Александра Лосева - ДОМ ПОЛНОЛУНИЯ

• Название: ДОМ ПОЛНОЛУНИЯ
• Автор: Александра Лосева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Данное произведение представляет собой психологический триллер с элементами мистики. Оно повествует о двух людях, погрязших в своем одиночестве настолько, что оно обретает телесную форму и воплощается в Здании обладающем разумом, изобретательностью, злой фантазией. Возможно встретившись они смогли бы победить Здание и выйти из него, но встреча так и не происходит. Книга написана от первого лица с женской и мужской точки зрения. Является ли финал книги выходом из Здания предстоит решить самим читателям. Авторы не ставят точку, скорее вопросительный знак.

---

– Это же просто. Ты ведь не одинок, пока ты слаб. Чтобы стать одиноким, нужно прогнать все – память, жалость, страх, привычки, желания. И остаться наедине с тем, что не прогонишь, с тем, что и есть ты. Тебе не останется ничего, кроме покоя. А ты трус, и поэтому не можешь расстаться со своим страхом, своими мыслями и так называемыми чувствами, которые сам себе придумываешь и потом мучаешься. Это не самая лучшая компания. А избавиться от них и стать одиноким ты не сможешь, потому что ты ленивый, слабый и тупой.

Странно. Сегодня с ним что-то не то. Давно я не слышал от него такой связной речи.

– Скажи, а может у этой истории быть счастливый конец?

– Какой конец?

– Ну, счастливый. Ты же понимаешь – это когда с утра хочется проснуться, а вечером – заснуть.

– Не думаю, чтобы у этой истории вообще был конец. Просто твоя жизнь – она, как цепь, где звенья последовательно связаны, и одно ведет к другому, ну, с небольшими вариациями. А в самом конце – вроде гири – твое так называемое счастье или несчастье. И поэтому каждый свой поход по коридору ты как-то приравниваешь к этим возможным финалам. Ах, я видел во сне жуткую рожу. Это не к добру. Ах, меня ударило током. Ах, вода течет – все тебя пугает, мучит, всего ты опасаешься. Или наоборот – надеешься. А все потому, что, складываясь в цепочку, оно неминуемо ведет тебя к одному из исходов. Вот ты и бегаешь, как крыса по канализационным трубам, от беды к беде.

– Ну, даже если ты прав, а, может быть, ты прав – то почему мне одни неприятности выпадают?

– Во-первых, ты только их и видишь, а во-вторых, место здесь такое.

– А как можно еще? По-другому?

– Представь себе, что это просто картинки, как будто ты листаешь огромную книгу и раскрываешь ее наугад. Вот на этой картинке под кем-то рушится лестничный пролет, а на той кто-то разговаривает с собственной тенью, и она ему отвечает. Потом тебе кажется, что этот кто-то – ты. Ты просто придумываешь себя в этой книге, и вот уже ты бежишь по коридору, а он обрушивается за тобой. Еще на одной картинке ты погибнешь тысячей способов. Но это не важно, и не стоит огорчаться, потому что еще на одной картинке ты жив и как будто счастлив. То есть это тебе на картинке кажется, что ты счастлив. Открывай любую картинку, какая попадется. В принципе они связаны только общим героем и местом действия. Во всем остальном они случайны.

– А есть картинка, где я выхожу из Дома? Где мне удается вспомнить, кто я?

– Самая важная штука здесь в том, что картинки возникают, только когда ты на них смотришь или думаешь о том, что должен увидеть. До этого их просто нет. А как ты можешь представить себе, что выходишь из Дома, если ты никогда не бывал снаружи? Ты ведь даже предположить не можешь, что там. А значит, нет и картинки. Все, что происходит в Доме – это комбинация, пусть даже очень сложная и причудливая, из его частей – из твоей единственной реальности. Ведь их-то ты уже видел – правда, не в таких сочетаниях.

Я хотел было рассказать ему про свою единственную правду, но осекся. В Доме опасно говорить про такие вещи вслух. Тут меня осенило:

– Но ведь картинки возникают только тогда, когда я на них смотрю, значит, без меня Дома не будет. Значит, стоит мне убежать от него, захлопнуть книжку, как его разум просто перестанет существовать. Он станет закрытой книжкой, которую никто не читает.

Я разволновался и снова свесился с кровати, чтобы посмотреть на Собеседника. Он растолстел и поседел еще больше. Он сцепил руки на подушкообразном брюхе и шевелил пальцами, отбивая какой-то замысловатый мотивчик.

– Не смотри на меня! – снова пронзительно завизжал он и ударил меня по уху. Я быстро поднялся.

– А, извини.

– Такого тупого, как ты, больше нет, говорил ведь, всегда говорил.

– Да я тут вообще один, тебе сравнивать не с кем.

– Ну, это как сказать. – Собеседник замялся. – Еще есть я. Почти. Иногда.

– Да, так как насчет того, что Дом без меня не может существовать? Ведь если судить по-твоему, то я ему просто необходим. Я его – проявляю, что ли.

– Косно мыслишь и невнимательно слушаешь. Все лепишь свою логику, вопросы неправильные задаешь. Ты ведь сам себя придумал на картинке, где есть Дом, так куда ты, спрашивается, оттуда убежишь? А даже если убежишь, то что тогда станет с твоим разлюбезным сознанием? Что от него останется тебе? Дело не в том, может ли Дом существовать без тебя, а в том, можешь ли ты существовать вне Дома.

– Значит, меня просто нет? А кто же тогда смотрит на эти картинки? Кто же тогда их представляет?

– Дурак ты, все-таки. И к словам цепляешься.

Собеседник почему-то оказался перед окном. В пепельном ночном свете он был худ, высок и полупрозрачен. Лица его я разглядеть не смог. Потом он шагнул к стене, преодолев за один шаг полкомнаты, и исчез. А меня потянуло в сон. Я нашарил на стене выключатель, зажег свет, тусклую желтоватую лампочку, которая мигала и тихонько жужжала, неназойливо, как сумасшедший письмоводитель. Кажется, потом мне снились кошмары. Я не помню.

ЗДАНИЕ Часть вторая

Блики

Окно, темно,

И тысяча лет

Одиночества вдоволь

В заколоченном Доме,

там, где нас нет.

Зимовье Зверей.

Сегодня ветер клубит пыль там, снаружи. Тумана нет, он подевался куда-то еще со вчерашнего дня, небо стало грязно-белого цвета, а ветер клубит пыль. Ему, наверное, надоело гонять газеты по коридорам, и он вылетел туда, за оконные стекла. Пыль поднимается в воздух огромными колоннами и кружится волчком на одном месте, потом вдруг застывает на секунду и разом падает вниз, словно отяжелев. Проходит время, и рыжеватый пыльный столб снова вырастает из ниоткуда, и все повторяется. Я такое вижу впервые. А может, это уже было, просто я не помню. Я так часто принимала здесь за действительность то, что оказывалось потом обрывками снов, мыслей и отражений. Это блики. Я все время на грани какого-то глобального знания, но меня не пускают к нему. А я так устала.

Из окна моей комнаты виден кусок двора, угол другого корпуса, стена и ворота. Если прижаться лицом к оконному стеклу, сплющив нос, можно разглядеть еще два небольших корпуса с узкими проемами-бойницами, груду кирпичей прямо под моим окном, разбросанные по двору листы то ли жести, то ли ржавого железа, крышку канализационного люка, выглядывающую из-под кучи щебня, искореженные пики арматуры, сплетенные в какие-то замысловатые клубки. Пыль. Мусор. И все.

Я никогда не была там, снаружи. В том прошлом, которое придумало мне Здание, я ни разу не выходила во двор. Я знаю только свою комнату, коридоры, двери, лестницы… И так было, наверное, всегда. Если бы выяснить, на каком хоть этаже я нахожусь, было бы, наверное, гораздо легче мечтать о выходе. Но мне не дано даже этого.

Вспомнить страшно, сколько сил я потратила на эти гулкие лестничные пролеты, пытаясь добраться хотя бы до второго этажа. Да ладно, пусть до третьего. Оттуда, в конце концов, было бы не так уж страшно спрыгнуть. Или упасть, если Здание так не любит инициативу. Я даже откопала в куче тряпья в одной из комнат довольно сносную веревку, не очень длинную, правда, ее хватило бы как раз на два этажа. В принципе, меня устроил бы даже четвертый – ведь не так уж страшно пролететь метров шесть от конца веревки до земли. Я была готова даже разбить окно, хотя знала, что этого делать категорически нельзя, просто недопустимо. Мне уже было все равно, лишь бы выйти.

Здание мастерски сужает желания. В мутном, неясном и почти несуществующем «раньше» я мечтала, нет, я верила, что выйду отсюда совсем, полностью, оставлю за спиной ворота и стену с колючей проволокой, растворюсь, потеряюсь в не известном мне «там», и, хотя ничто не поддерживало во мне этой уверенности, я чувствовала, что оно на самом деле есть, должно быть, обязано… «Там» – обязательно все будет хорошо.

Обязательно!

Здание мастерски сужает все. В совершенно определенном «теперь» я уже сомневаюсь, есть ли там что-нибудь, за стеной. Кто знает, быть может, там заканчивается мир. Оттуда, из-за стены, не приходит ничего хорошего, только туман, промозглая сырость и ночные страхи. «Теперь» – неумолимое пятно, заключенное в белую оконную раму, картинка на заказ – клочок пыльного двора и ворота, как насмешка. И даже про это я не знаю, есть ли оно на самом деле, или только кажется, а в действительности Здание сузило меня до комнат и коридоров. Поэтому я так отчаянно хочу выбраться хотя бы туда, во двор, побродить босиком по пыльной, будто каменной, земле, погладить ржавчину арматур, почувствовать спиной стену, дотронуться до ворот. Какие они на ощупь? Кто знает, может, если прижать к ним ладони, прислонить лоб, зажмуриться, вдохнуть и легонько-легонько подтолкнуть, кто знает, что будет тогда, может они, кто знает, может…

Ах, черт. Черт.

Вот так. Вот так я привожу себя в состояние лихорадочного нетерпения, какой-то деятельной истерии, и начинается бесконечная беготня вверх-вниз, и двери, двери, двери, все запертые, и лестницы, и холодные перила, извилистые коридоры, комнаты, сотни комнат, и снова лестницы, и все сначала, по кругу, по кругу, по кругу, опять и опять, чертово колесо, пока силы не уходят сквозь кончики пальцев куда-то вниз, в подвал, и только остается, что баюкать опустошенное сердце, обняв себя руками.