Борис Ляпунов - Искатель. 1963. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1963. Выпуск №6
• Автор: Борис Ляпунов
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

На 1-й стр. обложки: рисунок А. Гусева к рассказу Ж. Рони-Старшего «Сокровище снегов».

На 3-й стр. обложки: «Космический ландшафт». Рис. Н. Соколова.

На 4-й стр. обложки: «Романтика будней». Фото В. Барановского с выставки «Семилетка в действии».

---

Хулио Гарсиа и Николас Васкес, как назвали себя Иван Савин и Сергей Енютин, выглядели несколько смущенными в этой обстановке. Они, видимо, многого не понимали в том, что говорил Гомес, хотя довольно свободно для недавно прибывших разговаривали по-испански. Глядя на них, Педро вспомнил самого себя полгода назад: он тогда вот так же смущенно чувствовал себя среди говорливых и горячих, обидчивых и простодушных людей, с которыми свела его судьба.

Его тоже вначале смущала предельно выраженная, яркая откровенность испанцев. Не то чтобы им не хватало хитрости или сдержанности. Они умели быть и хитроумными и замкнутыми, когда того требовала обстановка. Но они презирали того, кто не смог бы открыть свою душу. И не просто открыть, а как бы выплеснуть ее перед своими единомышленниками, перед друзьями. Больше того, испанец посчитал бы для себя позором и трусостью выступать скрытно перед врагами. Во всяком случае, так было в начале войны, пока фашисты не показали свое зверское лицо. К фашистам испанцы стали относиться с фанатичной нетерпимостью — как к подлости, как к измене.

А эти русские парни в силу воспитания, пусть не жизненного опыта, эти парни, которым стукнуло едва по двадцати пяти, были в известном смысле мудрее, чем социалист Гомес. Русские парни были коммунистами по воспитанию, по идеям, впитанным с молоком матери и укрепленным всей их жизнью и существованием их Родины. Это отцам и старшим братьям Ивана и Сергея надо было еще разбираться в том, чья «правда» есть правда. Кадетов ли, эсеров, анархистов, троцкистов и прочих? Или коммунизм — тот единственный правильный путь, по которому следует идти, чтобы добиться справедливости и счастья?

Самый старший из русских, Макар Фомич Седлецкий, участвовал в гражданской войне. Единственную и возможную правду он добывал своими руками. Сам Петр Тарасович пусть детским, но цепким и верным умом, всем виденным во время скитаний по Украине в годы гражданской войны убеждался в этой правде, а потом, уже в зрелом возрасте, понял всю ее глубину. Для Ивана Савина и Сергея Енютина коммунистическая идеология была воздухом, которым они дышали с юности.

Командующий бригадой социалист Гомес относился к коммунистам так же терпимо, как и Негрин — премьер-министр нового, сформированного в мае тридцать седьмого года правительства. Предшествующее ему правительство другого социалиста, Кабальеро, слишком боялось коммунистов. Эта боязнь была ничем не оправдана. Коммунисты не рвались к власти, в чем их обвиняли. Они стремились к одному — сохранению единства народного фронта.

Республиканец Хезус, пожалуй, просто не задумывался о своей партийной принадлежности, пока не достигнута победа. Он относился к русским как к товарищам по оружию, храбрым и честным в бою.

Педро понимал, что самое сложное и щекотливое положение у Антонио. Антонио приходилось объяснять, с одной стороны, политику Компартии Испании и критиковать социалистов, анархистов, республиканцев, а в то же время постоянно заботиться о единстве действий этих партий в борьбе против фашизма, ибо только в единстве всех сил, всего народа, вступившего на защиту республики, могла быть одержана победа.

Советник комбрига Макар Фомич Седлецкий, видимо, думал о том же. Перегнувшись через ручку кресла, проговорил негромко по-русски:

— Мальчикам трудновато понять этот театр.

— А что случилось? Почему Гомес решил играть в заговорщиков?

— Ты помнишь его шофера? Он вез тебя, когда ты возвращался из госпиталя.

— Этакий всезнающий?

— Вот-вот. Всезнающий. Он оказался масоном. Ну и стал работать на франкистскую разведку по заданию своей тайной организации. Завалился. Его расстреляли. По-моему, слишком быстро. Наверное, постарались сделать это поскорее. Нитки хотели оборвать.

— Ясно. Хотя и не все понятно.

— Сказанного достаточно.

— И то верно, — усмехнулся Педро.

Гомес, пристально наблюдавший за разговором, спросил:

— Есть идеи?

— Одна. И старая, — ответил Педро. — Разборный мост. Днем прятать понтоны на берегу, а ночью наводить переправу.

Гомес вздохнул:

— Да, это уже предлагали русские саперы. Конечно, выход. Но днем негде прятать понтоны. Берег пустынен. Дюны.

Педро пожал плечами, подумав, что требования, которые выдвинул Гомес, вряд ли выполнимы.

Хезус, молчавший все это время, неожиданно поднялся, отодвинул кресло и прошелся по комнате. Он постоял у окна, потом, повернувшись к тем, кто сидел за столиком, сказал:

— А если его не разбирать, а подтопить? Не вытаскивать днем на берег, а топить в реке?

Макар Фомич быстро перевел сказанное Хезусом саперам. Те выслушали внимательно, задумались. Потом веснушчатый Иван как-то очень неторопливо достал из кармана куртки карандаш, блокнот, стал рисовать.

— Так? — спросил ой, придвинув блокнот к Хезусу, наблюдавшему за его работой из-за спины.

— Можно совсем не разбирать моста, — сказал Сергей.

— Весь подтопить? — переспросил Хезус, уточняя мысль.

— Да.

Гомес придвинул блокнот Ивана и сам принялся рисовать:

— Вот так!

Теперь все склонились над блокнотом. На листке был нарисован мост, идущий чуть ли не по дну Эбро.

— Не так, камарада Гомес, — осторожно заметил Иван.

— Но технически это возможно? — спросил Гомес.

— Надо прикинуть, посчитать…

— Вот и посчитайте, — сказал Гомес и добавил: — Пожалуйста.

Комбриг встал из-за столика и с торжественной церемонностью обнял Хезуса. Потом обернулся к Педро.

— А вы, советник, видимо, считали, что такие чудеса невозможны?

— Я думаю, такой мост все же будет нетрудно разглядеть с воздуха, — сказал Педро. — Говорят, что с самолета можно видеть даже подводную лодку на значительной глубине. Однако должен сказать: Хезус просто молодец!

Педрогесо, оказавшийся в центре внимания, немного растерялся и не знал, куда девать свои длинные руки. Но, услышав замечание своего консехеро, Хезус сказал:

— Ты, Педро, забыл, что в верховьях Сегре начались дожди. Теперь вода в Эбро будет мутная, как жидкий кофе. Не разглядят, не смогут разглядеть!

— Этого я просто не знал, — рассмеялся Педро. — Я этого и не мог знать!

— Да! — рассмеялся Хезус. — Откуда ты это можешь знать!

Захохотал и Гомес.

— Конечно! Ты же не испанец! Но, откровенно говоря, даже я порой забываю об этом. Уважаемые консехеро, — обратился Гомес к саперам, — вы не обидитесь, если мы без вас сядем к столу?

Иван и Сергей вскочили и стали по стойке «смирно».

— Нет, камарада комбриг! — отчеканил Иван.

— Вот и хорошо. Закончите расчеты — присоединитесь к нам.

— Есть!

Командиры уселись. Гомес сиял, как накрытый стол. Лицо его снова приняло благодушное выражение и округлилось. И только раз его аристократический взгляд недоуменно остановился на Седлецком: Макар Фомич по простоте душевной взял мясо рыбной вилкой.

Саперы, закончив расчеты, присоединились к командирам. Гомес долго и придирчиво проверял их выкладки. Потом он, чуть захмелевший, повел гостей осматривать виллу. Комбриг очень подробно и даже интересно рассказывал о каждой комнате, хвастался картинами на стенах.

Ивам, к удивлению Гомеса, оказался неплохим знатоком живописи. Вскоре они с помощью Макара Фомича стали разговаривать о старинных мастерах, восторженно перебивая один другого, произносили имена Греко и Гойи, Веласкеса.

— Вы, камарада Гомес, так хорошо знаете картины в вилле, будто прожили здесь всю жизнь! — желая сказать приятное, заметил Иван.

— Это же моя вилла, — ответил Гомес. — Это все мое.

Иван понял сказанное без перевода и подозрительно глянул на Гомеса. Но Гомес не обратил на это внимания. Остальные в живописи понимали мало, да и не прислушивались к разговору. Однако фразу Гомеса о вилле слышали все. Он произнес ее довольно громко, с подчеркнутой гордостью. Новостью это было, видимо, только для русских.

Педро, впрочем, уже привык к подобным неожиданностям. В лагере республики было много людей, которые после свержения монархии оставались преданными идеалам представительного правления: для них Франко с его диктатурой и крупной буржуазией у кормила власти тоже был невыносим. Таким был и бывший королевский офицер Гомес. Хотя, конечно, если бы дело дошло до экспроприации экспроприаторов, они, мелкая и средняя буржуазия, предпочли бы, наверно, черта в ступе, но никак не коммунистов. И, кстати, только теперь Педро догадался, почему Хезус был так обеспокоен в первые минуты приезда, почему он сказал тогда: «Западня!» Но, вспомнив о Хезусе, он сразу начал думать о другом. Педро впервые и очень по-хорошему позавидовал Хезусу и впервые так ясно почувствовал, что может гордиться своим учеником.

На лестнице, ведущей во двор замка, стояли молчаливые, как статуи, слуги с факелами в руках. Ночь была безветренной. Пламя факелов горело ровно, и сизый дым от них поднимался прямо вверх.