Виктор Усов - Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века

• Название: Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века
• Автор: Виктор Усов
• Издательство: «ОЛМА-ПРЕСС»,
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-03414-0

Книга рассказывает о становлении советской внешней разведки, особенно ее части, связанной с Дальним Востоком, и разведывательной работе в Китае в 20-е годы, которая дополняет картину взаимоотношений с Китаем, показывает всю сложность и многогранность этой работы, ее успехи и провалы. Автор обобщает уже имеющийся в нашей стране и за рубежом доступный материал по этой тематике.

---

Английские власти в июне 1927 г. арестовали Стояновича и журналиста С. Голяновского под предлогом «выступления против нанкинского правительства и за выступление против существующего порядка». Подготовка компрометирующих материалов для привлечения Стояновича к судебной ответственности была выполнена известным в Шанхае сыщиком Кедроливанским-Кей из английской службы. Стоянович так характеризовал его: «Кедроливанский — «гроза» шанхайского преступного мира и неудачник в потугах создания провокационных выступлений в Шанхае против Совучреждений и отдельных советских работников».[849] Однако, по данным П. Балакшина, В. М. Кедроливанский был одним из самых способных русских детективов при шанхайской муниципальной полиции. Он ушел оттуда после нескольких лет службы и открыл свою собственную контору.[850] Имя Кедроливанского стало широко известно в связи с делом Э. Доссера и доктора Е. Фортунатова. Доссер, советский гражданин, был арестован по подозрению в шпионаже и подрывной деятельности. При обыске его помещения, Кедроливанский, тогда служащий шанхайской муниципальной полиции, нашел свидетельство Коминтерна, уполномочивавшее Доссера производить забастовки и устраивать волнения среди рабочих Шанхая. Некоторое время спустя после ареста Доссера Фортунатов предложил Кедроливанскому 10 тыс. долларов за то, что он на суде покажет, что коминтерновский документ был сфабрикован шанхайской полицией и по ее приказу подсунут в бумаги Доссера. Кроме денег Кедроливанскому были предложены билет до Пекина и сопроводительное письмо послу Карахану, который должен был способствовать отправке его в Советский Союз.

О предложении Фортунатова Кедроливанский доложил своему начальству. Затем была устроена встреча его с Фортунатовым. Во время передачи денег Кедроливанскому Фортунатов был арестован шанхайской полицией.[851]

Недоволен Стояновичем был и Чан Кайши, агенты которого также следили за ним. Гоминьдановцам не нравилось, что последний вместе с журналистом С. Голяновским организовал в Шанхае информационное бюро советско-китайских журналистов — «Китсовжур», собирал обширную информацию, был хорошо знаком с большинством советников в Китае, был отлично информированным человеком. Три месяца он провел в китайской тюрьме (ему предъявлялось обвинение, что в его документах оказались расписки на получение денег от Бородина, из этого делался вывод, что он агент Бородина).[852] Только благодаря решительному вмешательству советского консула в Шанхае Козловского по просьбе жен Стояновича и Голяновского было проведено тщательное юридическое расследование, и на заседании Верховного суда провинции Цзянсу был вынесен оправдательный вердикт по их делу следующего содержания:

«19 сентября 16-го года Республики.

Вердикт Верховного суда провинции Цзянсу.

Ответчики: Стоянович, 41 год, русский, живет в Шанхае.

Голяновский, 36 лет.

Выбранный ими защитник Чжу Шучжэн.

Вследствие того, что вышеупомянутые ответчики подозревались в устройстве внутренних смут, Верховный следственный суд провинции Цзянсу просил об открытии по их делу прелиминарного процесса.

Ныне наш суд этот прелиминарный процесс закончил и вынес следующее решение. Указанное дело слушанием прекратить».[853]

После этого Стоянович и его семья вынуждены были покинуть Китай.

7 апреля 1927 г. был произведен обыск в помещении Тяньцзиньского отделения Дальбанка, Монценкопе, коммерческом агентстве КВЖД, Совторгфлоте.[854] 21 апреля 1927 г. на закрытом заседании Политбюро ЦК ВКП(б) после информации Ворошилова и Карахана о положении в Китае было принято Решение: «Всех военно-политических работников, кои не могут продолжать легальную работу в тех районах, где они работают в настоящее время, перебросить в другие районы; не представляющих ценности работников отозвать».[855] Этим же Решением предлагалось «ввиду отъезда из Китая военного атташе (Р. В. Лонгва — В. У.) общее руководство военными работниками временно возложить на тов. Уральского (В. Блюхера. — В. У.)»,[856] а М. М. Ланшевичу[857]«уничтожить в КВЖД секретную и специальную переписку».[858] (Понятное дело, что в составе сотрудников КВЖД, работали и советские разведчики. К примеру в 1926–1932 гг. секретарем правления КВЖД был сотрудник советской военной разведки В. И. Клярфельд.[859] — В. У.) В специальном пункте г) предлагалось запросить Североманьчжурский комитет, «приняты ли меры для уничтожения документов русских парторганизаций на КВЖД.[860] В этом же постановлении предлагалось «Довгалевскому[861] разведать строго секретно программу действий японского правительства в отношении СССР, Маньчжурии и Южного Китая» и сообщить результаты Москве.[862]

Итак, в апреле 1927 г. со всей остротой выявился глубокий кризис революции в Китае, который назревал в течение последних месяцев. Усиление классовых требований рабочих и крестьян, активизация политической деятельности коммунистов, расширение сотрудничества коммунистов с левыми гоминьдановцами, обострившиеся разногласия между М. Бородиным и Чан Кайши, наконец, прямой нажим империалистических держав, привели к почти повсеместному выступлению правых гоминьдановцев, прежде всего их генералитета под общим антикоммунистическим знаменем.

М. Бородин, выступая на общем собрании старых большевиков в Москве 23 октября 1927 г., заявил: «Мы порвали с Чан Кайши вовремя. 3 января 1927 г. разрыв стал неизбежен… Уже 3 января мы шли на разрыв с Чан Кайши».[863] Однако это была линия М. Бородина. Конфликт между ними приобрел острый характер. Чан Кайши в феврале потребовал отзыва Бородина в СССР. Свое требование он обосновал в беседах с Г. Войтинским 22 и 23 февраля и с Блюхером 26 февраля 1927 г.[864] Уже в конце января 1927 г. Г. Войтинский информировал Москву о путчистских намерениях Чан Кайши.[865]

Рассчитывая подорвать или хотя бы нейтрализовать позиции Чан Кайши, представители ИККИ в Китае и КПК взяли курс на радикализацию ЦИК и правительства Гоминьдана в Ухане и одновременно попытались осуществить ряд акций против Чан Кайши и его армии в центрах, к которым она приближалась, — в Нанкине и Шанхае. В прессе и устной пропаганде КПК была развернута кампания против правых, острие которой направлялось против Чан Кайши. Под давлением М. Бородина в середине марта 1927 г. на пленуме ЦИК Гоминьдана были приняты решения, серьезно ограничивавшие единоличную власть Чан Кайши в ЦИК и его военном совете. В правительство в Ухане вошли два коммуниста. Чан Кайши, маневрируя перед решающими боями за Шанхай, заявил, что подчиняется дисциплине Гоминьдана.

Сразу после мартовского (1927 г.) пленума ЦИК Гоминьдана «с подачи Бородина» глава Уханьского правительства подписал секретный приказ об аресте Чан Кайши.[866] Приказ был вручен коммунисту Линь Боцюйю — политкомиссару одного из основных корпусов армии Чан Кайши, командир которого был связан с уханьскими левыми.[867] Все это происходило еще до «переворота Чан Кайши» в Шанхае 12 апреля 1927 г. Причем, судя по ответам М. Бородина на вопросы сотрудника Полпредства СССР в Пекине М. Юшкевича 2 апреля 1927 г. во время их беседы в Ухане, М. Бородин неправильно оценивал ситуацию и переоценивал силы левых. «У Цзян Кайши (Чан Кайши. — В. У.) ничего нет. Есть только главком Цзян Кайши, а у него, пожалуй, 1-я дивизия, на которую он может положиться. Ну, его еще поддерживает группа купцов Нинбо. Вот и все. Нанкин взят нами. Цзян Кайши сидел на воде и в Нанкин не заезжал. Сейчас он в Шанхае. Там он не выступает. Главком сейчас в положении «летучего голландца», он мечется и не знает, как ему быть. А в Ухане все. Большинство армии за нами. Рабочие и крестьяне за нами. У нас все».[868] В конфликте с Чан Кайши Бородин опирался на хунаньского генерала Тан Шэнчжи (1889–1970), который во время Северного похода командовал 8-м корпусом НРА.

Иной оценки событий, более близкой к реальности, придерживался Блюхер. В беседе с тем же Юшкевичем на следующий день 3 апреля 1927 г. Блюхер считал момент, наступивший после взятия Шанхая, неблагоприятным для того, чтобы рвать с Чан Кайши. За Чан Кайши, по оценке Блюхера, большая часть армии Тан Шэнчжи, который будто бы считается опорой Национального правительства в Ухане, личность ненадежная, среди военных кругов непопулярен. Тот факт, что Ухань пытается опереться на Тан Шэнчжи, дает как раз козырь в руки Чан Кайши против Уханьского правительства. «Чан Кайши идет вправо, — считал Блюхер. — … Он опирается на армию, на значительные круги буржуазии, возможно, на иностранных империалистов. Он будет поддержан целым рядом провинций, в частности, приморскими, в которых давно сильно влияние империалистов, Гуандуном и Гуанси».[869] Он считал разрыв несвоевременным и неорганизованным, когда фактически рвали не мы, а рвал с нами Чан Кайши, пользуясь колеблющейся политикой Уханя. Блюхер считал, что надо продолжать маневрировать с Чан Кайши до занятия Пекина или вообще не порывать с ним. Как подтвердили дальнейшие события, оценки Блюхера были более реалистичны и точны, а высказывания М. Бородина свидетельствовали о непонимании им сложившейся обстановки на Юге Китая и расстановки сил в армии.