебной причине.

Она заливалась краской все более. Додаков почувствовал, как горячи стали ее щеки, и понял, что о таком предложении она не смела и мечтать.

— А как же служба в «Обществе»? — попыталась как бы воспротивиться она, сама ставя преграды.

— После того как инженер оставил ваше «Общество» — а насколько нам известно, он возвращаться на Малую Морскую вряд ли пожелает, — надобность в вашей службе там отпала. Через директора-распорядителя Александра Карловича все будет урегулировано. Вот вам деньги на гардероб. Рекомендую магазин «Aux elegant» на Невском. Мадмуазель Гоше сама подберет, можете на нее положиться.

Он не сказал, конечно же, что бо́льшая часть этих денег была из его кармана — суммы, выделенной финансовым отделом департамента, едва хватило бы на две модные шляпки.

— А в каком качестве я должна ехать? — все еще самолюбиво сопротивлялась Зиночка.

— В том же самом. Секретарем при инженере. Инженером этим буду я.

Впервые за всю встречу она посмотрела на него без игры — долго и оценивающе:

— Ну что ж... Я согласна.

В дороге он был внимателен и учтив, наведывался в ее купе поприветствовать с добрым утром, осведомиться о здоровье и проводить в вагон-ресторан. Он очень многого ждал от этого путешествия. Он испытывал мучительную радость в обуздывании самого себя. Как сказал тот англичанин: «Хочешь пользоваться плодами — не рви цветы». В этих словах и разгадка его собственного состояния. Не будь того, что случилось после Лисьего Носа, наверное, все сложилось бы иначе. Для нее ничего и не было, кроме безумного порыва, перед которым она сдалась, сокрушенная силой. А он — взял и не взял, и это было так же мучительно, как пересохшими от жажды губами припасть к запотевшему со льда стакану с ключевой водой и вдруг выронить этот стакан...

В Париже он снял номера в дорогом отеле на Трокадеро — его номер был через коридор против комнаты Зинаиды Андреевны, — осведомился, намерена она отдохнуть с дороги или посмотреть город, как бы настойчиво подчеркивая, что предоставляет все могущее случиться ее воле. Какое — отдыхать! Конечно же, на бульвары!..

И вот теперь он открывал ей Париж, очаровывал и искушал им. Он никогда не бывал здесь прежде, но достаточно знал французский, тщательно подготовился к поездке и теперь довольно легко мог быть гидом, угадать и площадь Звезды с ее Триумфальной аркой, и купол Дома Инвалидов, и Тюильри. В голове его кружилась фраза, вычитанная из какого-то путеводителя:

«Париж — второй город на свете по населению и первый — по напряженности и заразительной бодрости своей жизни, по красоте, великолепию и изяществу...»

Так это или не так, но он воспринимался не в деталях, а подобно полотну, написанному широкими и дерзкими мазками. Вблизи и не разглядишь, что же изображено, но чувствуешь — нечто сказочное. Там, в Петербурге, шуршали декабрьские вьюги, а здесь клены неохотно роняли багряные листья, и меха служили лишь моде. И казалось, нет у этого сонмища людей иных забот, как беспечно и весело скоротать вечер. Город готовился к рождественским праздникам, сверкал рекламными огнями, гирляндами разноцветных лампочек. Красовались елки в витринах, и прямо на тротуарах и площадях шла бойкая торговля подарками. Зиночка, казалось, растворилась в воздухе Парижа, как кристалл в кислоте. Лицо ее было напряженным и отрешенным, нос покрыли бисеринки пота, и кончик языка облизывал пересыхающие губы. И даже глаза, всегда такие блестящие, затуманились и потемнели. Ей не надо было ничего показывать и ни о чем рассказывать: она все равно ничего бы не услышала. Она жила в своем мире, радуясь и не веря осуществившемуся чуду, не чувствуя, что сверкающий бенгальскими огнями воздух холоден, что сами золотые нити — паутина...

В ресторане, за ужином, она пила, глаза ее блестели, она смотрела на каждого, разом на всех и ни на кого и звонко смеялась. На нее оглядывались. Но не осуждающе, а с улыбкой.

Виталий Павлович проводил ее, поддерживая, в номер.

— Ох, все кружится... — она оглядела комнату в притушенных огнях. Увидела посреди нее огромную, уже разобранную ко сну кровать под пологом, с высокой, резного дерева, спинкой и взбитыми подушками, с откинутым углом пухового одеяла, и словно бы протрезвела.

— Исполнение желаний, как в игре... Я — Мария-Антуанетта!

«Так вот она, разгадка псевдонима... Я был прав. Хотя и довольно банально...»

Зинаида Андреевна наклонила голову и исподлобья, с насмешливой улыбкой, посмотрела на него:

— Как там говорил какой-то их Людовик? «Париж стоит обедни», так?

— Не Людовик, а Генрих IV, — поправил Додаков. Она опустилась на край кровати. Мягкие пружины податливо просели под ней:

— Все равно. Стоит...

ГЛАВА 6

Утром Виталий Павлович с паспортами — своим и Зиночки — приехал в консульский отдел российского императорского посольства на улицу Гренель.

Старик привратник — борода лопатой, медали на груди — распахнул перед Додаковым двери. Чиновник, дежуривший в приемной зале, объяснил, что генеральный консул в отсутствии и по данному вопросу принимает вице-консул. И показал, в какой комнате.

Виталий Павлович вошел, профессиональным взглядом оглядел скромное помещение и направился к столу, за которым, погруженный в бумаги, сидел мужчина. Вместо склоненной головы — будто вспоротая при обыске пуховая подушка. Мужчина услышал скрип двери, поднял голову, и под копной мягких седых волос Додаков увидел смуглое моложавое лицо, холодно-вежливое, с холодными светлыми глазами.

— Разрешите? — Виталий Павлович изобразил умеренную почтительность, — Я — инженер акционерного общества «Гелиос». Приехал по делам службы в Париж. Вот паспорта, мой и секретаря.

Вице-консул принял книжицы:

— Долго собираетесь пробыть здесь?

— Как дела пойдут. Еще не знаю-с. Желательно для начала разрешение на месяц.

Вице-консул аккуратно раскрыл его паспорт, перелистал:

— Бочкарев Валерий Петрович... Очень приятно. — Он привстал и протянул руку. — Гартинг. Аркадий Михайлович.

Додаков внутренне вздрогнул. Так вот он! Виталий Павлович знал, что встреча непременно состоится. После всего того, что прочел о заведующем ЗАГ в кабинете директора, он страшился ее и готовился к ней, но не ожидал, что она случится вот так, неожиданно.

— Очень приятно, Аркадий Михайлович.

Едва заметная напряженность, вдруг промелькнувшая в светлых зрачках с агатовыми, расширяющимися, как у кошки, хрусталиками, тотчас и растворилась в доброжелательном прищуре. И с мягкой интонацией в голосе вице-консул сказал:

— Документы у вас в полном порядке. На месяц так на месяц, как будет угодно.

Он лишь мельком взглянул на фотографию Зинаиды Андреевны, распорядился поставить в обоих паспортах штемпели — отметки о регистрации, затем расписался замысловатой вязью и, возвращая соотечественнику документы, сказал:

— Приятного пребывания в Париже. Да, кстати, разрешите пригласить вас и вашу спутницу на рождественский бал. двадцать шестого. Соберется избранное общество. Где вы изволили остановиться?

Додаков назвал отель, поблагодарил:

— Сочту за высокую честь, господин консул! — и откланялся.